Русская драматургия ХХ века: хрестоматия
Шрифт:
Таланов. Вот ты какая выросла у меня. Но разве я упрекаю или отговариваю тебя, Ольга, Оленька!
Ольга. И не бойся за меня. Я сильная… и страшная сейчас. В чужую жалобу не поверю, но и сама не пожалуюсь.
Таланов. Вытри слезы, мать увидит. Я пока взгляну, что она, а ты прими своих гостей. (С полдороги, не обернувшись.)Фаюнин обмолвился, что вечером намечается облава. Так что, если соберешься в школу…
Ольга (без выражения).Спасибо. Я буду осторожна.
Отец ушел. Ольга отворила дверь на кухню.
Кто из вас придумал назваться школьными работниками? На себя-то посмотрите! А что в доме живет врач и вы могли порознь прийти к нему на прием, это и в голову не пришло?
Татаров. Верно. Сноровки еще нет. Учимся, Ольга Ивановна.
Егоров. Ничего. Ненависть научит. Мужики-то как порох стали, только спичку поднесть. (Передавая сверток в мешковине.)Старик Шарапов велел свининки Ивану Тихоновичу передать: жену лечил у него… Видела Андрея?
Ольга. Да. Он очень недоволен. В Прудках разбили колунами сельскохозяйственные машины. Зачем? В Германию увезут или стрелять из молотилок станут? Паника. А в Ратном пшеницу семенную пожгли. Прятать нужно было.
Егоров. Не успели, Ольга Ивановна.
Татаров (зло).А свою успели?
Ольга. И все забывают непрерывность действия. Чтоб каждую минуту чувствовали нас. Выбывает один – немедля, с тем же именем заменять другим. Партизан не умирает… Это – гнев народа!
КАРТИНА ВТОРАЯ
И вот переселение состоялось. Теперь жилище Таланова ограничено пределами одной комнаты, заваленной вещами: еще не успели разобраться. Вдоль стен наспех расставлены кровати: одна из них, видимо, спрятана за ширмой. Веселенькая ситцевая занавеска протянута от шкафа к окну, закрытому фанерой. В углу, рядом со всякой хозяйственно-обиходной мелочью – щетка, самовар, еще не прибитая вешалка, – стоит разбитый, вверх ногами, портрет мальчика Феди. Поздний, по военному времени, час. У Фаюнина передвигают мебель, натирают полы: торопятся устроиться до ночи… Только что закончилось чаепитие на новом месте.[…] Рванув на себя дверь, вся в снегу вошла Ольга. Стоя к родителям спиной, она отряхивает шубку за порогом. Так удается ей скрыть одышку от долгого бега.
Ольга (неуверенно).Видишь ли… я не одна пришла. Такое совпадение, знаешь. Я уже во двор входила, гляжу, а он бежит…
Таланов. Кто бежит?
Ольга. Ну, этот, как его… Колесников! А с угла патрульные появились. Я его впустила…
Родители не смотрят друг на друга: каждый порознь боится выдать, что знает об Ольге.
Он уйдет, если нельзя. Он минут через шесть… или десять… уйдет.
Таланов. Так зови его. Где же он сам-то? Ольга. Видишь ли, он ранен немножко. Пуля случайно задела. Пустяки, плечо…
Таланов быстро уходит на кухню.
Мамочка, ничего не будет. Папа перевяжет ему, и он уйдет… домой. Я так прямо ему и сказала… Он понимает. <…>
Колесников. А как
<…> Резкий и властный стук в раму окна. Смятенье. С усилием натаскивая на себя куртку, Колесников первым выходит из-за ширмы.
Колесников. Это за мной. Вот и вас-то подвел. (Идет к выходу.)Я встречу их во дворе. Сразу тушите свет – и спать.
Анна Николаевна. Оставайтесь здесь.
Колесников. Они будут стрелять… Да и я так, запросто, им не дамся.
Анна Николаевна уходит, сделав знак молчать. Текут томительные минуты. От Фаюнина несется игривая музычка: музыкальный ящик аристон. На кухне голоса. Колесников отступает за ширму. Обессилевшая, хотя опасность миновала, Анна Николаевна пропускает в комнату Федора. Он щурится после ночи, из которой пришел: непонятный, темный, тяжелый. Усики сбриты. Позже создается впечатление, что он немножко пьян.
Анна Николаевна. А мы уж спать собрались, Федя.
Федор. Я так, мимоходом зашел. Тоже пора бай-бай: уста-ал. (Садится, потягиваясь и не замечая, что все стоят и терпеливо ждут его ухода.)Деревни кругом полыхают. Снег ро-озо-вый летит, и в нем патрули штыками шарят. (С зевком.)Облава! (Подмигнул Ольге.)А я знаю, по ком рыщут… Найдут, черта с два! Он глядит где-нибудь из щелочки и ухмыляется. Бравый товарищ, я бы взял в компанию такого.
<…> Анна Николаевна. <…> (И вдруг, сорвавшимся голосом.)Подлец… как тебе не стыдно! Волки, убийцы в дом твой ворвались, девочек распинают, старух на перекладину тащат… а ты пьяный-пьяный приходишь к отцу. Ты уже испугался, испугался их, бездомный бродяга? (Мужу.)Он трус, трус…
<…> Вернулась на цыпочках Ольга. И вдруг оказывается, сами того не замечая, все смотрят на один и тот же предмет: тазик с ярко-красными бинтами после перевязки. Ольга делает прерывистое движение убрать таз, и это выдает тайну. Сдержанное лукавство проступает в лице Федора. Зайдя сбоку, он сильным и неожиданным движением сдвигает ширму гармоникой. Там стоит Колесников.
Э, да у вас тут совсем лазарет. Комплект!.. Ну, как, приятно стоять за ширмой?
Ольга. Понимаешь, он случайно вывихнул руку, и вот… Федор (насмешливо).Не вижу смысла скрывать… что к врачу на прием зашел такой знаменитый человек. (В лицо.)А за вас большой приз назначили, гражданин Колесников.
Колесников. Мне это известно, гражданин Таланов.
Федор. И все-таки за тебя – мало. Я бы вдесятеро дал. (Четко и не без вызова.)Вникни, старик, в мои душевные переливы. Сейчас я пойду из этого дома вон. Пока не выгнали. Никаких поручений мне не дашь?.. Могу что-нибудь твоим передать, а?