Русская драматургия ХХ века: хрестоматия
Шрифт:
Иван Иванович. Лес рубят – щепки летят. Маленькие… большие недостатки механизма. Надо пойти привлечь советскую общественность. Удивительно интересно! [.]
Победоносиков (Мезальянсовой).Хорошо, хорошо, пускай попробуют, поплавают без вождя и без ветрил! Удаляюсь в личную жизнь писать воспоминания. Пойдем, я с тобой, твой Носик!
Мезальянсова. Яуже с носиком, и даже с носом, и даже с очень большим. Ни социализма не смогли устроить, ни женщину. Ах вы, импо… зантная фигурочка, нечего сказать! Гуд бай, адье, ауфвидерзейн, прощайте!!! Плиз, май Кичик, май Пончик! (Уходит с Понтом Кичем.)
Победоносиков. И она, и вы, и автор – что вы этим хотели сказать, – что я и вроде не нужны для коммунизма?!?
1930
А.П.
Андрей Платонович Платонов – писатель, драматург, о творчестве которого не умолкают споры по сей день. Его оригинальность отмечали выдающиеся художники XX века: В. Брюсов, М. Горький, М. Шолохов, Л. Леонов, М. Булгаков, И. Бродский. Как драматург, Андрей Платонов известен недавно. И хотя в период «оттепели» делались попытки опубликовать его пьесы «Волшебное существо» (1944), «Ученик лицея» (1931), «Голос отца» (1937–1938) и др., однако настоящий прорыв к драматургии Платонова совершила публикация «Шарманки» в 1988 году.
Платонов (Климентов) [16] родился в Ямской слободе близ Воронежа в многодетной семье слесаря железнодорожных мастерских. Его литературные способности проявились в 12 лет – тогда он начал писать стихи. Революцию Платонов встретил в самой гуще рабочей среды – на Воронежском паровозоремонтном заводе, где работал электромонтером.
Революция с ее устремленностью в будущее как нельзя лучше отвечала умонастроению молодого рабочего. Она дала ему право на образование, на выбор пути, и Платонов воспользовался этим в полной мере. В 1919–1921 годах он учился в Воронежском политехникуме, получив специальность техника, электрика и мелиоратора.
16
Фамилия Платонов не литературный псевдоним писателя. Это официально принятая им в 1920-м году фамилия, образованная от имени отца Платона Фирсовича Климентова.
С 1918 года он начал публиковать в воронежских газетах стихи, публицистические статьи, небольшие очерки и рассказы. Платонов неизменно выступал с позиций новой государственности, ратовал за создание пролетарской культуры. Как активный член Воронежского Союза пролетарских писателей он был делегирован на I Всероссийский съезд Пролеткультов в Москве.
Обладая живым пытливым умом и яркой индивидуальностью, Платонов в начале творческого пути активно искал свой неповторимый «голос» и собственный путь в искусстве. Его ранние стихи отмечены влиянием пролеткультовской эстетики. Позднее он пробовал свое перо в самых разных жанрах: научной фантастике («Эфирный тракт»), исторической повести («Епифанские шлюзы»), сатире («Город Градов»), постепенно «выковывая» сложную поэтику своих главных вещей – романа «Чевенгур» (1929) и повести «Котлован» (1930).
Первый опыт обращения Платонова к драматургии относится к 1928 году, когда он вместе с Борисом Пильняком написал пьесу «Дураки на периферии». Пьеса эта, прочитанная на литературном заседании в Доме Герцена, вызвала споры и разноголосицу мнений. Об этом свидетельствует заметка в «Вечерней Москве» от 15 октября 1928 года: «Выступавшие критики квалифицировали пьесу как едва ли оправданный «шарж на провинцию», отмечали отсутствие в ней «художественной правдивости», ее недоделанность, растянутость, многочисленные повторения, указывали на обилие нарочито смешных слов, которыми герои пьесы уснащают свою речь».
Но это была только первая ласточка. На протяжении всей жизни Платонова поток критических высказываний в его адрес постоянно нарастал. После публикации сатирических произведений «Усомнившийся Макар» (1929) и «бедняцкой хроники» «Впрок» (1931) Платонов был изгнан из советской литературы. Не помогли и обращения к А.М. Горькому, который еще в 1929 году вместо продвижения романа «Чевенгур» посоветовал Платонову обратиться к жанру комедии: «Мысль эта внушена Вашим языком, со сцены, из уст неглупых артистов, он звучал бы превосходно. О возможности для Вас сделать пьесу говорит и наличие в Вас юмора, очень оригинального – лирического юмора» [17] . Следуя его совету, Платонов решил написать для Художественного театра комедию – так была создана пьеса «Шарманка». Однако она не была поставлена. Неизвестно, передал ли Платонов пьесу в театр. Возможно, понимая ситуацию, сложившуюся в литературе и вокруг него лично, он предпочел убрать ее подальше «в стол».
17
Яблоков
Все 1930-е годы Платонов был вынужден молчать, изредка публикуя небольшие рассказы, написанные по заданию Союза писателей, и критические статьи о творчестве выдающихся художников слова, подписанные псевдонимами. В такой неблагоприятный период он продолжал создавать пьесы: «Объявление о смерти» («Высокое напряжение») (1931), трагедия «14 Красных избушек» (1933), «Голос отца» (1937–1938), киносценарии и др.
В период Великой Отечественной войны Платонов, наконец, получил возможность быть услышанным. Он, работая корреспондентом «Красной звезды», назначение литературы видел в том, чтобы создать памятник труженикам войны. В эти годы у него вышло 4 сборника рассказов, им были написаны две пьесы: «Без вести пропавший, или Избушка возле фронта» (1942) и «Волшебное существо» (совместно с Р. Фраерманом) (1944). Но с наступлением мирного времени травля Платонова возобновилась с новой силой и продолжалась до самой его смерти в январе 1951 года.
Последним литературным произведением Платонова стала пьеса «Ноев ковчег» (1951), отличающаяся столь сложной поэтикой, что критика не смогла разобраться в ней, назвав ее продуктом «полного распада сознания» автора, отметив алогичность и «дикость» поступков героев, «оскорбительность» их реплик о Сталине.
Драматургия Платонова – свидетельство его высокого духа. Даже умирая, он не сдался, не пошел на уступки цензуре, до самой смерти отстаивая право на свободу творчества. Он говорил: «Страдания меня только закаляют. Я со своих позиций не сойду никуда и никогда. Все думают, что я против коммунистов. Нет, я против тех, кто губит нашу страну, кто хочет затоптать наше русское, дорогое моему сердцу» [18] .
18
Андрей Платонов в документах ОГПУ – НКВД – НКГБ. 1930–1945. Публикация В. Гончарова и В. Нехотина // «Страна философов» Андрея Платонова: Проблемы творчества. Вып. 4. М., 2000. С. 869.
Пьеса «Шарманка» (1930) долгие годы пролежала в архиве писателя. Впервые она была опубликована в Америке, в издательстве «Ардис» (1975), в России напечатана в журнале «Театр» в 1988 году.
«Шарманка», как никакая другая пьеса Платонова, дает представление о его таланте сатирика и комедиографа. Автор изобразил трагическую эпоху конца 1920-х годов – с ее бессильной кооперацией, годом «великого перелома», всеобщей мечтой о превращении отсталой, разоренной революциями и войнами страны в мощную индустриальную державу. Однако на пути к социализму, по мнению автора, стоит всеобщая бестолковщина и бюрократизм. Читатель и зритель пьесы попадает не просто в комически перевернутый мир, как полагается в классической комедии, но он оказывается в условном, фантастически искаженном пространстве, напоминающем сюрреалистические картины Сальвадора Дали. Возможно, потому удивительно смешные персонажи, их речи, пародирующие политические лозунги и призывы тех лет, странные поступки, комические мизансцены не вызывают здоровый «очистительный» смех, который требовали в те годы от сатириков. Гротескные, многомерные образы пьесы вызывают, скорее, грустные раздумья о будущем молодой страны и о несовершенстве мира в целом.
В «Шарманке» тесно переплелись две основные линии: лирическая тема музыки, связанная с центральными образами Алеши и Мюд, с темой будущего, и сатирическая – щоевская – разоблачающая бюрократизм.
Выбор героев, бродячих культработников, молодых романтиков, не случаен. Имя героини (Мюд) обращает к молодежному движению 1920-х годов (Московские юношеские дружины) и символизирует эпоху, ее творческий энтузиазм, идущий снизу, от масс.
Алеша и Мюд во многом автобиографические персонажи. Как и Платонов, они несут людям искусство, мечту, но в политизированном одномерном мире романтикам приходится нелегко. О личной боли автора читатель догадывается из разговора Алеши и Мюд о заболевшем сердце (начало первого действия), о ней свидетельствует сцена суда над Алешей. В странном диалоге героев слышатся отголоски трагической ситуации, в которой оказался автор пьесы. Это его после публикации «Усомнившегося Макара» обвинили в «оторванности от масс» и переходе на сторону «врага», его заставляли поверить в собственный «оппортунизм».