Русская фантастика 2008
Шрифт:
Нет. Если он опоздает на трапезу и на целый день останется без еды, разговора с настоятелем избежать не удастся. Надо придумать что-то другое.
Несмотря на преклонный возраст, а также тяжкие лишения и самоистязания, к которым приговорил себя в свое время отец настоятель, он все еще выглядел здоровяком. Когда-то преподобный служил капитаном разведки в Афганистане. Ему пришлось пережить слишком много бесчеловечного и нестерпимого. Он видел кровь, боль и смерть друзей, он видел обугленные трупы детей, которые порой оставались в кишлаках после проведения боевых операций. На его руках долго и мучительно агонизировал сержант-срочник с ожогом восьмидесяти процентов поверхности тела, а вертушка не могла забрать раненого, потому что душманы до самого вечера простреливали ущелье. Окончательный надлом произошел в его душе после того, как они с командиром батальона заживо сняли кожу с троих пленных моджахедов,
Михаил преклонялся перед мужеством и божественной любовью настоятеля. Однако бесы прошлого не оставляли его в покое. Как справедливо учило Писание, во многой мудрости много печали. Будучи в прошлом известным психологом, Михаил профессионально-бездумно подмечал в поведении преподобного косвенные признаки, выдававшие в нем латентного пассивного гомосексуалиста, боящегося признаться в этой пагубной страсти самому себе, подсознательно страдающего от невозможности реализовать свою сексуальность и вынужденного сублимировать ее в крепкую мужскую дружбу и отеческую заботу о большом мужском коллективе. Каждый раз, поймав себя на подобной дерзкой мыслишке, Михаил подвергал свою плоть истязаниям с особенным пылом…
Его самого привела в скит как раз любовь к мужчине. Вообще-то в грешной прошлой жизни он никогда не придавал особого значения тому, как именно устроены половые органы у людей, к которым он испытывал сексуальное влечение. То, что впервые по-настоящему он смог влюбиться только в представителя своего пола, просто немного его позабавило. Это веселило его до тех пор, пока страсть не захлестнула его с головой, не перевернула несколько раз в глубине потока и не потащила неудержимо за собой, по камням и затопленным корягам — к грохочущему впереди водопаду.
Измученный и обессиленный, он открылся на исповеди тому самому молодому священнику, образ которого зажег в его сердце всепожирающий огонь. Это был жест отчаяния, он просто переложил бремя решения на чужие плечи, Втайне надеясь, что священник ответит на его любовь. Однако тот был строг и, Ужаснувшись тем злодеяниям против людей и Бога, которые Михаил успел сотворить за время своей службы Черному Козлу, категорически велел ему уйти в таежный скит. Случай Михаила был совершенно экстраординарным, его статус в Темном ордене оказался слишком велик, поэтому судьбу его решали на уровне патриархии. Через некоторое время многое осознавший и отрекшийся от себя новопостриженый великосхимник, пройдя послушание и иночество в Монастырях Центральной России, оказался здесь… «Магистр», — шевельнулось в голове.
Слабый шорох ветра в прибрежных камышах. Шелест высохшей паутины. Крадущиеся шаги за спиной.
«Магистр, ку-ку!» Ку-ку, подумал Михаил.
«Ты готов побеседовать, наконец?» — нетерпеливо.
Шепот прошлогодней травы. Исчезающе тонкий запах гнили. слышное шуршание чешуи.
— Не о чем нам с тобой… — беззвучно шевельнулись сухие губы.
«Жаль. Мне уже наскучило, и тут комары. Впрочем, как тебе будет угодно. Времени у меня вполне достаточно».
В груди снова начала постепенно раскручиваться тугая спираль бешено пляшущих бритвенных лезвий, и Михаил со свистом втянул морозный воздух в пылающие легкие.
«Ты можешь остановить это в любой момент, — напомнил невидимый собеседник. — Тебе достаточно просто выйти ко мне».
— Лучше войди сам. — Михаил говорил тихо, медленно, хрипло, с трудом. — С расстояния двух шагов твоей силы хватит,
«Ради всего святого, Монтрезор! Ты всерьез полагаешь, что меня смущают ваши замшелые артефакты и гнилые доски с дилетантскими изображениями давно истлевших в земле постников и столпников? Вот эти варварски обрубленные, позеленевшие медные свастики с вытянутыми нижними концами, которые вы носите на кожаных шнурках вместо оберегов? Кастрированный Священный Анх, на котором вы зачем-то рисуете фигурку распятого бородача в колючем венке? Нет, магистр. Ваша примитивная мифология меня совершенно не занимает. Но я осмелюсь напомнить, что совокупность множества собранных в одном месте великих злодеев, пусть даже и раскаявшихся, каждый из которых неосознанно или сознательно строит для себя в окружающем психологическом пространстве башню из слоновой кости — это Дом Боли. А в Дом Боли порой проникнуть тяжелее, чем в пентаграмму магуса. Безусловно, ты можешь избрать стезю мученика и мучиться до тех пор, пока не сдохнешь как собака. Это твое святое право. Но мучиться придется еще очень, очень долго. И тебе ли объяснять, посвященный, что значит сдохнуть в Доме Боли?»
Михаил это знал. Таежный скит, в котором он находился, был одним из наиболее строгих на территории страны. Сюда направляли людей, покаявшихся в самых страшных преступлениях против Господа и готовых искупить свою вину ценой невероятных физических и моральных страданий. Суровый духовный подвиг предполагал круглосуточное ношение схимы, власяницы и тяжелых вериг, постоянный строгий пост, регулярные самобичевания и многонощные бдения. Большую часть дня великосхимники проводили на ногах, непрестанно оплакивая свои грехи и умоляя Господа помиловать их грешные души. Больше десяти лет здесь не выдерживал никто. На ментальном плане атмосфера в этом месте была совершенно кошмарная. Нечто подобное Михаил ощущал лишь один раз за всю свою жизнь, когда навещал в сумасшедшем доме одного бывшего магистра. С тех пор он старался обходить сумасшедшие дома и тюрьмы десятой дорогой. Над таежным скитом многие километры ввысь и в стороны воздвигся призрачный замок отчаяния и страданий, астральный храм ужаса — Дом Боли. Церковные иерархи ничего не могли с этим поделать, а может, и не хотели; Дом Боли вполне мог быть дополнительным, психологическим средством истязания… прости, Господи, очищения!.. для насельников скита. Каждый из обитавших здесь великосхимников непрерывно, денно и нощно ощущал на себе парализующую тяжесть этой гигантской, гнетущей глыбы чувства вины, страха и истерии. Обитатели Дома Боли не знали мира и покоя, но невыносимо страдали на всех материальных и нематериальных планах бытия, и лишь Михаил, бывший маг, целиком осознавал, насколько велики на самом деле эти страдания. Может быть, еще преподобный настоятель, великий интуитив и подсознательный экстрасенс.
«Магистр!»
Аюшки, безразлично подумал Михаил.
«Дом Боли, Магистр».
Господь мой Иисус Христос, подумал Михаил.
«А после смерти — Гулкая Пустота. Врагу не пожелаешь, Магистр».
Святый Боже, Святый Крепкий…
«Выходи, трусливая тварь! Выходи и сражайся, как подобает темному воину!»
Святый Бессмертный, помилуй нас…
«Тьфу, пакость! Ну с чего ты взял, что этот набор слов поможет тебе? Он хорош в качестве самовнушения, но как боевое заклинание… Ты же сам в него не веришь! Не работает, Магистр».
Слава Отцу и Сыну и Святому Духу…
«Аминь».
Поток кипящей кислоты обрушился на великосхимника, захлестнув все тело такой чудовищной болью, что рассудок едва не сорвался в Гулкую Пустоту. Однако Зверь внимательно следил за состоянием Михаила и заботливо, почти нежно удержал его на самом краю пропасти. Бензопилой взревела бешено завертевшаяся огненная цепь, опоясав сердце страждущего монаха. Ослепленный и оглушенный великосхимник беспомощно извивался на ложе, впившись побелевшими пальцами в пылающую грудь, пытаясь разорвать ее и раздавить в кулаке свое глупое сердце, причиняющее ему столько чудовищных, нечеловеческих мук.
Келейник Варфоломей разметался во сне; ему явно снился дурной сон. Атмосфера в келье, пропитанная темными вибрациями, не располагала к хорошему отдыху. Стиснув зубы, чтобы не закричать, Михаил сквозь пелену мутных слез бросил на соседа отчаянный взгляд. Вот оно, спасение. Подползти к Варфоломею, ухватить слабеющей рукой за плечо и трясти, трясти, пока этот… этот брат во Христе… не проснется. Поднимется братия, преподобный сумеет его отмолить… преподобный сумеет, у него очень высокий магический потенциал… братия воздвигнет мощный духовный щит, и Зверь останется ни с чем. Разумеется, схватить его не удастся — слишком верток и осторожен, ускользнет, как уже бывало много раз…