Русская фантастика 2012
Шрифт:
— Покайтесь, грешники! — успел вымолвить Варсава и получил удар под дых. Согнулся, захрипел, обмяк. Телефон упал и разлетелся на части.
Приоткрытая входная дверь распахнулась. На пороге стоял Ваня Сгущенко — в футболке, шортах и сандалиях. Оценив ситуацию, толкнул в спину охранника, тот влетел в неровный строй богемы и там затерялся. Воодушевленный явлением, Варсава рванул вперед и ударился лицом о дверь.
— Снимай их на телефон, Ваня! — крикнул он, вытирая рукавом кровь,
— Зачем? Ты что, отец, умом повернулся?
— Снимай, говорю, бога душу твою мать! Да не меня — на них наведи!
Дрожащей рукой Ваня выполнил просьбу. Нечисть отшатнулась, укрываясь от взгляда оптического глазка.
Громила вырвался вперед и кинулся на нарушителей порядка. Без всяких потусторонних сил Варсава поймал охранника прямым ударом в челюсть. Он запрокинул голову, будто напоролся на неожиданную преграду. Постоял, не понимая происходящего, и с шумом рухнул.
— Что значит сила теологического убеждения! — хвастал Варсава, потирая правую руку, когда они с Ваней бежали к машине. Впрочем, спешить не стоило — выходить на божий, хоть и вечерний, свет адовы твари побоялись.
Сели в хэтчбек Сгущенко, потому что ключи от иерейского авто остались в рясе.
— Тебя куда? Домой? — спросил Ваня, заводя мотор.
— Нет, брат. Вези меня в столицу. И телефон заряди — отбиваться будем!
— Ну, это тебе будет стоить, святый отче.
— Отработаю. — Варсава пошарил по карманам новой одежды и, найдя привычную пачку сигарет, закурил. — Слушай, Вано, а ты как меня нашел?
От смеха Сгущенко чуть не врезался в светофор на перекрестке.
— Чую, зацепило тебя, Миша, крепко. Ты же сам позвонил — исповедался и попросил вытащить из галереи. Я, честно говоря, сначала думал, шутишь. Но что-то внутри подсказало, что нет. Глас божий! — Ваня снова засмеялся.
Глядя в окно на вечерний город, Варсава обнаружил, что по улицам в большинстве своем ходит нечисть всех возможных мастей. К иным особям даже название невозможно было подобрать, настолько причудливыми и страшными были они. Попадались и нормальные люди, но так редко, что тонули в адском потоке.
По дороге Ломаев пересказал события вечера, чем привел друга в замешательство. Во всяком случае, хохотать он перестал и сосредоточенно всматривался в сумеречную трассу. Возле придорожного кафе Сгущенко остановил машину и попросил Бугая выйти.
— А ну смотри, — скомандовал Ваня, — кого видишь?
Миша присмотрелся к фасаду кафе и обнаружил толстенного мохнатого оборотня, заливающего в пасть бурую жидкость.
— Это гаишник, — поправил Сгущенко. — Кофе пьет. — Затем он указал на освещенную фонарями заправку. — А там кто?
— Мужик какой-то машину заправляет. «Жигули», пятая модель, по-моему. Колымага… впрочем, и хозяин побит жизнью. Зато выглядит человеком.
— Значит, со зрением у тебя порядок. Тогда я насчет головы беспокоюсь. Интересно, кем мы видимся окружающим — парочкой кровососов или дуэтом леших?
— Я вижу одного холеного директора и одного полупьяного журналиста.
— Твои бы слова… — Ваня выбросил окурок и постучал носком ботинка по покрышке.
Сели обратно в автомобиль и погнали без остановок.
— Скажи, Вано, а ты веришь в то, что делаешь?
— ???
— В смысле, на работе всегда честен сам с собой?
— Вполне. Журналистика — это товар, он, как и все, продается и покупается. А я вроде как продавец в киоске — смотрю, что лучше берут, и на завтра заказываю больше.
— А как же независимая пресса?
— Бред. Ты представляешь себе независимую колбасу в магазине? Какой у нее вкус, если ей все равно — купят или нет? У нее такой принцип — независимость. Потому валяется до истечения срока годности.
— Но колбаса не умеет врать — она такая, какая есть, а люди…
— Миша, я понимаю, что у тебя был трудный день. Не лезь обывательскими пальцами в пирог с вишенкой. Независимая пресса — это надписи на заборах. Если хочешь прочитать что-то вразумительное, за это нужно платить. — Ваня переключил передачу и притопил в горку. — Твой Тициан, кстати, творил по заказу королей и вельмож, продажный рисовака. Прошло время, оказалось — не так уж плохо творил.
Некоторое время он молча смотрел на дорогу, а потом продолжил:
— Мне тоже иногда мерещится разное. Подчиненные — неандертальцы, способные лишь есть и спать. Заказчики — вообще животные без зачатков мышления, действуют на сформированных деньгами инстинктах и общаются запахами. Даже твой голос по телефону мне пару раз казался кикиморским. Да я порой и сам себе кажусь каким-то пришельцем, смешным с точки зрения землян. Во всяком случае, мой язык они не всегда понимают.
Ломаев покосился на Сгущенко. Тот косо глянул в ответ и скорчил жуткую инопланетную рожу.
Ранним утром въехали в столицу. Солнце вылезло из-за крыш и разминало жаркие лучики, готовясь ударить ими наотмашь к полудню. Машина ехала по не проснувшимся еще улицам, свободным от заторов.
— Куда дальше? — зевая, спросил Ваня.
— К Новому монастырю, — тоже через зевоту ответил Ломаев.
Когда подъехали, разум его окончательно избавился ото сна. Вместо куполов и белокаменных стен Миша увидел громадный деловой центр из стекла и бетона.