Русская фантастика 2015
Шрифт:
Расслабленная поза Дорала не изменилась. Но все, видевшие его в тот миг, могли бы поклясться, что Властелин Войн башней навис над Эриком, который, напротив, словно стал ниже ростом. Задыхаясь от ярости, князь выплюнул:
– Отлично! Значит, мы справимся сами. А ты забирай своих суеверных баранов, всех, сколько их там, и прочь с глаз моих! Слышишь? Прочь!!!
Дорал молча кивнул и, развернувшись, двинулся к выходу. Сделав несколько шагов, он вдруг обернулся. В его прощальном взгляде читалось презрение, гнев и… сочувствие.
Князь провожал взглядом стройные колонны воинов, бессильно стискивая кулаки от ярости.
Против воли Эрик взглянул на стену и заскрежетал зубами: проклятая фигура в белом, на таком расстоянии больше похожая на размазанное пятно, и не думала останавливаться. Ладно, люди Дорала и наемники сыграли свою роль, а оставшихся сил вполне хватит, чтобы поставить в этой кампании завершающую точку. Повелитель Фокиды Белостенной покажет всем, что такое настоящий мужчина. Мужчина, привыкший доводить начатое до конца, не боящийся ни пляшущих баб, ни глупых суеверий. Он им всем покажет!
Последний воин армии Дорала скрылся за холмом; князь поднял руку, чтобы отдать приказ музыкантам играть «На приступ!», но…
– Господин! Господин, беда!..
Пять израненных защитников крепости смотрели вслед уходящему войску, но взгляды их то и дело перескакивали на опустевшую стену бастиона. Те из них, которые не умрут от ран, десятилетия спустя будут рассказывать внукам: в ту же минуту, когда князь Фокиды узнал о захватчиках, неожиданно вторгшихся в его собственные земли, и отдал приказ армии возвращаться, Танцующая исчезла. Плеснула молочно-белым платьем и растворилась. Словно не было.
И только на сером выщербленном камне остались бурые смазанные отпечатки босых ног.
Никто не искал ее следов. Раненые, измученные голодом и жаждой защитники крепости, еще не веря, что судьба, внезапно расщедрившись, подарила им жизнь, перевязывали друг другу раны. А под дальней стеной, словно багровыми розами, расцветшей кровавыми следами, среди мертвых тел тех, кто не дожил до часа надежды, лежало что-то бесформенное и светлое. Вернее, оно было светлым когда-то, а теперь, перепачканное кровью и потом, напоминало груду рваных тряпок, под которыми еще теплилось что-то, совсем недавно живое и сильное, а теперь лишь ведущее счет последним минутам неровными всхлипывающими вдохами.
Если бы кто-то из защитников крепости отыскал в себе силы и подошел ближе, он различил бы спутанные светлые пряди, в которых кое-где сохранились бусины. Бледное, остроносое личико, почти прозрачное, как дорогой фарфор. И искусанные, похожие на открытую рану губы, все еще шепчущие «раз-два-три, поворот, раз-два-три…» Но скоро затихли и они.
Разрушенная башня опустела. И в тот миг, когда легкая, как весенний мотылек, душа метнулась в синеву, протрепетала крылышками над тянущимися прочь по разбитым дорогам стенобитными машинами, обозами, пыльными крупами усталых лошадей и дремлющими в седлах воинами, не было никого рядом с маленьким изломанным телом обманщицы, что дерзнула примерить на свое девичье чело тяжелый венец судьбы. Не было никого, кто закрыл бы ее светло-зеленые глаза, убрал с лица спутанные волосы. Только едва различимая тень – Белая княжна – незримо стояла над своей незадачливой преемницей, и ветер шевелил складки ее платья, белизна которого, казалось, текла на серые каменные плиты крепости,
Андрей Бочаров, Татьяна Стрельченко
Розам зябко на морозе
Розам зябко на морозе. Середина декабря, раннее утро, совсем темно, минус двадцать на термометре. По перрону Киевского вокзала вольно гуляет ветер. Ветер северный, умеренный до сильного. А фирменный поезд «Столичный экспресс» Киев – Москва опаздывает на полчаса.
Посмотреть со стороны – идиот идиотом. Лютая стужа, пронизывающий ветер, а немолодой мужчина стоит в лёгкой куртке с букетом роз, таких же продрогших, как и он сам. Поезд неторопливо, бесшумно, словно крадучись, возникает из утренней дымки… вползает головными вагонами в здание вокзала, останавливается. Твой вагон – четырнадцатый. Место на перроне угадал точно. Проводница открывает дверь. Ты выходишь первой, и сердце на миг замирает в груди.
Ты сразу узнаёшь меня. Хотя никогда не видела. Застенчивая улыбка на твоём лице. Подаю руку, чтобы не споткнулась на обледенелых ступеньках вагона. Ты чуть нерешительно протягиваешь свою, и кончики наших пальцев почти соприкасаются…
…словно в замедленной съёмке: кончики наших пальцев почти соприкасаются. Остаётся всего миллиметр, полмиллиметра.
– Олечка, милая, ну ещё чуть-чуть… – беззвучно прошу тебя.
– Критическая ситуация. – Слабый отзвук голоса дежурного оператора. – Отключаю питание.
– Десять секунд, мне нужно десять секунд, – шепчу ему в микрофон.
– Точка невозврата, отключаю питание.
– Заткнись, идиот, и не мешай!
Вкладываю всё, что во мне ещё осталось, в последний рывок! Мимолётное соприкосновение… словно искорка пробежала между кончиками пальцев.
– Оля, посмотри мне в глаза! – мысленно кричу ей. Оля медленно поднимает длиннющие ресницы…
Телефонный звонок! Ну что за ёшкин кот, откуда кто-то может знать мой номер? Те немногие, кому он известен, прекрасно знают – терпеть не могу разговаривать по телефону, только короткие письма на мыло. И вообще, зачем я кому-то могу быть нужен, если никто не нужен мне?! Надоели, оставьте в покое. Сидел в уютном кресле, смотрел в который раз «Аватар». Классный фильм. Погружаешься в него целиком. И всё-таки принимаю входящий звонок.
– Извините, Сергей Владимирович. Но вы – единственная надежда, ей всего семнадцать лет…
– Кому ей? И вы сама-то кто? И откуда у вас мой номер?
– Сергей Владимирович, я уже подъехала к воротам. Может, уделите мне пять минут?
Прекращаю разговор. Выключаю мобильник. Ибо не фиг никому мне звонить.
…опять смотрю на монитор камеры наружного наблюдения. Этот джип стоит уже полдня перед воротами. Женщина в дорогой шубе снова вышла из него покурить, неподалёку двое мужчин, явно телохранители, тут и к гадалке не ходить. А женщина – редкой красоты, не отнимешь. На вид – где-то сорок два. Чувствуется порода, умеет себя держать.
Доброта меня погубит, но становится её жалко. Накидываю старый полушубок, выхожу за ворота. Телохранители напрягаются, один, похоже, тянется за оружием. Тот ещё валенок, недооценка противника – ошибка грубейшая, а зачастую – просто смертельная. До него – метров пять: если что, достану одним прыжком, и щелчок двумя пальцами в незащищённое горло. Лёгкое движение её руки – отставить, отойти подальше.
– Заходите. Только без своих обормотов. Могу дать письменную расписку, что в целости и сохранности вас верну.