Русская корлева. Анна Ярославна
Шрифт:
— Он помогает, но он и не помогает, а мешает, — удивлялся Панзак Даниэль. — За ним нужен глаз да глаз.
— Смирись с его вольностями, сир, — успокаивала зодчего Анна. — Что бы мы делали без его работных людей, без камня, который он добывает и подвозит?
Все так и шло. Каменотесы уже привыкли обращаться к графу Раулю чаще, чем к Анне и Даниэлю.
Вольно или невольно, но Анна встречалась с графом в дни его приезда каждый раз. Больше того, ей ничего другого не оставалось, как приглашать графа на полуденную трапезу. Правда, ей было легче это делать, когда граф появлялся в Санлисе с графиней Алиенор, хотя между ними так и не сложились добрые отношения. Анна осталась при мнении многолетней давности, что графиня ограниченная и ветреная особа. Она по-прежнему
— Вы, сир, сами ведете себя вольно. Конечно, королева Анна очаровательна, — без какой-либо зависти говорила Алиенор, — и подобную ей вряд ли сыщешь во Франции. Она сведет с ума любого мужчину. Но вы-то, хранитель нравственности, зачем спешите к ней каждый день на обеды?
— Но ведь и ты не отказываешься пообедать у королевы, — усмехаясь, замечал граф Рауль.
После одной такой размолвки Алиенор перестала бывать в Санлисе. И Анне при встрече с графом Раулем недоставало ее. Она служила защитой Анне, некоей стеной между графом и ею. Теперь эта «стена» исчезла, и Анна чувствовала себя незащищенной. Но больше года граф был сдержан, ничем не огорчал Анну, и она как-то привыкла к нему, такому смиренному. Но однажды осенью Анна увидела в графе некие значительные перемены, будто кто-то другой принял его облик. Появившись на стройке, он рвал и метал, бранил своих работных людей, накричал на лионских каменотесов, которые небрежно отшлифовали скульптуру святого Винцента. Гнев графа не угасал даже тогда, когда он смотрел на Анну. Первой заметила этот взгляд за трапезой Анастасия и тихо сказала Анне:
— Моя королева, у Рауля все плохо дома.
— Как это — плохо?
— Ну, ежели хочешь знать, открою. Графиня Алиенор изменяет ему с каким-то молодым бароном, и сие уже всем известно.
— Этого надо было ожидать. Двадцать с лишним лет разницы в возрасте дают себя знать, — отозвала королева.
Она ничего больше не выясняла у Анастасии, лишь посочувствовала графу.
Наступила зима, возведение монастыря прекратилось до теплых дней будущего года. И граф Рауль перестал появляться в Санлисе. Больше всех по нему заскучал Гуго, полюбивший этого рыцаря. А вскоре до Анны дошли слухи о том, что граф затеял расторжение брака с Алиенор. Говорили при том, что он уличил супругу в прелюбодеяния и тому были свидетели. Но графиня Алиенор на Евангелии отрицала все обвинения в неверности и умолила святых отцов не допустить разрыва семейных уз. И церковь пошла ей навстречу, потому как священнослужители недолюбливали графа за его вольнолюбивый нрав и непочтение к ним. Граф Рауль, однако, вынудил Алиенор покинуть его замок в Валуа, и она уехала под родительский кров.
Все эти новости откуда-то добывали Анастасия и Малаша, и обе охотно делились ими с Анной. Она по сему поводу шутила:
— Уж не сорока ли вам на хвосте их приносит?
— Верно, матушка, — отзывалась Малаша, — тут сороки ужасно болтливы.
Однако досужим разговорам Анна не придавала значения. Казалось ей, что судьба графа Рауля де Крепи мало ее беспокоила. Ее больше интересовало то, что граф Рауль вновь стал частым гостем в Париже, в чем просвещал ее бывший каноник-канцлер Анри д’Итсон, который часто наведывался в Санлис и рассказывал Анне о жизни в королевском дворце.
— Говорят, что между королем Филиппом и графом Раулем де Крепи завязалась большая дружба и граф учит твоего сына боевому рыцарскому искусству.
— Не опасно ли сие, Анри, для Филиппа? — со страхом спрашивала Анна.
— О нет, матушка-королева, это даже очень полезно. Да ты бы приехала в Париж. Сейчас в Санлисе все в дреме, обитель не строится, самое время навестить сынка, показаться во дворце.
— Спасибо, Анри, я и впрямь на днях соберусь в стольный град.
С началом зимы Анна продолжала учить грамоте и знаниям своих детей и детей Анастасии,
— Ты, голубушка, надеюсь, управишься без меня.
— Здесь все будет хорошо. А ты, матушка, поезжай и займись державными делами. Тебе это должно делать.
Анастасия оказалась права. Едва Анна появилась в Ситэ, приласкала окрепшего, повзрослевшего сына-короля: «Ты у меня богатырем растешь», — ей пришлось окунуться в государственные дела. Несмотря на то что при Филиппе все еще состоял регентом граф Бодуэн, ни одна бумага державной важности не оставалась не изученной и не подписанной Анной. На дарственной записи 1063 года аббатству святого Криопина в Суассоне сохранилась ее подлинная подпись славянской вязью: «Анна Королева». За текущую зиму шестьдесят третьего года Анна утвердила многие хартии. Ее имя стояло на них или самостоятельно, или рядом с именем сына: «Филипп и Королева-мать его».
Ближе к весне Анну вновь неодолимо потянуло в Санлис.
— Ты уж прости меня, сынок, что уезжаю, обет надо исполнять, — повинилась Анна перед отъездом.
— Матушка, Санлис — это рядом, и я сам скоро приеду туда.
— Я позову тебя на освящение храма в монастыре, — пообещала Анна.
Весна 1063 года была какой-то необыкновенно благодатной и ранней. По этой причине уже в феврале на строительстве аббатства начались работы. С первыми теплыми днями в Санлисе появился и граф Рауль. Он привез своих работных людей и позаботился о том, чтобы прислали каменотесов из Лиона и нужные материалы. Он не скупился на затраты и все необходимое для монастыря покупал на свои деньги.
Анну, однако, стали смущать большие расходы графа, и она сказала ему об этом. Они осматривали храм, в коем каменотесы укладывали полы мраморными плитами, привезенными из Италии.
— Господи, граф, зачем вы тратите свой капитал?! Это же огромные деньги. А в храме можно сделать полы поскромнее и за умеренную цену. К тому же вы безусловно обязываете к чему-то королевский двор. Конечно же и меня вкупе…
На сей раз граф не думал скрывать своего отношения к Анне. Он счел, что настало время дать ей понять, что она не безразлична ему. Он сказал, не спуская с Анны влюбленных глаз:
— Моя государыня, доставьте мне удовольствие делать вклады в сию обитель и в храм во имя Всевышнего и на радость вам.
Анна не нашлась с ответом, который заставил бы графа держаться от нее на расстоянии. Она проявила милость:
— Ежели вам так угодно, граф, делайте то, что сочтете нужным. Лишь бы во благо храма и аббатства. — И тихо добавила: — Я тоже буду рада тому.
Граф понял этот ответ как знамение счастливых перемен на будущее. Перемены и в поведении самого графа, случившиеся благодатной весной, были приятны Анне. Она заметила, что он стал терпеливее и добрее к окружающим, совсем не резким и высокомерным, как ранее, и, главное, в нем не угасало хорошее настроение. Иногда он смеялся, чего ранее Анна не замечала. Он подружился с Эммой, звал ее белочкой и любил брать на руки, иногда щекотал ее бородкой, и они вместе заливисто смеялись. Еще Анна заметила, что граф подружился и с Гуго. Он давал отроку подержать меч, сажал его на коня, водил с собой на стройку. В те же дни, когда в Санлис приезжал Филипп, граф держался от него на расстоянии и был с ним вежлив, как подобает быть сеньору перед королем.
Анна старалась не замечать сближения графа с ее детьми. Но оказалось, что сделать это совсем непросто, потому как дети слишком часто повторяли имя дяди Рауля де Крепи.
— Мама, мама, дядя Рауль Крепкий обещал отвезти меня в свой замок. Можно мне побывать там? — просила Эмма.
Как тут оставаться равнодушной!
— Зачем тебе быть в замке у крепкого дяди? — с улыбкой спрашивала Анна дочь. — Там, поди, холодно, сыро, темно.
— Нет, нет, он говорит, что у него замок светлый и теплый, — стояла на своем маленькая принцесса.