Русская корлева. Анна Ярославна
Шрифт:
Позже, уже будучи графом Вермандуаским, Гуго возглавил войско французских рыцарей и лучников, отправившихся в первый крестовый поход ко Гробу Господню. Но удача не сопутствовала графу Вермандуа в том походе. Непонятно по каким причинам греческое войско христиан, более многочисленное, напало на французов и разбило их при переправе в Диррахнуме. Остатки войска графа Гуго были окружены, и его вынудили принять ленную присягу греческому императору Алексею Комнину. Сражаясь в составе войск императора, граф Гуго проявил чудеса храбрости. После битвы при Дорилеуме сам император назвал Гуго великим рыцарем и, израненного, отправил из Антиохии домой во Францию. Он вернулся как победитель, его величали Гуго Великий.
В 1101 году граф Гуго
А пока шло время короля Генриха и королевы Анны.
За минувшие девять лет в королевском дворце и в Париже вырос большой славянский, русский клан. Анастасия и Анастас растили уже четверых детей — двух сыновей и двух дочерей. У боярыни Ольги росли дочь и сын. Стефан не проявлял особого усердия в службе, но, будучи родственником папы Льва Девятого, не притеснялся церковными иерархами, да и не было человека выше его по сану, кроме папы римского. А когда ушел на покой каноник-канцлер Анри д’Итсон и Стефан занял его место, жизнь супруга Ольги и вовсе потекла безмятежно.
С общего согласия короля и королевы обзаводились семьями и воины Анны, вместе с нею покинувшие Русь. Когда впервые к королю и королеве пришел Анастас просить за своего воина о разрешении на супружество, Генрих было воспротивился, но Анна ему сказала:
— Полно беспокоиться, мой государь. Разве плохо будет, ежели за спиной Франции встанет Русь? Появятся у наших воинов дети, а у тех детей свои дети, братья, внуки. И пойдет все возрастать — сила-то какая!
Доводы Анны были мудреными, но до Генриха дошла их суть. И с того памятного дня и месяца не проходило, чтобы Генриху и Анне не приходилось благословлять русских воинов и французских девушек на супружескую жизнь. И скоро уже под сотню русско-французских семей появилось в Париже и его пригородах.
А вот боярская дочь Малаша дала себе обет безбрачия. Случилось это в те дни, когда ее королева лежала пластом в постели. Тихая, ласковая, боголюбивая Малаша с той поры, как встала при Анне сенной девушкой, молилась на нее, как на Божью Матерь. И от одной мысли о том, что когда-нибудь придет час и она покинет свою госпожу, Малаша приходила в трепет. И хотя Анна иной раз говорила Малаше: дескать, так и будешь коротать век девицей, — она ласково улыбаясь и отвечала:
— Когда-нибудь, матушка, встречу любезного, тогда и подумаю. А не встречу, тому и быть.
Анне и самой не хотелось расставаться с Малашей. Ведь она была «оттуда», с милой сердцу родины, и без нее, как без Анастасии, без Анастаса, свет в окнах потускнел бы.
Но не только близкие Анне люди российского корня и поросль от него окружали королеву. Год за годом она все больше обретала друзей среди французских вельмож и дам. В прежние годы сеньоры и вассалы короля жили в своих замках и имениях затворниками, как барсуки в норах. Когда же королева Анна побывала во всех землях Франции, когда королевская семья начала скупать имения у бедных вельмож, в Париж потянулись и те, кто расстался с замками и имениями, и те, кто скучал в них.
Как-то Анну попросили принять двух молодых баронов. Они жили в герцогстве Фландрия с престарелыми родителями, но не поладили со своим сюзереном, герцогом Бальдуином. Они просили отпустить их участвовать в военном походе на Англию в поддержку герцога Вильгельма Нормандского. Герцог Бальдуин отказал им и обрек их на нищенское существование, отобрав по закону тальи все имущество, скот, недвижимость. Родители молодых баронов скончались от горя, а сами они убежали из Фландрии, надеясь поступить на службу к королю. Но Генриха в эту пору не было во дворце,
Сам король уехал в замок Моневилль, чтобы перевезти оттуда в Париж престарелую и больную мать. И вот вдовствующая королева Констанция и ее сын Роберт покинули замок Моневилль. Констанция тихо доживала свой век при старшем сыне. А герцог Роберт занял место коннетабля после ушедшего на покой графа Роше де Шатийона. В эту же пору в стране свершились многие иные, важные и менее важные события. Малые графства Бурбон, Невер, Анжу, Блуа, не желая быть жертвами междоусобиц, попросили короля Генриха взять их под свою защиту с включением земель в состав королевского домена. Немало баронов и виконтов Нормандии покинули герцога Вильгельма только потому, что он требовал от них участия в разбойничьей, по их мнению, войне против Англии. В Вильгельме в эту пору проявилась чрезмерная жестокость. Добиваясь английской короны, он не щадил ни врагов, ни своих вассалов. Из-за кровавой вражды наследников распалась на малые земли соседняя с Нормандией Бретань, и все, кому на родине грозило жалкое существование, спешили в Париж.
Генрих охотно принимал молодых французов на королевскую службу. Одни становились чиновниками по сбору налогов, другие — стражами порядка в городах, третьи следили за градостроительством. Наконец были и такие, кого Генрих назначал наместниками или управляющими на землях, кои принадлежали королю за пределами его домена. Молодые же люди в большинстве своем охотно вступали в королевское войско.
В эту пору в Париже и его предместьях, в Дижоне, в Орлеане и по малым городам королевского домена началось большое строительство. Кто был побогаче, возводили себе дома в столице. Герцоги и графы, имея большие капиталы, просили у короля участки земли под возведение замков на реке Луаре. В пригородах и в маленьких городках оседали переселенцы победнее. В банке Альбици и Толомея не было отбоя от тех, кто имел недостаточно своих средств. Братья давали деньги в кредит всем, кто желал.
Король Генрих требовал, чтобы застройка всюду велась по плану, чтобы строения украшали города, а не нагоняли скуку. И Генриху потребовались градостроители-зодчие. Нужны были каменотесы. Вольный город Лион дал и тех и других. Многие лионцы тоже осели на землях королевского домена и, помимо крепких домов, возводили на реках водяные мельницы, коих особенно много поставили на быстрой и порожистой реке Эндре.
Мельницы заменили тысячи рабочих рук. На них не только мололи зерно, но и приводили в действие молоты, валяли войлок, крутили гончарные круги, готовили сырье для бумаги, трепали коноплю, сбивали масло. Французы постепенно забывали о нужде. Народ богател. В Париже стали входить в моду званые обеды, торжественные приемы по поводу больших и малых — семейных — событий. Канула в Лету затворническая жизнь обитателей королевского замка. Если свадьба Генриха и Анны праздновалась еще довольно скромно, если чуть богаче было застолье при крещении первенца Филиппа, то рождения Гуго и Эммы отмечались как большие торжества и на них приглашались сотни вельмож, тортовых и деловых парижан.
При королеве Анне был нарушен бытовавший негласно запрет приглашать на торжественные трапезы женщин. Теперь дамы имели возможность показать себя, свои наряды, драгоценности. А законодательницей моды стала сама королева. Анне не надо было приноравливаться к французской моде по той причине, что ее наряды опережали ту моду. В эту пору в Европе лишь появилась модная одежда из Византии, тогда как на Русь она пришла на сто лет раньше, чем в европейские державы. Еще великая княгиня Ольга, проведя многие месяцы в Царьграде, переняла лучшее, чем блистали дамы при дворе императора Константина Багрянородного. Мода Византии тех времен досталась Анне как бы по наследству. И королева блистала на званых обедах и балах в византийских платьях, далматиках, мантиях, хитонах, отделанных золотом, драгоценными камнями и прекрасными мехами.