Русская красавица. Анатомия текста
Шрифт:
– Неужели? – дергаю торшер за веревочку, не имея никаких сил тащиться в комнату, толкаю гостя в коридорное кресло… Плечом вжимаю трубку в ухо, высвобождая обе руки, кидаю многообещающие взгляды. Артур-подлец, намеренно делает вид, что спокоен. Лицо невозмутимо, выражает лишь вежливое удивление, движения вялы, но податливы. Но я-то чувствую, как он возбужден! Буквально жгу руки его жаром… Путаюсь в диковинном замке ремня. Артур спокойно помогает мне. Ага, попался! Вот она, вся твоя хваленая незаинтересованность!
– Не издевайся, – продолжает Боренька. Артур вздрагивает всем телом от первого же прикосновения, но тут же берет себя в руки. Играючись, пробегаю пальцами по его животу – интересно, он действительно такой накачанный, или просто старательно втянутый в данную
Послушно сажусь Артуру на колени, обхватив ногами кости его бедер.
– Я тусовался с Павлушей. Да, да, с твоим Павликом. Он пригласил меня выпить водки, и я счел невежливым отказываться… Он все знал про нас, представляешь? Не с первого дня, разумеется, но знал. И терпел, ждал, пока само закончится. Уверен был, что у нас это не могло продолжаться вечно. «Вы ведь не любили ее? Вы ведь не любили ее, так? Сонечка не тот человек, чтобы так легкомысленно жертвовать собственным будущим. Она должна была оборвать вашу связь. И оборвала…» – это он мне говорил сегодня. Нет, ну надо же…
Как хорошо, как приятно, что я сейчас занята и все эти разговоры не трогают меня так, как должны бы… Прошлое сброшено, так же как сейчас моя черная майка. Визг молнии, театральный взмах руки и черная блестящая тряпка, сжавшись комком, отлетает в дальний угол. Она хоть молчит, а отброшенное прошлое не успокаивается, жалобно скулит в своем углу, поливая навязчивыми воспоминаниями и ночными звонками призраков, вроде Бореньки. Жмусь грудью к лицу Артура. Не хочу прошлого, хочу эротики… Очень нежно, но непереносимо медленно Артур подбирается губами к соску. Чувствую, что дрожу…
– А решил поговорить со мной именно сейчас он, потому что уже отошел. Так и сказал, мне, мол, было нанесен смертельный удар, удар в самую веру…
Едва сдерживаю стон, почувствовав, как губы Артура добрались и сделались вдруг твердыми, цепкими…
– «Я», -говорил твой Павлуша, – «делал ставки на Сонечку, я прощал и терпел, а она ушла сама, да еще и обнажив напоследок такую свою сущность, что…»
Воспользовавшись вовремя подброшенным советом, действительно обнажаю всю свою сущность. На этот раз не без помощи Артура. Длинные пальцы разрывают кнопки на юбке, скользят по бедрам вместе с бретельками трусиков…
– А теперь он надумал жениться на лучшей подружке Танчика, и потому решил со мной наладить контакт. Как тебе ситуация?! Эк, наворотила судьба-затейница, да?
– Да! – это я, хоть и в телефон, но по поводу очередного артуровского прикосновения…
– Подругу эту – неказистую, но весьма половозрелую еврейскую девушку на выданье – мы с Танчиком с детства знаем. Хорошая девочка, спокойная, милая… С младенческих лет готовилась замуж. Потому они с Танчиком и душа в душу, что такие разные. Как-то жалко даже девицу для такого твоего Пашеньки… Ты как думаешь? Но я не затем звоню. Слушай, у нас тут в тусне идея у одного чела возникла… Ну, ты ж теперь, крутая вроде. Да? – бодрится он явно через силу, разговор этот затевать не хочет. Интересно даже, о чем там его «тусня» попросила… Боренька не дожидается моего ответа, поет, копируя Чижа и изображая полную беззаботность: – «Улыбнувшись ты скажешь: «Как крутой!» / Я тебя обниму,/ Ты права…/» А знаешь, что на самом деле в этой песне имелся в виду тот Крутой, который композитор? Ну, то есть я так думаю… – по предыдущему опыту знаю, что вот так вокруг да около Боренька может ходить целый час. Но вдруг – уверяю вас, это не галлюцинации – отчетливо слышу возле трубки женский шепот: «Не разнюнивай! Давай, говори!» И Боренька послушно говорит (он всегда в период первых встреч слушается): – В общем, у нас же группа, то да се… Уже звучим даже неплохо. А ты ж про музыкантов пишешь как раз. Может, где о нас замолвишь, так чтоб загремело? Нам спонсор нужен. Типчик отлынивает…Ну, если не в лом тебе, конечно…
Вот так вот! А шепот-то женский весьма претенциозно звучал и требовательно. Не похоже, чтоб случайная деваха так ему указывала… А как же так часто мне Боренькой напеваемая Шнуровская тема : «А я бегу и все
– Знаю! – в голову приходит чудная идея. – Сейчас я вас, родненькие, замкну! Самым натуральным образом. Хватай ручку, записывай номер. Кренделя зовут Владлен. Да, мой бывший муж, так что поаккуратней с воспоминаниями. Он как раз искал, чью б команду проспонсировать…
И отчего, кстати, все мы – не случайные – тут же беремся его воспитывать? Отчего так похоже устроены? Противно жить, подозревая себя в такой стадности…
– Слушай, а он это серьезно? – очень заинтересованно спрашивает Боренька. – Впрочем, неважно. Пробью, убежусь, сам проверю… Он вообще серьезный чел?
– Х-м-м… – произнести что-то связное не успеваю. Артур вынимает у меня из-под уха телефон, жмет отбой.
– Позвони Лиличке, она ж ненормальная, всех на уши сейчас поднимет, сама прибежит… И все из-за твоего неперезванивания… – просит внезапно осипшим голосом, просит, а сам, кажется, не в себе уже совершенно. Синхронно испускаем нечаянный стон, когда он оказывается внутри… На миг замираем, прислушиваясь к ощущениям.
– Звони, звони! – глаза Артура смеются, он роется в телефонной книге, делает вызов, приставляет мне к уху телефон. Издевается в отместку за Бореньку? Нечестно! То ведь была игра, прелюдия… Сейчас так нельзя, серьезные вещи творятся ведь. Ну?!?! – в мыслях кричу и обиженно требую.
– Наконец-то! – Лиличкин голос врывается откуда-то совершенно из другой реальности. – С кем ты болтала, я не могла тебе дозвониться. С этим своим Боренькой? Пора взрослеть, хватит страдать этими непотребствами!
– Этими – не буду, – клятвенно заверяю я, ощущая острый приступ веселья. Знала бы ты, Лиличка, что разговариваю я с тобой не как-нибудь, а торжественно восседая на твердом, несклоняемом, каменном прямо таки, члене ненавистного тебе Артура… Знала бы…
Возможно, даже и узнала бы, я была как раз в том состоянии, когда хочется эпатировать, но Артур шевельнулся и зажег вдруг внутри меня нестерпимый, забирающий на себя все внимание, огонь. В пыль рассыпались любые мысли и посторонние намерения. Бормочу скомканное прощание, отключаю телефон, двигаюсь, сдирая кожу с коленей о шершавую обивку кресла. Артур замечает это, легко подхватывает меня на руки, встает, озирается… Сметает с подоконника мою сумочку, та цепляется, задевает стопку книг. Где-то за нами в глубине коридора что-то рушится со страшным грохотом, но это – вне нашей жизни, вне нашей связи, вне нашего восприятия…. Вжавшись спиной в ставшее вдруг теплым стекло окна, впиваюсь в его плечи, кажется ногтями, кажется, выкрикивая при этом что-то нечленораздельное. Артур стоит возле подоконника и с каждым движением, с каждым вдохом все сильнее и сильнее погружает себя в меня… Его глаза налиты безумием. Они не отпускают ни на миг, ведут, как в танце, направляют, зомбруют. Впервые в жизни испытываю оргазм с открытыми глазами, ни на миг не прервав зрительной связи с партнером и не разжав рук.
– У-ф-ф-ф, хорошо, – вырывается, спустя целую вечность блаженных конвульсий, стонов и сердцебиений… Расслабляюсь, возвращаюсь к реальности.
– Какая ты…. – его глаза-глазищи-глазоньки лучатся теплотой и неподдельным восхищением. Понимаю вдруг, что мне совершенно все равно, чей это взгляд. Мне не важно, кто этот человек, что навис надо мной сейчас, главное – тот контакт, что есть между нами. Главное, этот взгляд спасает и лечит… Я чувствую себя нужной! Господи, как же давно никто не смотрел на меня так! Как на леди-вамп, которую так важно покорить, как на экзотическую диковину, которую престижно прикарманить, как на даму, к ногам которой стоит класть миры – это да, это было. Все те поклонники были отшиты мимолетом в круговерти последнего времени. И поделом, они не нужны мне. А вот такие чувства – нежность, радость, искреннее доброе любопытство – это необходимо и этого так давно возле меня не было.. Давным-давно, еще с тех пор, как я ради Сафо перестала быть Сонечкой…