Русская красавица. Антология смерти
Шрифт:
И мне, пусть с неохотой, позволяли. И долго ещё я дружила с прежними работодателями, писала для них небольшие статейки, как внештатник, искала заказчиков на рекламу. Но уже добровольно, и в удобное для меня время.
Я вообще считаю, что регламентированный рабочий день – унизителен для работников. Регламентированным должен быть объем работы и сроки сдачи, а уж когда человек решит выполнить свою часть обязанностей – его личное дело. Соизмерил удобное тебе время со временем работоспособности техники и нужных коллег – теперь распоряжайся собой как хочешь. Тыкая носом в рамки рабочего дня, нам, как бы говорят: «Я тебя не организую – никто
– Ты идеалистичная анархистка, – скривилась когда-то Нинелька в ответ на такие мои рассуждения, – Тебя послушать, так люди вообще не должны работать!
– Не должны, – я радуюсь, что она правильно поняла мысль, – Не должны, но будут это делать. По собственному желанию. Тем паче, что хорошо можно сделать лишь то, что тебе интересно. Причины заинтересованности не важны: может, оплата, может, самореализация… Главное, что работать можно лишь тогда, когда ты чувствуешь свою нужность делу, а не такому странному понятию, как «дисциплина».
– Что ж ты тогда от нас не уходишь? – спросила меня Нинель ехидно, – Для нашего Вредактора дисциплина – главный божок.
– Я от бабушки ушёл, я от дедушки ушёл, а от тебя, медведь-Вредактор, и подавно уйду, – поддразнил подключившийся к разговору Карпуша.
– Нет, – тягостно вздонула я, объясняясь, – Вредактор – не медведь. Вредактор лиса, которая меня съест. Я не уйду отсюда, потому, что здесь вы. Писание бреда напрягает, а коллектив – наоборот. Но моя нынешняя работа это и есть писание бреда плюс коллектив. Одно от другого не отделимо, поэтому я жертвую всеми своими принципами, сижу на этой проклятой работе и имею возможность регулярно созерцать ваши интеллектуальные рожи.
– Ой, не могу! – зашёлся смехом Карпуша, – Это ты сидишь на работе?! Да ты постоянно куда-то отпрашиваешься и сбегаешь… Грех жаловаться!
– Грех, – согласилась я смиренно, – Но я жалуюсь…
– Погоди, – Нинель всегда славилась страшной дотошностью, и не могла не пытаться разобраться в ситуации до конца, – Но ведь с коллективом ты можешь видеться и не в редакции. Чего ж тебе из-за нас мучаться? Увольняйся!
– Фиг я всех вас соберу тогда воедино. Вы ж – народ занятый. Впрочем, оставим эту тему, а то и правда уволюсь.
Нинель с Карпушей ехидно притихли, делая вид, что испугались.
Такой вот у нас когда-то случился разговорчик, вполне отражающий мои взаимоотношения с редакцией.
/Сто минут, лишь сорок, тридцать!/ Ах, как долго день рабочий. /И вчерашняя заварка отчего-то тухлой рыбой отдаёт./Каждый чётный час устало, выхожу я помочиться/ от такого разбиенья время, вроде как, ускоренно течёт./. Я терпеть не могу такую жизнь, но не бросаю к чертям свою работу. Потому что такой цветник из ярких личностей окружает меня только здесь. И, хоть все они – мои милые коллеги – дураки и зануды, всё равно люблю я их необычайно и пусть они, если прочитают этот текст, помнят о моей любви и не слишком грустят.
Ещё, как уже говорилось, я пишу в наш журнал заказные статьи. Любая такая статья пишется в нашем журнале три раза. Сначала на собственное усмотрение, потом – на усмотрение Вредактора, потом – опираясь на просьбы заказчика, то есть, возвращаясь к изначальному
Когда-то мы почти всерьёз рассуждали о необходимости изготовления манекенов.
– Сделаем кукол, оденем в свою одежду, и будем подменять себя ими, когда захочется уйти, – мечтали мы, – Вредактор заглянет, посчитает поголовно, все ли на месте, и уйдёт, успокоенный.
– Лучше роботов сделаем человекоподобных, – доводил идею до совершенства Карпуша, – Тогда вообще на работу только в день зарплаты можно будет приходить.
Вредактор нечаянно услышал наш разговор, и, кажется, воспринял услышанное, как потенциально способное к осуществлению безобразие. С тех пор он по десять раз на день заходит к нам в комнату и лично контролирует деятельность каждого.
Впрочем, контролировать особо нечего. Ничем ярким никто здесь не занимается. До прихода в нашу редакцию, я была уверена, что журналист – профессия интересная. Но Вредактор и её свёл к тупому ремесленничеству. Пропагандируемые им технологии просты – выбираешь тему, лезешь в Интернетовские справочники, копируешь оттуда факты и сдаёшь статью. Никаких авторских оценок («Кто мы такие, чтобы судить?!»), никакой интриги («Кому нужны эти дешевые профанации? Наши читательницы интересуются сутью, а не обёрткой!»), никакой иронии – только голые факты. В общем, в рабочее время мы с коллегами занимаемся тем, что дружно и безудержно деградируем. Деградация эта хорошо оплачивается, поэтому все возмущаются, но никто отсюда не уходит.
Кстати, несмотря на всё вышесказанное, журнал всё же получается интересным. Его читают, о нем говорят, к нему прислушиваются. Вызывающая антагонизм у наших литературных амбиций стратегия Вредактора – писать как можно проще, и как можно информативнее, – принимается читательницами на ура. Нашим дамам давно уже наскучили слезливые истории и духовно перенасыщенные отчёты об очередном призовом месте нашей команды парикмахеров. Им нужны факты – эмоциональную окраску они хотят придавать сами и на свой вкус. Факты, так факты. Наш журнал даже называется так – «Women’s fact». Написание названия стилизовано так, что в первую минуту читается “Women’s fuck”, и лишь потом, присматриваясь, ты замечаешь правильную надпись. От этого наш журнал считается жутко стильным и концептуальным.
Я сижу в наушниках, балдею от «5nizza» и вношу в статью для Басика окончательные правки. Вредактор – сокращённое название нашего Глав. Редактора, полностью отражающее его сущность – бродит за спинами сотрудников и ищет, к чему бы придраться. Он сегодня явно не в духе.
– Бесфамильная, вы так любите опаздывать! – произносит он, скучая. Никаких новых поводов для придирок не обнаружено, поэтому придётся цепляться к старым, – Вы всегда подрываете дисциплину! Вы так любите опаздывать!
– Нет, – возражаю я, – Это неправда. Я не люблю опаздывать. Терпеть не могу опаздывать и очень расстраиваюсь, когда это делаю. То есть всё время хожу расстроенная…