Русская красавица. Антология смерти
Шрифт:
Я моментально замолчала и поняла, что больше эту тему поднимать нельзя.
Я курю на балконе, и чувствую себя страшно одинокой. С одной стороны – грандиозный успех. С другой – полное неумение им воспользоваться. За спиной веселятся мои работодатели. Лиличка, как обычно быстро накидавшись шомпанским, тут же занялась своим любимым делом, используя дверцу шкафа в качестве шеста для стриптиза. И откуда в ней это ведьмовство? На любых посиделках напивается в два счёта и бросается оголяться. Может, это болезнь какая? Бёдра квадратные, груди коричневые и плоские (хоть и торчком,
– Слушайте, – вдруг начинает Рыбка, – А где Марина? Уже спать пошла? Нам ведь с ней ещё поговорить надо…
– Она к себе ушла по балкону, – чутко докладывает Артур, – Небось, как всегда, мордой в тетрадку, и никто уже не нужен…
Очень интересно! Я прячусь за штору, оставляю в ней «глазок» и прислушиваюсь. Подслушивать нехорошо, но иначе ничего не узнаешь.
– Ха! – не переставая тереться задницей о шкаф, фыркает Лиличка (и отчего это она считает танцами?!), – Никто не нужен! Размечтался! Я тебе сколько раз говорила, что звезда наша по тебе сохнет? Она свою …зду тебе на блюдечке с каёмочкой принести готова, а ты носом вертишь, так, будто каёмочка эта и впрямь должна быть голубая!!!
– Лилия, оставь эти глупые намёки… – Рыбка вступается за справедливость, – Артур любит женщин и в этом не может быть никаких сомнений… Просто наша Марина с её характером его не возбуждает… Да, Артурка?
Ничего себе! А за пальцы слюнявыми зубами хвататься – это, значит, не от возбуждения…
– Просто не желаю связывать себя с участником проекта… На работе личные отношения, в отличие от некоторых, не могу себе позволить, – сухо отвечает Артур, и я мгновенно проникаюсь к нему каким-то плебейским уважением.
– Ничего, недолго ведь осталось. Вот отинтервьюируемся и отыграешься, да, мальчик? – Лиличка продолжает нести свой бред.
– Слушайте! – Рыбка вдруг оживает и подскакивает, – Зачем ждать до завтра? Давайте сейчас её и «того»…
– Опасно, – кривится Артур, трезвея от Рыбкиного азарта, – Она строптивая. Может что-то за ночь вытворить…
Я, признаться, тоже почти протрезвела от таких разговорчиков… Что значит, «того»? Артуру в постель подложить меня, что ль, собираются? Маразм какой-то…
– Ой, а от неё так много зависит! – ехидничает Лиличка, – Если что, вмиг заменим. Я и заменю.
– Лилия права, – когда Рыбка полон такой решимости, переубедить его уже невозможно, – Когда ещё такая душевная атмосфера сложится? А такую тему поднимать нужно только в душевной атмосфере… – Рыбка уже никого не слушает и рвётся к балкону, которым соединяются наши
– Нет, – отвечаю с балкона. – Не сплю и всё слышала. Вы то ли упились все вусмерть, то ли с ума посходили.
– Ах, всё слышала, – Рыбка заходится мелким кряхтением и становится удивительно похожим на козла, – Ну, слышала – то не беда. Беда, что не поняла, ничегошеньки… Ты, Мариночка, загляни к нам, пожалуйста. Разговорчик-с есть.
Когда это он был со мной такой ласковый?! Не к добру это всё. Совсем не к добру…
– Не хочу, – говорю, – Не интересуют меня ваши пьяные разговорчики. Потрезвеете, потом поговорим. А то я человек взбалмошный, на разговорчики ваши про Артура могу и осерчать!
– Маринка, да мы трезвые, – позвал Артур, – Про меня – это шутки были. Нам о деле поговорить надо. Иди сюда.
Ну, я и иду. Хотя чувствую, что-то не слишком хорошее там у них затевается.
– Значит так, – разговор ведёт Артур, – Ты хотела свободы? Значит, особо тебя дальнейший план действий не испугает. Помнишь, я признался, что далеко не всё тебе про проект рассказываю? Сейчас расскажу всё. Будешь довольна.
Сказал он это как-то преувеличенно бодро и оптимистично. Аж мурашки по коже забегали. Смотрю, Лиличка уже не танцует, а снова за стол уселась и хищно так за мной наблюдает. Ясно. Ловит эмоции. Она известный коллекционер чужих казусов. Нет, я ей такого удовольствия не доставлю.
– Что-то ты, Артурка, затягиваешь со вступлением. Давай в двух словах и по сути.
– Черубина должна умереть, – покорно выдаёт Артур. А Рыбка слева от меня нервно крутит в руках подушку от пуфика, а Лиличка, осторожно вспорхнув, балконную дверь запирает, а от входной двери меня стол отделяет.
– В каком смысле? – спрашиваю спокойно, незаметно рукой тянусь к поясу с сотовым, спину выпрямляю так, что аж хрустит. Последнее – это из выпендрёжа, чтоб показать, как я их всех имела в виду, и как ничего не боюсь.
– В самом, что ни на есть, прямом, – почти шепчет Артур, – Промоушен – штука серьёзная. Ты же сама знаешь, что все покойники тут же у нас становятся всенародными героями. Финансировать проект больше не нужно, а прибыли капают. Концерты памяти, экстренный выпуск предсмертного альбома, потом ещё «песни Черубины в исполнении коллег», фильм, посвящённый покойнице. Причём обстоятельства смерти должны быть самые что ни на есть загадочные… Естественно, насильственной смерти. Теперь въехала?
– Ты когда это придумал? – чувствую, как тяжелеют руки.
– Изначально. Мы сразу проект таким задумывали. Серьёзные краткосрочные вложения, а потом долгое время прибылей. Смотри: сейчас Черубина уже окупилась слихвой. Если продолжать возиться с ней дальше, интерес к ней упадёт, а затраты будут прежними. Намного выгоднее громко свернуть проект, едва перевалив пик славы. Звезда должна вовремя умереть.
– Что?! Да что за чушь ты несёшь? – в моих глазах такой неподдельный ужас, что Артур шарахается.
– Ты что, решила, мы тебя убивать будем? – Артур выдавливает улыбку, – Ненормальная!