Русская лилия
Шрифт:
— Я хотела его запугать, — криво усмехнулась Элени. — Ты сбесился от ревности! Это было устрашение! Я не виновата, что твои люди оказались так нерадивы и упустили Васили. Если хочешь, поезжай со своими стрелками в пещеру, а я возвращаюсь в Афины!
— Нет, ты поедешь со мной! — повторил Аргирос. — А ну, заберите у нее оружие! Окружите ее!
В одно мгновение карабин и револьвер перешли в руки спутников Аргироса, два всадника стали обочь Элени, и они все вместе уехали.
Ольгу трясло. Все это время она боялась, что Элени выдаст ее. Но та уехала молча, и Ольга поняла: Элени подвергла себя огромному риску, чтобы спасти не ее, а Васили Константиноса! Так вот почему Элени увезла ее из пещеры и указала путь к спасению! Эта женщина желала Ольге всяческого зла, но только речь
А Васили? Любил ли он эту женщину? Почему-то Ольгу брала смертная тоска, стоило ей лишь допустить эту мысль…
Однако пора было ехать в город. Ольга с трудом управлялась с лошадью и едва выбралась из кустарника на дорогу. Она ехала медленно, очень боялась упасть на этой тропе, если пустить лошадь рысью. Постепенно она привыкла к седлу, стала чувствовать себя ловчее, но… Но в эту минуту поняла, что сбилась с пути. Видимо, слишком занятая лошадью, она где-то повернула не направо, как велела Элени, а налево. Теперь Ольга ехала наугад, молясь изо всех сил Богу, и внезапно оказалась на широкой и ровной каменистой дороге. И… Это было похоже на чудо… Она увидела троих всадников, мчавшихся во весь опор. Ольга сразу узнала Геннайоса Колокотрониса и начальника полиции Сомакиса, отца ее фрейлины Иулии. А между ними… Между ними скакал Георг! Он был в одном из своих костюмов для верховой езды, который особенно нравился Ольге: темно-коричневом, рытого бархата [25] , и в мягкой калабрийской шляпе, поля которой наполовину закрывали лицо.
25
Так в описываемое время называли вельвет.
Счастье затопило сердце Ольги. Забыв об осторожности, она поскакала к всадникам, как вдруг раздался какой-то свист.
Это свистели пули! Мимо ее головы!
— Назад, засада! — закричал Колокотронис, но Ольга уже не могла сдержать перепуганную лошадь.
Вдруг откуда ни возьмись появились эвзоны и исчезли в зарослях. Перестрелка усилилась. Пули свистели вокруг, и каждая могла впиться в ее тело! Ольга почувствовала, что сползает с седла, что вот-вот упадет на полном скаку, и что тогда будет с ней и ребенком, неизвестно… Вдруг она увидела, что Георг соскочил с коня и бежит наперерез ее лошади. Он выхватил Ольгу из седла и вместе с ней упал на дорогу, навалившись сверху и прикрывая своим телом.
Это объятие было таким пылким, таким нежным, такие волны любви исходили от Георга, что Ольга закрыла глаза, уткнулась в его плечо и заплакала одновременно от пережитого горя и от счастья, которое она испытывала, растворяясь в этой любви.
Они оба молчали, только тело Георга иногда странно вздрагивало, и тогда Ольга прижималась к нему еще крепче, а пули все свистели и свистели вокруг.
И вдруг настала тишина.
Невероятная тишина!
Перестрелка закончилась, однако Георг по-прежнему лежал неподвижно, не выпуская Ольгу из объятий.
Она попыталась шевельнуться… Его руки, обнимавшие ее, бессильно упали. И тут Ольга заметила, что ее платье в крови. Она испуганно вскочила на колени и обмерла, увидев человека, лежавшего перед ней в луже крови. Шляпа свалилась с его головы, открыв смоляные кудри и черную повязку, прикрывавшую глаз. Это был Васили Константинос, и тело его было в нескольких местах пробито пулями. Он был убит.
В следующую минуту Ольга почувствовала, что чьи-то руки схватили ее, затормошили, обняли. Она увидела Георга в мундире морского офицера… Рядом стоял запаленный конь.
— Как вы могли уехать, оставив меня в Афинах! — в гневе закричал Георг на подошедшего Колокотрониса. — Я сам должен был спасти мою жену!
— И вы лежали бы здесь на дороге, как лежит сейчас Васили, — без всякого почтения огрызнулся Геннайос. — Он спас и вас, и королеву. А предал нас Мавромихалис… Он мечтал о возвращении баварской династии в страну, на все был готов ради этого. Но главное для него было поссорить нас с русскими. Все, что мы задумали, он сообщил похитителям, которых возглавлял его сын. Мавромихалис держался очень подозрительно, я послал людей следить за ним, мне сообщили, что он ушел к Гимету. И когда он возвращался из предгорий, где встречался с сыном, мы его и поймали… Он живо все выложил! Я предупредил Васили, что его застрелят, как только он повиснет над пропастью. Он станет отличной мишенью. А короля убьют на дороге. Но Васили сказал, что давно подозревал Мавромихалиса и поэтому у него есть другой план. Он послал в карьер старого Ставроса, крестного отца его брата, бывшего клефта, умиравшего от канцера и молившего Бога о том, чтобы встретить смерть не в постели, а в бою. Васили дал ему такую возможность. А сам взял вашу одежду… Он был готов умереть за вас и за русскую королеву, он был готов умереть за Грецию… Конечно, он понимал, что надолго этого обмана не хватит, но надеялся захватить в плен главаря похитителей, а потом потребовать в обмен на него королеву.
— А где Сомакис? — спросил король, пытаясь поднять Ольгу, но она осталась сидеть над телом Васили. Закрыла его единственный глаз, сложила на груди руки…
— Слышите стрельбу? — сказал Колокотронис. — И полицейские, и часть моих эвзонов пошли к пещере. Думаю, там скоро все кончится.
Он подал Ольге флягу с водой. Она попила, потом смочила платок и вытерла окровавленное лицо Васили.
Георг опустился рядом с ней, обнял и положил ее голову себе на плечо. Одной рукой Ольга держала его руку, а другой — руку Васили. Рука Георга была теплая, а рука Васили постепенно остывала. Ольге хотелось согреть ее дыханием, но она стеснялась Георга…
Прошло какое-то время, и на дороге появился отряд Сомакиса. Они вели Аргироса Мавромихалиса.
— Наконец-то мы покончили с этим семейством! — с откровенной радостью сказал Колокотронис.
— А мы покончили с Васили! — так же радостно воскликнул Аргирос, глядя на мертвеца, лежавшего посреди дороги. — За это и жизни отдать не жалко! Теперь бы мне еще достать Элени, но нет: она помогла бежать королеве, а сама исчезла, едва началась стрельба около пещеры. Наверняка эта цыганская ведьма превратилась в сороку, как у них водится, у ведьм, и улетела. Не удивлюсь, если она теперь объявится где-нибудь в Париже, княгиня-то Плакентийская уже давно там!
Ольга не слушала. Она наконец-то поняла, что руку Васили ей согреть не удастся. Безропотно позволила мужу поднять себя и усадить на лошадь.
Георг пошел в Афины пешком, ведя в поводу коня жены.
Эпилог
Королева Ольга прожила долгую достойную жизнь. Много сил и средств отдавала она делам милосердия: покровительствовала Обществу любителей образования и сиротскому приюту для девочек, основала в Афинах больницу «Эвангелизмос» («Благовещение»). Именно благодаря ей мужчин и женщин перестали держать вместе в камерах, а потом были построены особые женские места заключения. Ольга устроила особый фонд помощи населению, страдавшему от довольно частых землетрясений в Греции. Ее попечением была закончена постройка большого собора Святого Константина в Афинах.
Когда началась Русско-турецкая война, королева способствовала открытию школы сестер милосердия, в которой прошла обучение и сама.
Она очень любила русский флот, много помогала российским морякам и основала в Пирее знаменитое русское кладбище.
Именно Ольга поддержала первое переложение Евангелия с древнегреческого на новогреческий язык.
Она была истинной матерью грекам, которые называли ее самым почетным титулом — королевой эллинов.
Но у нее были и свои дети. Много детей! Георгий, Александра, Николай, Мария, Ольга, Андрей, Христофор… А самого старшего сына звали Константином. Все были убеждены, что королева назвала его именем отца и любимого брата. И только она знала, в честь кого назвала сына именно так. Когда дитя было еще совсем мало и ничего не понимало, она тихонько, чтобы никто не слышал, называла его Васили. Время шло, ребенок подрастал, и, чтобы он не задавал ненужных вопросов, Ольга постепенно перестала его так называть, но все же это имя вечно жило в самой потаенной глубине ее сердца.