«Русская освободительная армия» против Сталина
Шрифт:
В то время когда 6 мая положение при Рузине становилось критическим, разведывательный батальон во главе с майором Костенко еще находился в районе Радотин– Збраслав, обратив фронт к югу. В штабе дивизии в Йинонице в это утро как раз проходило совещание командиров, когда в 10.00 по радио поступило сообщение командира разведывательного батальона, что его теснят части войск СС с шестью танками «Тигр», под натиском которых он затем отошел вниз по Влтаве, в направлении пражского предместья Смихов [489]. Генерал-майор Буняченко тотчас отдал командиру подходившего из Корно 1-го полка подполковнику Архипову такой приказ: «Архипов, возьми свой полк и иди выручать Костенко». В результате неожиданной атаки 1-го полка немецкая боевая группа «Молдауталь» (части дивизии СС «Валленштейн»), которая тем временем заняла берег реки между Збраславом и Хухле, в послеобеденные часы была вновь отброшена к югу или за Влтаву [490]. Подполковник Архипов, чей полк через Смихов пробился в район мостов Йирасека и Палацкого, приказал до вечера охранять мост через Влтаву южнее Браника силами роты с противотанковой пушкой. К 23.00 6 мая основные силы 1-й дивизии РОА сосредоточились в районе, примерно ограниченном линией Рузине – Бржевнов – Смихов – берег Влтавы – Хухле.
1-й полк находился в районе между
Как же развивались в эти дни отношения между русскими и чехами? Для оценки Пражской операции этот вопрос имеет решающее значение. Основанием для вмешательства 1-й дивизии РОА в Пражское восстание было русско-чешское военное соглашение, заключенное в Сухомастах 5 мая 1945 г. Так, даже просоветская литература отчасти не может не признать, что власовские войска, как доказано, пришли в столицу «на основе инициативы и требования чехословацких офицеров и офицерских групп из Праги и провинции» и что при них находились и полномочные чехословацкие офицеры связи из района наступления или из Праги [491]. Тем временем, после занятия Праги советскими войсками, военное командование Большой Праги «Бартош», заключившее соглашение с генерал-майором Буняченко, попыталось ослабить впечатление от этого однозначно установленного обстоятельства. Так, генерал Кутльвашр 11 мая 1945 г. сообщил в письме «командованию Советской армии в Праге», что вмешательство РОА последовало по ее «собственному почину» и по инициативе чешских офицеров, как раз находившихся в той местности, т. е. не на основе решения военного командования «Бартош». Однако имеются неопровержимые доказательства тесного сотрудничества чешского военного командования с командованием русской дивизии [492]. Так, «Бартош» в настоятельной форме просил чешского генерала Фишера в Кладно 6 мая в 5.30 «вместе с власовцами» как можно быстрее пробиться к Праге с запада и прежде всего срочно занять район вокруг Рузине с аэродромом. Несколько минут спустя, в 5.50, и Пражское радио, находившееся под влиянием военного командования, впервые – а затем повторно – обратилось к «офицерам и солдатам Власовской армии» и попросило их помощи при обороне города. Капитан Рендл, комендант Лани – летней резиденции президента страны, попросивший генерал-майора Буняченко об оказании поддержки повстанцам, получил 6 мая в 13.00 от генерального инспектората правительственных войск полномочия присоединиться к русскому дивизионному штабу в качестве офицера связи. А в послеобеденные часы того же дня, в 17.30, подполковник Скленарж из военного командования доложил о приближении «наших помощников с заметными силами»: тремя колоннами по шоссе
1) Радотин – Хухле – Смихов,
2) Душники – Мотоль – Коширже,
3) Йинонице – Бржевнов – Дейвице.
Навстречу русским войскам для их направления в Прагу, по распоряжению военного командования был направлен знакомый с местностью офицер – видимо, лейтенант Хорват. 6 мая в 17.35 была издана директива об использовании власовских солдат для укрепления участков обороны [493]. К военному командованию на Бартоломейскую улицу в это же время явились несколько офицеров РОА, которые получили карту с указанием основных центров сопротивления и с которыми было детально обсуждено намеченное на 7 мая наступление 1-й дивизии на Прагу. Кроме того, военное командование предоставило русским частям ряд знакомых с местностью проводников.
Чешские военные круги, руководящая сила на первой стадии Пражского восстания, как отсюда вытекает, не видели в сотрудничестве с армией генерала Власова ничего предосудительного. Это подтверждает и бывший полковник из Главного политического управления Министерства обороны (Чехословацкой народной армии) д-р Степанек-Штемр [494], который в ночь с 9 на 10 мая 1945 г., будучи начальником отдела связи сформированного в Советском Союзе 1-го Чехословацкого армейского корпуса, достиг Праги со стороны Колина. Степанек-Штемр сообщает, что от офицеров штаба корпуса, в т. ч. от политработников, в подавляющем большинстве состоявших в партии коммунистов, он в то время не слышал «ни единого отрицательного слова» «о приглашении и вмешательстве “власовцев” против немцев в Праге!» Возражения против идеи русско-чешского сотрудничества раздавались не со стороны вооруженных сил, а из Чешского национального совета (ЧНС), который, хотя и постепенно, сумел взять в свои руки политическое руководство восстанием и подчинить себе военное командование Большой Праги. Ведь в ЧНС, который временно представлял государственную власть в Чехии до прибытия функционировавшего в Кошице (Кашау) правительства Бенеша и в котором весомое слово принадлежало и коммунистам, имелись сильные течения, с самого начала нацеленные на достижение доброго согласия с державой-победительницей – Советским Союзом. Вследствие этого в ЧНС могла завоевать признание лишь противоречивая позиция в отношении Русской освободительной армии, столь неожиданно появившейся на арене. С одной стороны, имелось стремление использовать русские силы, обладавшие «бронемашинами, артиллерией и тяжелым оружием», для облегчения положения чешских повстанцев, местами сильно теснимых немецкими войсками и плохо вооруженных, с другой стороны – старание политически дистанцироваться от помощников в тяжелейшей нужде. Эта двойственная позиция проявилась утром 7 мая, когда офицер связи Хорват, направленный навстречу частям РОА, в сопровождении капитана РОА Антонова появился в 7.45 на Бартоломейской улице в резиденции ЧНС, и тот был впервые вынужден занять определенную позицию в отношении 1-й дивизии.
Капитан Антонов, сын царского морского офицера, будучи сиротой, когда-то ставший беспризорником, попал в немецкий плен под Сталинградом в качестве командира батареи реактивных установок («сталинский орган») и с 1943 г. был личным адъютантом Власова. Говорят, что он был послан Власовым [495], который, как упоминалось, хотя и не вмешивался сам в пражские события, но, видимо, счел своим долгом прояснить позицию новой политической организации в отношении РОА. Во всяком случае, Антонов утром 7 мая намеревался передать ультиматум, в котором генерал-майор Буняченко требовал от германского государственного министра по Богемии и Моравии Франка капитулировать до 10.00; в противном случае он, Буняченко, угрожал «начать наступление на Прагу» [496], которое, однако, в действительности уже началось. Требование
После бурных дебатов о позиции, которую следует занять в отношении Русской освободительной армии, капитан Антонов был вызван на пленарное заседание ЧНС, где говоривший по-русски генерал Кутльвашр перевел ему следующее заявление, зачитанное Смрковским [499]:
1. Чешский национальный совет как «представитель правительства» имеет «на территории Богемии» исключительное право выносить решения по всем политико-военным вопросам.
2. Чешский национальный совет благодарит «войска генерала Власова», которые «по приглашению по радио» «поспешили на помощь борющемуся народу Праги».
3. «Войска генерала Власова», т. е. части 1-й дивизии РОА, будут действовать в абсолютном согласии с чешским военным командованием.
4. Все переговоры с противником ведутся чешским военным командованием по согласованию с командованием русской дивизии.
5. Чешское военное командование оставляет за собой право потребовать всеобщей капитуляции германских вооруженных сил, но самостоятельно действующие русские подразделения должны иметь право самостоятельно принимать капитуляцию противостоящих им немецких сил.
После консультации с командиром дивизии капитан Антонов еще раз подчеркнул, что русские части не намерены вмешиваться в чешские дела, напротив, они пришли, чтобы «помочь чешскому народу» [500]. Уполномоченный генерал-майором Буняченко, он подписал предварительное соглашение, так что, наряду с военным соглашением от 5 мая, теперь было создано и нечто вроде политически санкционированного основания для вмешательства 1-й дивизии РОА. Утверждение, что коммунисты с самого начала отказывались вести переговоры с Власовым, «изменником Советского Союза», а тем более заключать с ним соглашение, опровергается тем простым фактом, что все представленные в Чешском национальном совете силы, включая и коммунистов, одобрили подписанное Антоновым заявление.
Лишь после того, как утром 7 мая капитан Антонов подписал предварительное соглашение с ЧНС, коммунисты вновь подвергли сомнению содержание этого документа. Представитель Коммунистической партии Чехословакии (КПЧ) и военной комиссии Национального совета Давид, позднее министр иностранных дел ЧССР, предложил не отсылать одновременно направленное «господину генералу Власову» краткое письмо, в котором тому выражалась благодарность за быструю помощь от имени Чешского национального совета, т. к. это могло бы иметь «непредсказуемые последствия для позиции СССР» и «возможной быстрой советской помощи». Уже одно упоминание имени Власова в связи с восстанием могло, по его мнению, политически дискредитировать последнее в Москве и наложить на «всю нашу нынешнюю борьбу» «ужасное пятно» [501]. В этих условиях Давид рекомендовал больше не вести переговоров с Власовым, т. е. он был готов дезавуировать только что достигнутое соглашение. Вместо этого он рекомендовал меру, позволяющую понять, насколько глубоким было его непонимание психологии солдат и духа единения Освободительной армии. А именно, он внес предложение непосредственно обратиться к власовцам, в обход их командиров. Либо речь идет, как он выразился, «о честных солдатах», и тогда они не будут возражать против «продолжения борьбы на стороне чешского народа», либо, если они последуют за своими командирами, речь идет, по его словам, о «преступном сброде», с которым в любом случае нельзя иметь никаких дел. Во всяком случае попытка солидаризоваться с солдатами РОА и побудить их к измене и дезертирству, поддержанная, видимо, фабричными рабочими-коммунистами, увенчалась, как и следовало ожидать, полной неудачей. Направленное «солдатам так называемой власовской армии» заявление, в котором говорилось о «советской» родине и «славной Красной Армии», не имело отклика. Тем большее негодование должны были вызывать подобные происки в штабе дивизии.
Здесь первоначальные ожидания и без того уже сменились депрессией после появления возражений со стороны ЧНС. Правда, возникла квазидоговорная ситуация, но при оскорбительном урезании полномочий РОА, самой мощной силы на стороне повстанцев, которой, тем не менее, была предписана практически лишь роль простого орудия. 7 мая в 9.30 Пражское радио распространило лаконичное сообщение, согласно которому ЧНС отрицал наличие «политических соглашений» с русскими и поручил «взаимодействие в военных акциях» против немцев военным инстанциям [502]. В этих условиях и Буняченко стал искать пути, чтобы, подобно ЧНС, обратиться непосредственно к населению Праги и разъяснить свои мотивы. За 1-й дивизией РОА уже при ее вступлении в Прагу была замечена явная заинтересованность в этой радиостанции, более того, «одно из ее подразделений» якобы хотело даже «овладеть станцией силой» [503]. Действительно, штабу дивизии удалось тогда направить в Дом радио известие о «наступлении Власова на Прагу» и якобы даже сообщение о том, что председатель Чешского национального совета – им был профессор Пражак – и остальные его члены намерены отправиться в ставку Власова и заседать там. Руководитель Пражской радиостанции Майвальд, знавший о состоявшихся переговорах с «власовскими войсками», ввиду ухудшения военной ситуации не возразил против того, чтобы действительно передать это сообщение, чем, правда, навлек на себя весь гнев Национального совета. Последний издал решительное опровержение, поспешил назначить собственного уполномоченного по вопросам радиовещания и наложил на него строгий обет молчания в отношении Власова. Тем временем переговоры Чешского национального совета с 1-й дивизией РОА нашли продолжение.