Русская политическая эмиграция. От Курбского до Березовского
Шрифт:
Ленин стал выдвигать уже вовсе безумные прожекты. Н. К. Крупская вспоминала:
«Сон пропал у Ильича с того момента, когда пришли вести о революции, и вот по ночам строились самые невероятные планы. Можно перелететь на аэроплане. Но об этом можно было думать только в ночном полубреду… Надо достать паспорт какого-нибудь иностранца из нейтральной страны, лучше всего шведа. Паспорт шведа можно достать через шведских товарищей, но мешает незнание языка…»
И вот тут-то среди швейцарских товарищей и возникла идея воспользоваться в интересах мировой революции немцами в качестве перевозчиков.
19 марта, когда Ленину пришла в голову идея «немецкого вагона», в Берне состоялось частное совещание российских партийных центров, и на нем лидер меньшевиков-интернационалистов Л. Мартов предложил
Впоследствии утверждали, что план был придуман немцами, чуть ли не сам кайзер дал на него санкцию. На самом-то деле инициатива исходила как раз со стороны эмигрантов. Да и вообще – с немецкой стороны вопрос решался отнюдь не на самом верху. Да и к чему? Ни большевики, ни меньшевики-интернационалисты особой популярностью в России не пользовались. Они воспринимались примерно так же, как сегодня – «лимоновцы» или АКМ [57] . Реально-то большевики были покруче, но я говорю о мнении «серьезных людей». Так что эмигранты предлагали сделку. В политической практике – обычная вещь, когда интересы сторон в конкретный момент совпадают. Вот они и совпадали. Эмигрантам хотелось попасть в Россию. Немцы считали, что если они туда попадут, то уже своим появлением будут способствовать антивоенным настроениям. Я еще раз подчеркну – германские деятели думали прежде всего о сепаратном мире, а не о каких-либо далеко идущих планах. А ведь ни для кого не являлось секретом, что Временное правительство, особенно первого состава [58] , напрямую зависело от Антанты. Так что любые его противники были немцам выгодны.
57
АКМ – Авангард коммунистической молодежи. Современная российская левацкая группировка. Очень шумная, но малочисленная.
58
Состав Временного правительства неоднократно менялся. Первым его председателем был не Керенский, а князь Г. Е. Львов.
25 марта 1917 года статс-секретарь МИД Германии Циммерман докладывал по начальству:
«Поскольку мы заинтересованы в том, чтобы влияние радикального крыла русских революционеров возобладало, мне представляется желательным разрешить этот проезд».
Но тут возникли проблемы. Снова нарисовался неугомонный Парвус. А Ленину, при всей его тактической беспринципности, пересекаться с данным персонажем совсем не хотелось. Уж больно дурно пахло.
Так, Ленин телеграфировал в Швецию большевику Я. С. Ганецкому, который непосредственно и занимался практическим решением дела с проездом: «Дорогой товарищ! От всей души благодарю за хлопоты и помощь. Пользоваться услугами людей, имеющих касательство к издателю „Колокола“ [59] , я, конечно, не могу. Сегодня я телеграфировал Вам, что единственная надежда вырваться отсюда, это – обмен швейцарских эмигрантов на немецких интернированных».
59
Имеется в виду издававшийся Парвусом на немецком языке журнал «Die Glocke».
Тем не менее, вопрос как-то решился – и знаменитый вагон поехал. Путь лежал через Швецию.
Вот что пишет сам Парвус: «Я был в Стокгольме, когда Ленин находился там во время проезда. Он отклонил личную встречу. Через одного общего друга я ему передал: сейчас прежде всего нужен мир, следовательно, нужные условия для мира; спросил, что намеревается он делать. Ленин ответил, что он не занимается дипломатией, его дело – социальная революционная агитация».
3 апреля 1917 года Ленин и его спутники прибыли в Петроград. Кстати, такой «вагон» был не один. Следом двинулись еще. Всего же подобным путем немцы переправили в Россию более 160 политических эмигрантов.
Дальше деятельность этих людей оказалась уже за гранью темы данной книги.
Путь Троцкого в Россию тоже был не самым простым. В начале 1917 года он оказался в САСШ (так тогда назывались США).
«На первых порах Троцкий стал сотрудничать с ежедневной газетой русских политэмигрантов „Новый мир“, которую возглавлял находившийся с начала октября 1916 года в США Бухарин. Хотя Бухарин был большевиком, он не возражал против включения в редакционную коллегию газеты Троцкого. Несмотря на разногласия между ними, как утверждает Стивен Коэн, Бухарин и Троцкий „завязали теплые дружеские отношения и политическое сотрудничество в «Новом мире»“. В газете сотрудничала и корреспондент „Нашего слова“ Коллонтай. Впоследствии Троцкий жаловался на Коллонтай, указывая, что в своей переписке с Лениным она „снабжала Ленина американской информацией, в частности, и о моей деятельности. В ответных письмах Ленина можно найти отголоски этого заведомо негодного осведомительства“».
Однако довольно быстро Троцкий переориентировался – он стал интересоваться более американскими делами. Лев Давидович стал сотрудничать с еврейской социалистической газетой «The Jewish daily forward», да и вообще, так сказать, собрался отряхнуть европейскую пыль со своих ног и стать американцем. Вот что он писал:
«Величайший по значению экономический факт состоит в том, что Европа разоряется в самых основах своего хозяйства, тогда как Америка обогащается. И, глядя с завистью на Нью-Йорк, я, еще не переставший чувствовать себя европейцем, с тревогой спрашиваю себя: выдержит ли Европа? Не превратится ли она в кладбище? И не перенесется ли центр экономической и культурной тяжести мира сюда в Америку?»
Позиция Троцкого была резко антивоенной, так как он выступал за интернационализм.
«Необходимо сознательно выбрать одно из этих двух направлений, несовместимых для американцев, особенно для тех еврейских американских рабочих, кто еще не сделал выбора».
САСШ к тому времени еще не вступили в Первую мировую войну – и в Америке было множество людей, отрицательно относившихся к тому, чтобы страна лезла в эту бойню. Разумеется, немцы финансировали антивоенные круги. Но с другой стороны – а вот за каким чертом американским рабочим нужно было переть за океан, чтобы класть свои головы? Вот именно. Так что не все так просто.
Короче говоря, Троцкий устраивался в Америке всерьез и надолго. И тут грянула Февральская революция. И он тоже стал рваться в Россию, которую так презирал. Причины называют разные. И бешеное честолюбие Троцкого, его желание «творить историю», и интересы американских зерноторговцев, которым был выгоден больший бардак в России. (САСШ и Россия являлись конкурентами в хлебной торговле.)
Так или иначе, Троцкий двинулся через Атлантику. Однако у него не было «пломбированной каюты». И начались неприятности.
«Через шесть дней морского пути из Нью-Йорка во время остановки в канадском порту Галифакс ему, членам его семьи и еще шестерым его попутчикам было предложено сойти на берег. Троцкий отказался выполнить приказ, и его на руках снесли с судна представители канадских властей. Семья была взята под наблюдение полиции, а поскольку Троцкий был заподозрен в тайных связях с Германией, то его направили в лагерь для немецких военнопленных в городе Амхерст. Здесь содержались главным образом члены команд военных судов, потопленных союзниками, а также лица, заподозренные в связях с Германией. Начальник лагеря полковник Моррис разъяснил Троцкому: „Вы опасны для нынешнего русского правительства… Вы опасны для союзников вообще“. В ответ на протесты Троцкого этот бывший участник англо-бурской войны буркнул: „Попался бы он мне на южноафриканском побережье“».