Русская революция. Политэкономия истории
Шрифт:
Консервативные круги, в свою очередь, все больше возлагали свои надежды на появление «сильной руки» – «Нужен сильный», – писал в своей статье в 1911 г. М. Меньшиков [150] . «Московское дворянское собрание, – по словам М. Вебера, – было первым местом, где после выборов ненависть к демократии вылилась в резолюцию, требовавшую военной диктатуры» [151] . Непримиримость сторон привела к тому, что в начале 1914 г., на очередном совещании кадетской партии, один из ее лидеров Н. Некрасов заявил «о необходимости готовиться к надвигающейся революции», поскольку «мирный выход из создавшегося тупика» маловероятен [152] .
150
Меньшиков М. Нужен сильный. 20 августа 1911 г.// Меньшиков М. Письма к русской
151
М. Вебер. Переход России к псевдоконституционализму (РИЖ, т. III, 2000, N 1–4, с. 611)
152
Протоколы ЦК Конституционно-демократической партии. 1912–1914. Т.2. М., 1997. С. 260, 269–270. (Цит. по: Островский А. В.…., с. 197).
К этому времени идея войны, как инструмента способного разрубить гордиев узел накопившихся противоречий, уже витала в воздухе. «Дело было в Третьей Думе…, – вспоминал Шульгин, – Выскакивает В. Маклаков (один из кадетских лидеров) и ко мне: «Кабак!» – сказал громко, а потом, понизив голос, добавил: «Вот что нам нужно: война с Германией и твердая власть» [153] . «Войны боится и центр, и крайне правые, – отвечал другой кадетский лидер А. Шингарев, – потому что боятся революции» [154] .
153
Цит. по: Яковлев Н. Н…, с. 336.
154
Ф. 523 ЦК Партии Кадетов Опись 1. Д. 30. Л. 8 (Шацилло К. Ф…, с. 321.).
И для подобных опасений правых были свои основания, подтверждением тому был опыт русско-японской войны, по итогам которой в 1906 г. ген. Е. Мартынов писал: «Что касается так называемой «передовой интеллигенции», то она смотрела на войну как на время, удобное для достижения своей цели. Эта цель состояла в том, чтобы сломить существующий режим и взамен его создать свободное государство. Так как достигнуть этого при победоносной войне было, очевидно, труднее, чем во время войны неудачной, то наши радикалы не только желали поражений, но и старались их вызвать…» [155] .
155
Мартынов Е.И…, гл.: XII. Дух и настроение обеих армий.
Предупреждая превратное толкование подобной политики оппозиции, П. Милюков во время русско-японской войны пояснял: «Следует помнить, что по необходимости наша любовь к родине принимает иногда неожиданные формы и что ее кажущееся отсутствие на самом деле является у нас наивысшим проявлением подлинно патриотического чувства» [156] . Результаты русско-японской войны показали, отмечал в 1905 г. М. Вебер, что «только неудачная война могла бы окончательно покончить с самодержавием» [157] .
156
Предисловие к книге «Russia and its crisis», New York. 1905. (Цит. по: Ольденбург С. С…, гл. 10).
157
Вебер М. К. состоянию буржуазной демократии…, с. 310.
Любая война является своеобразным кровавым экзаменом для власти, поражение в войне, говорит о ее неспособности обеспечить не только конкурентоспособное развитие общества, но и даже его выживание. Поражение в войне является приговором не просто для действующей власти, а для всей существующей политической системы. «Войны ужасны, но необходимы, – приходил к выводу в 1901 г. в своей книге о Гегеле, немецкий философ К. Фишер, – ибо они спасают государство от социальной окаменелости и стагнации…» [158] .
158
Kuno Fischer, «Hegel, Leben, Werke und Lehre». 1901, part I, p. 737. (Friedrich von Bernhardi… THE RIGHT TO MAKE WAR)
Правые, боялись войны, но вместе с тем, только в ней они видели средство способное подавить ростки грядущей революции: то, «что русское общество и даже простонародье переживает период смуты – это верно, но именно война, – указывал в 1910 г. видный консервативный публицист М. Меньшиков, – самое действительное средство скристаллизовать снова дух народный» [159] . Механизм действия «маленькой победоносной войны», по словам американского историка Дж. Хоскинга, заключался в том, что армия в России несла моральную функцию, являя собой основу самодержавия, «она была главным законообразующим институтом монархии. До тех пор, пока русская армия одерживала победы на полях сражений Европы и Азии, право царя на управление государством не вызывало сомнений» [160] .
159
Меньшиков М. О. Может ли Россия воевать. 18 февраля 1910 г. // Меньшиков М. О. Из писем к ближним. М.: Воениздат. 1991.
160
Хоскинг Дж…, с. 335–336.
Российская монархия, в данном случае, не была исключением. Инструмент «маленькой победоносной войны», является одним из наиболее широко распространенных во всем мире, к нему прибегало и прибегает, в том или ином виде, все даже самые развитые и демократические государства, для решения своих внутренних проблем в период их обострения. Причина этого заключается в том, пояснял М. Меньшиков, что «в психологии всего живого существует закон самосохранения; ничто так резко не может разбудить этот инстинкт в народе, как явная национальная опасность…». В случае ее отсутствия внутреннее политическое или социальное «соперничество, не нашедшее внешнего выхода, обращается внутрь и, как всякая неудовлетворенная страсть, вместо полезной работы начинает совершать разрушительную» [161] .
161
Меньшиков М. О. Может ли Россия воевать. 18 февраля 1910 г. // Меньшиков М. О. Из писем к ближним. М.: Воениздат. 1991.
Общая внутриполитическая дилемма, которую ставит война, заключается в том, что ничто так не укрепляет власть, как победоносные войны, а поражения, если не убивают страну совсем, так же неизбежно ведут к реформам:
Победа России в войне 1812 г. привела к усилению крепостного права и почти на полвека задержала его отмену, в то же время поражение в Крымской войне в 1856 г. дало толчок к «великому освобождению» и началу либеральных реформ 1861 г. В связи с этим российское общественное мнение того времени приходило к выводу, что «поражение России сноснее и даже полезнее того положения, в котором она находилась последнее время» [162] . Победа в русско-турецкой войне 1878 г. придала силу «реставрации крепостничества», в то время как поражение в русско-японской 1905 г. наоборот вызвало реформы П. Столыпина и введение парламентаризма.
162
Кошелев Записки, с. 81–82. (Покровский М…, т. 3, с. 102)
С этой же дилеммой Россия столкнулась накануне Первой мировой войны: «Мы в Совете министров, – вспоминал министр финансов П. Барк, – при первом докладе Сазонова 11 июля 1914 г., обрисовавшего нам всю международную обстановку, вполне сознавали, что неудачная война означает гибель великодержавной России и вероятную революцию» [163] . Тем не менее, несмотря на царящие тревожные настроения, Совет министров практически единогласно поддержал министра иностранных дел С. Сазонова о необходимости вступления в войну [164] .
163
Барк П. Л.…, т.1, с. 277.
164
Барк П. Л.…, т.1, с. 220–223.
«С. Сазонов, – по словам последнего дворцового коменданта В. Воейкова, – держался того мнения, что только война может предупредить революцию, которая непременно вспыхнет, если войны не будет» [165] . «Маленькая победоносная война», казалось «действительно была средством, необходимым для восстановления жизнеспособности и престижа царского режима…, – подтверждает американский историк Р. Уорт, – в первой половине 1914 года проявились зловещие признаки угрозы, которую могли предотвратить только война или кардинальные реформы…» [166] . И Россия здесь не была исключением, с подобной дилеммой столкнулись все участники Первой мировой [167] .
165
Воейков В. Н.…, с. 71.
166
Уорт Р…, с. 10.
167
См. подробнее: Галин В. Первая мировая. // Политэкономия истории, т.2. Гл.: SUPREMA LEX DE CAPITALISMUS.