Русская семерка
Шрифт:
У взрослого Сухаря было тонкое удлиненное лицо, у Павлухи Егорова, улыбающегося на водительском месте в бронетранспортере, – пухлощекое, совсем мальчишеское.
– А это мои ноги! – Николай ткнул пальцем в свои ноги на фото. И закричал: – Вы гляньте, какие у меня ноги были! Две!!!
– Ну, ладно тебе! – несильно стукнула его локтем Лиза. – Были и были! Новые вырастут!
– Откуда?! – крикнул, снова распалясь, Николай.
– Оттуда! Сына сделаем, будут у него твои ноги.
– Ну, разве что… – тут же остыл Николай.
Тихо прозвенели первые аккорды
Федор посмотрел на друга и, слегка покраснев, подхватил низким глубоким голосом:
Ушел солдат, не встретив первую весну, Пришел домой – в суровом цинковом гробу. Рыдает мать, и словно тень стоит отец. Как много их – не возвратившихся сердец…Борис не пел, а только подыгрывал, низко склонившись к грифу гитары.
Как много их – не сделав первый в жизни шаг. Пришли домой в суровых цинковых гробах…– Кого я вижу! – в дверях стоял красный от мороза, улыбающийся Алексей. – Федора! Борис! Вот это да! А я думаю – что за машина во дворе, как зебра размалевана! Решил тихо, по-партизански… – Алексей сбросил с плеч новенький рюкзак, крепко обнял подошедшего Федора и нахмурился, ощутив пустоту в правом рукаве его гимнастерки. – И тебя зацепило? Вот сука!.. Борис, ты хоть целый?
– Почти… – прошамкал беззубым ртом Борис и стал напротив Алексея в боксерскую стойку. – Ну! Дай я тебе вдарю, как раньше! Ну!
Маленький и щуплый, он был почти на две головы ниже Алексея.
– Ну, ударь, ударь… – добродушно согласился Алексей и слегка выпятил грудь.
Борис изо всей силы ухнул ему в грудь своим кулаком – так, что гул пошел. И сказал удовлетворенно:
– Хорошо! Ну, теперь давай обниматься!
– А че ты шамкаешь? Где твои зубы? – спросил Алексей.
– А вот, – Борис вытащил из кармана пластмассовую коробочку, открыл ее, как табакерку. В коробочке лежали две вставные челюсти. – Концертные – усмехнулся Борис. – Вставляю, когда пою…
Раздевшись, Алексей подсел к столу, не сводя сияющего взгляда с друзей:
– Ну, рассказывайте! Ты когда дембельнулся, Федора?
– В августе. Нас бросили на Йаттабад и на перевале наш БРДМ подорвался. Многих уложило – и Вальку Брохина, и Фиму Каплуна. Но ты их не знаешь, их вместо тебя и Шалыгина в наш взвод зачислили… – Федор замолчал. Обвел друзей глазами, улыбнулся. – А мы с Борькой встретили Кащенко. Он в Казани на наш концерт пришел. В шляпе и в галстуке.
– Сука он, этот Кащенко! – зло сказал Алексей. – И он, и Жеботько, и Дуров! Стукачи сраные!
– Что так? – спросил Федор.
– Да ладно, замнем… – отмахнулся Алексей.
– Ну, Жеботько всегда стучал, – проговорил Борис. – Кащенко комсомольской шишкой стал. Но чтобы Дуров?…
– И Дуров ссучился. Ну, ладно!.. – сказал Алексей. – А про Серегу Сухаря кто-нибудь знает чего? Он в Душанбе еще?
– Не только он. И Павлуха Егоров там. У меня от него письмо, – Федор левой рукой полез в правый карман гимнастерки, вытащил потертый листок бумаги из ученической тетради в клеточку, написанный крупными буквами.
– А ну, дай! – тут же взял у него письмо Алексей и стал читать.
– Чего там? – спросил Николай у Федора.
– Да ничего особенного. Шоферит Павлуха. На сверхсрочную остался. Грузовики в Афганистан водит. Со смертью играет, дурак. Я думаю, он заодно Сухарю кораны из Афганистана привозит. Или гашиш…
– Адреса нету? – Алексей повертел в руках письмо.
– У меня конверт дома, в Саратове. Вернусь, могу прислать…
– Ладно, не надо… – Алексей отдал Федору письмо. – Ох, ребята, как я рад вас видеть! Но времени нет. Мы с ней должны отваливать, – Алексей положил себе полную тарелку винегрета и стал торопливо, почти не прожевывая, есть.
– Куда это отваливать?! – возмутился Николай. – Ночь на дворе!
– Дела, старичок! Срочно надо в одно место! – Алексей бросил короткий взгляд на молчавшую Джуди.
– Да ты что, серьезно? Никуда я вас не пушу! – не унимался Николай. – Ребята только приехали. Сколько не виделись, а ты – отваливать!
– Иди собирайся, – не обращая на него внимания, бросил Алексей Джуди.
Джуди встала, пошла в свою комнату. Через некоторое время Алексей вошел к ней, плотно закрыл за собой дверь.
– Ты видел Таню? – нетерпеливо спросила она.
– Да, – тихо-ответил он. – Ты готова? Мы должны ехать.
– В Москву? – обрадовалась Джуди.
– Нет, подальше. Идем, дорогой расскажу.
– Что она тебе сказала? Что с ними?
– Идем. Некогда!
– Почему? Куда ты торопишься?
– На нас объявили всесоюзный розыск. Наши фотографии развешаны везде. Даже тут, на станции. В любую минуту кто-нибудь из деревни может их увидеть. Мы должны бежать. Где твоя куртка?
– Там, в прихожей… – ослабевшим от волнения голосом прошептала Джуди. – Что значит «всесоюзный розыск»?
– Это значит – вся милиция по всей стране получила приказ искать нас как опасных преступников. Теперь наших портретов по стране больше, чем портретов Ленина, – усмехнулся Алексей. И добавил: – А ты на этих портретах ничего смотришься! Прямо кукла…
– Куда же мы поедем?
– Идем. По дороге скажу.
Когда они вышли из комнаты, приятели Алексея молча сидели за столом. Николай зло усмехнулся:
– Значит, отваливаете?
– Да, Николаша, – Алексей подошел к нему, ласково положил руку на плечо. – Спасибо тебе за все. Извини, что так получается! А это вам за гостеприимство, – он вынул из кармана тугую пачку новеньких денег и протянул их Николаю.