Русская весна
Шрифт:
Бобби допивал бокал водянистого американского пива, когда женский голос произнес рядом:
– Один «кир».
Впервые после Парижа Бобби услышал знакомый жаргон.
– Один... что? – переспросил бармен.
– Не выдергивайся, гринго: один «кир»!
Через свободный табурет рядом с Бобби перегнулась девушка – ее голые груди покачивались в сантиметре от его руки. У нее были длинные светлые волосы, выгоревшие на солнце, и от нее исходил мускусный запах загара. Она была примерно его возраста.
– Так как же, черт побери, вам готовить? – переспросил бармен.
Бобби решил рискнуть:
– Стакан белого вина и немного черносмородинового ликера.
Девушка
– Вот это брэки! – воскликнула она. – Гражданин мира в куртке от Доджера, и где? В самом логове гринго!
– Я... э... жил немного во Франции. – Инстинкт подсказал Бобби лучший ответ.
– Ты жил в Европе? – Девушка тут же уселась рядом с ним.
– Приготовь два, – велела она бармену. – Мне и месье в куртке от Доджера.
– Боб, – представился Бобби.
– Эйлин. Как же тебе, Бобби, удалось вырваться в Европу?
Бобби засомневался. Еще ни от кого в Америке он не слышал про Европу ни единого доброго слова. Нет уж, надо идти до конца!
– Я там родился, – сказал он. – В Париже.
– В Париже? – завопила она, прижимаясь к Бобби. – Вот это дела! Могла ли я подумать, что доведется трахнуться с парижанином!
– Я, собственно, и не француз, – опешил Бобби. – То есть мой отец американец, и у меня американский паспорт, а гражданства нет...
– Ты отлично подойдешь, – объявила Эйлин. – Вот увидишь! Слышишь, Бобби, расскажи-ка мне про Париж!
После трех «киров» он с этим более или менее справился, опустив все, что касалось русской матери, сестры, поступающей в Гагаринский институт, и, конечно, истинных причин отъезда отца из Америки. Зато пересказал подробности парижской ночной жизни и поездок на Лазурный берег, упомянув и общение с изощренными француженками.
– Что же ты делаешь в старой, скучной Калифорнии?
К этому времени они были совсем тепленькие и Эйлин голой рукой обнимала его за плечо.
– Я поступлю в американский университет. В Лос-Анджелес или Беркли, еще не решил.
– Ну ты даешь! Конечно, в Беркли! – воскликнула Эйлин. – К черту Л-А! Я там выросла и лето провожу там у родителей. Тамошние парни – это шайка гринго, ты там всех возненавидишь!
– Ну...
– Слушай, а ты не хочешь накормить меня обедом и послушать обо мне?
– Конечно, – ответил Бобби.
– Колоссально! А вот тебе задаток. – Тут Бобби получил такой поцелуй, что воспалился окончательно.
Они отправились в китайский ресторан, и там за свининой му шу, омаром в черном бобовом соусе и яйцами фу юнг Эйлин взяла разговор на себя. При этом она ловко управлялась одной рукой с палочками для еды, а другой под столом держала Бобби за бедро.
У родителей Эйлин Спэрроу свой дом в Беверли-Хиллз, а сейчас отец, агент по продаже недвижимости, хочет приобрести участок в Нижней Калифорнии. Возможно, скоро так разбогатеют, что переберутся куда получше. Из этого, конечно, не следует, что она сама – гринго. Родителей ведь не выбирают, так? Она поступила в прошлом году в Беркли и сейчас специализируется по английскому языку. Она там сошлась с красными, они не шовинисты-гринго, и настоящий француз из Парижа, особенно если он тоже немножко американец, им очень понравится. Она едет в Беркли в следующий понедельник, а до этого Бобби может пожить в комнате Тода – брат сейчас в армии... А маме с папой они скажут, что Бобби ее однокурсник, и ради всего святого, чтоб он не ляпнул, что был в Европе: папаша ненавидит европешек. И надо обязательно надеть «доджера», папа обожает тип-топ, экстра-класс...
– Отлично! – сказала она за миндальным печеньем. – Давай плати, а то нас не выпустят, и пойдем ко мне, хватит!
Бобби еще не встречал такой девушки и никогда не мечтал о такой девушке, чтобы она сама заплатила за выпивку, сама познакомилась и сама потащила его к себе.
Комната, кстати, была самая обычная – телевизор, шкаф, два ночника и водяная кровать, но Бобби не воспринимал обстановки. Он ошалел, возбуждение достигло болезненного предела, и, казалось, сейчас все у него лопнет.
Едва закрыв дверь, они свалились на кровать, и вскоре Бобби осознал, как неправдоподобно, восхитительно происходящее, он хотел, чтобы это длилось вечно.
– Неплохо, – одобрила и Эйлин. – Можно бы чуть подольше, но для начала неплохо...
Любовью на разные лады они занимались довольно долго. Бобби чувствовал себя хоть и расслабленным, но мужественным и готовым на большее. Лежал рядом с ней, сонный и довольный, и вдруг рассмеялся.
– Ты что, Бобби?
– Я подумал, – ответил он, – что в Париже всегда мечтал поехать в Штаты и узнать, что такое быть настоящим американцем. И вот я здесь, и чему я учусь?
– Ух, какой ты лапушка! – взвизгнула Эйлин. – В Беркли тебя полюбят, лягушонок-гринго!
Билли Аллен: Я не понял, сенатор...
Карсон (республиканская партия): Еще не сенатор, Билли. Народ великого штата Техас будет голосовать за меня только в ноябре.
Билли Аллен: Ну хорошо, конгрессмен или будущий сенатор, кто бы вы ни были, Гарри, как могло получиться, что мы скупили облигации мексиканских займов, хотя известно, что они в цене туалетной бумаги? И почему вы поддержали эту безумную идею, тем более в год выборов?
Карсон: В противном случае пострадали бы многие банки и частные вкладчики в Техасе.
Билли Аллен: Но это сделано за счет налогоплательщиков! Многие просто потрясены тем, что мы помогаем стране, притесняющей американцев в Нижней Калифорнии. И люди убеждены, что мексиканцы не выполнят своих обязательств и нам придется все расхлебывать. Я хочу сказать, не...
Республиканец Карсон: Мы не Объединенная Европа, а Мексика не США. Если у них не найдется наличных, мы всегда возьмем свое на оплате торговых сделок, а может, и недвижимостью.
Билли Аллен: Вы имеете в виду вторжение в Калифорнийский залив?
Республиканец Карсон: О, я бы не стал называть это вторжением, Билли. В конце концов, если вам заложили недвижимость и владелец не выплачивает положенного, единственный способ защитить свои интересы – это забрать свое имущество, не так ли?
XIV
Эйлин страшно удивилась, услышав, что у Бобби нет водительских прав, даже европейских; впрочем, они скорее всего сослужили бы плохую службу.
– Ишь, шумный-умный! – заявила она, когда Бобби хотел сесть за руль. – Это тысяча долларов штрафа и тю-тю права на три месяца! Папочка меня просто убьет!
Машину – маленький двухместный «шевроле-электроспорт» – пришлось вести ей самой; когда спидометр показал сто миль в час, она велела Бобби «убрать руку откуда не надо». Выехав на шестиполосную автостраду в сторону Лос-Анджелеса, они словно пересекли невидимую границу. Машин стало гораздо больше, в правом ряду потянулись тягачи, груженые военной техникой. А в небе жужжали патрульные вертолеты, военные самолеты с грохотом рвали воздух на сверхзвуковой скорости.