Русская военно-промышленная политика 1914—1917
Шрифт:
По сведениям ГУГШ, потребность армии составляла 210 280 призменных биноклей 6-кратного увеличения плюс на ежегодную замену — 27 796. Из этих 28 тысяч «может быть поставлено имеющимися заводами лишь… 15 тысяч, остальные же 12 тысяч не могут быть изготовлены в России даже при полном напряжении заводов»{440}. На этот расчет опиралось ГАУ, составляя законопроект об отпуске 4,8 млн. руб. на постройку в 1917–1919 гг. казенного завода оптических приборов в г. Изюме (южнее Харькова). Разрабатывая проект этого завода, ГАУ исполняло указание Совета министров, преподанное на заседании 8 июля 1916 г., когда рассматривался другой проект ГАУ — об Изюмском заводе оптического стекла. О заводе оптико-механическом, который целесообразно устроить в том же месте, что и стекольный, на заседании высказался морской министр Григорович, и Совет министров предписал ГАУ «войти в ближайшее рассмотрение» этого вопроса. Изюмский оптико-механический завод, согласно проекту, должен был давать в год 6 тысяч панорам (то есть столько же, сколько секвестрованные филиалы предприятий Цейса —
Наиболее авторитетным в союзнических странах производителем дальномеров являлась фирма «Барр и Струд», ее продукция «впечатляюще» показала себя при стрельбе японцев по русским кораблям в 1905 г. Фирма в дальнейшем не упускала возможностей создать свои филиалы в Австро-Венгрии и США.
В феврале 1914 г. наконец дошло дело и до учреждения в России оптико-механического завода «солидной фирмой», как ставила вопрос еще в 1905 г. комиссия ГАУ. Такой фирмой оказалась французская «Шнейдер и К0», основавшая «Российское а. о. оптических и механических производств», причем часть его акций досталась фирме «Барр и Струд» в обмен на право выпускать дальномеры (воспользоваться лицензией петроградской фирме помешало открытие военных действий в 1914 г.){442}. Начало своей деятельности новое общество ознаменовало тем, что переманило в организуемое предприятие из Обуховского завода несколько видных специалистов, включая заведующего оптическим отделом А.Л. Гершуна (ум. 26 мая 1915 г.), Коро и главного вычислителя, а также часть рабочих. Первое время там работали иностранные специалисты, но с началом войны и этот завод лишился «нескольких опытных мастеровых и мастеров завода — германских, австрийских подданных», отправленных в лагеря; среди оставшихся «94% были русские». ГАУ уже 25 августа 1914 г. обратилось в ГУГШ с просьбой вернуть высланных из Риги мастеров и направить на завод Акционерного общества к Гершуну. Без этих специалистов встречается «затруднение в производстве технических выкладок и в точном изготовлении пробных стекол, так как подготовленных русских мастеров не имеется»{443}.[107]
По мнению Королькова, новое Общество, обладавшее значительными средствами, старалось «монополизировать оптическую промышленность, задавив другие мелкие заводы и пытаясь купить оборудование завода Герца»{444}. Заводу предстояло перейти к выпуску перископов, прицелов, зрительных труб, морских биноклей, стереотруб. ГАУ признавало «солидность названной фирмы, выполняющей значительные заказы морского ведомства»; 21 мая 1916 г. состоялся заказ ГАУ на 735 больших полевых стереотруб. Однако осенью 1916 г. работа даже по предыдущему заказу на 200 стереотруб, как выяснилось, была «еще не закончена благодаря затруднениям в получении оптического стекла». По сведениям на 13 октября 1916 г., к валовому производству оптики завод не приступил и еще не исполнил ни одного из своих контрактов. В ноябре 1916 г. в правлении Общества осознали необходимость ограничиться чисто механическими, не требующими стекла заказами{445}.
Завод «так и не был закончен». Его администрация перенесла внимание на другие поставки — на сборку взрывателей для 3-дм снарядов. Один такой заказ был получен по контракту с Путиловской группой (утвержден 18 июня 1915 г., на 3 млн. шт., а после секвестра Путиловского завода, сопровождавшегося ликвидацией группы и расторжением договоров, и пересмотра цен — на 2 млн.), другой — с Организацией С.Н. Ванкова (на 6950 тысяч шт.). ГАУ указывало на завод Общества как на «единственный, выполняющий сборку детонаторных трубок типа «Шнейдер и Ко» для организации генерал-майора Ванкова и заводов бывшей Путиловской группы». В начале 1917 г. правление Общества обратилось в ГАУ за разрешением на ряд построек, расширяющих производительность трубочного отдела (надстройка второго этажа над частью заводского корпуса, сооружение складских помещений) с 450 тысяч до 1 млн. шт. в месяц, и 16 февраля 1917 г. последовало согласие Особого совещания по обороне{446}.
Снабжение армии стереотрубами выглядело сравнительно благополучным. Фронт получил 1637 шт., недоставало еще 474. За первые два года было заказано в России 3629 шт., за границей — 1500, из них прибыло 300, а 200 находилось в пути{447}. Оптический завод самого ГАУ (бывшие «Цейс» и «Герц») предназначался главным образом для выпуска орудийных панорам, но изготовлял и стереотрубы (до 100 шт. в месяц). Всего из-за границы и с отечественных заводов поступило 1714 стереотруб. Потребность в них в основном была удовлетворена{448}.[108] В стереотрубах использовались стальные и латунные винты, получаемые из-за границы; особенно трудно было добывать стальные, поступавшие только из Швейцарии. Из-за границы выписывали в 1916 г. также наждак, крокус, алмазы для обработки стекол и канадский бальзам. Специальную проволоку для щеток офицеры ГАУ разыскивали по всему свету (требовался 1 пуд), но наиболее доступным источником оставалась Германия (через Стокгольм)[109].
К 1917 г. завод ГАУ размещался в зданиях бывшей казенной пробочной фабрики и располагал собственной силовой станцией в 250 л. с; в августе 1917 г. на заводе работали около 500 человек. Ввиду намерения расширить завод было заказано дополнительное
К производству оптических дальномеров (потребность — около 25 тысяч, в войсках имелось «не свыше 200 шт.») в Петрограде не знали как подступиться. При проектировании нового завода в Изюме пришлось эту задачу «вовсе не затрагивать»: «выяснить условия такового [производства] теперь же не представляется возможным», отмечало ГАУ 13 октября 1916 г., потому что еще только начинались переговоры с фирмой Барра и Струда — возьмется ли она установить его на Изюмском заводе{450} (тем не менее в законопроекте, направленном в Думу, была указана ожидаемая годовая производительность в 2700 шт.).
Оптическое стекло
Серьезным препятствием для утверждения оптических производств в России являлось отсутствие производителей специального стекла.
К началу Первой мировой войны оптическое стекло для биноклей, стереотруб, перископов, прицелов, прожекторов «целиком получалось из Германии, так как в России заводов, изготовлявших такое стекло, не было»{451}. Стеклозаводчики причину того, что производство оптического стекла в России «совершенно не существует», видели в «полной невозможности конкурировать» с иностранными заводами, особенно германским Шотта в Йене, «обставленным научными лабораториями и обслуживаемым прекрасно подготовленными химиками-специалистами». По отзыву А.Е. Чичибабина, и сам «промышленный класс… был настолько невежественен в науке, что был совершенно неспособен создать аппарат для практического использования научных открытий»{452}.
Морское министерство по крайней мере с 1908 г. проявляло заинтересованность в постановке собственного производства и «освобождении от иностранной зависимости в этом деле»{453}. Помощник начальника Обуховского завода Я.Н. Перепелкин и заведовавший оптико-механической мастерской Гершун по поручению начальника завода Меллера побывали у военного министра Редигера и доложили ему, что ввиду чрезвычайной технологической сложности дела желательно «опыты, а затем и выделку стекла… установить на хрустальном заводе Министерства двора. По этому поводу, — вспоминал Редигер, — я написал барону Фредериксу (министру императорского двора. — В. П.), который согласился на предлагаемые опыты при условии, чтобы это не вызывало расхода для Министерства двора». Редигер полагал, что поставленное условие можно будет выполнить, если направить ассигнование по сметам Военного и Морского министерств. «Мне, однако, не пришлось довести это дело до конца» из-за последовавшей вскоре отставки{454}.
Между тем 9 февраля 1909 г. в Кабинете императорского двора состоялось совещание с участием Перепелкина и Гершуна{455}. Обсуждались возможности организации сотрудничества Обуховского завода с царским Фарфоровым для проведения в полузаводской, полулабораторной обстановке систематических, научно поставленных опытов. Фарфоровый завод Кабинета должен был изготовлять и передавать Обуховскому заготовки стекла в виде чечевиц, а Обуховский, располагавший химической и физической лабораториями и оптической мастерской, брался исследовать свойства получаемого стекла и сообщать на Фарфоровый завод сведения, необходимые для повышения качества изделий, — результаты изучения физических и оптических качеств стеклянных масс. Как объяснял на совещании Гершун, «Обуховскому заводу известно в общих чертах изготовление первоначальной стеклянной массы, но шихта, размер тиглей, температура, а равно различные приспособления для мешания, а затем моллировки стекла, работа с терморегулятором и т. д. должны быть получены путем опытов, так как секреты изготовления оптического стекла хранятся в большой тайне». Первые шаги в изготовлении небольших количеств стекла, главным образом для исследовательских целей, предполагалось проделать под руководством специалистов Обуховского завода в помещениях Фарфорового, так как для постановки собственного производства стекла у Обуховского завода не было условий{456}.[110]
Заведовавший кабинетскими заводами барон Н.Б. Вольф оптимистически заявил, что достаточно переделать одну из имеющихся на Фарфоровом заводе печей «в газовую с шестью горшками», и тогда завод будет давать до 2000 кг стекла в полгода (Обуховскому заводу требовалось 1000–2000 кг в год), «изготовляя массу хотя бы только в одном горшке», и только «просил выяснить некоторые детали производства».
Представители Обуховского завода предупредили партнеров, что ограниченный размер предполагаемого производства означает, что оно «будет операцией убыточной», но управляющий Кабинетом князь Н.Д. Оболенский пообещал, что «Министерство двора готово идти на жертвы в общегосударственных интересах», оно выкроит 20 тысяч рублей на переделку печи и предоставит для опытов помещения. Подчеркивалось, что специалисты Обуховского завода должны будут, «когда опыты дадут удачные результаты», «сообщить чертежи и соответственные указания относительно устройства новых печей» Кабинету, а если состоится переход к заводскому производству, то «техник, лаборант и двое рабочих должны перейти на императорские заводы и находиться под непосредственным наблюдением старшего техника… техник императорского завода должен быть постоянно в курсе дела и тщательно составленные журналы по производству опытов [должны] поступать полностью в распоряжение императорских заводов». На этой стадии Кабинету было желательно «устранить полную зависимость от Обуховского завода в отношении браковки», для чего предполагалось устроить у себя химическую и оптическую лаборатории.