Русские флибустьеры
Шрифт:
– Не скажи, Петрович.
– Кирилл присел рядом с раненым.
– Если б Макар их не отвлек, нам бы туго пришлось.
– Отвлек!
– Петрович укрыл Макарушку и встал.
– Пошли все отсюда, ему заснуть надо.
Орлов на четвереньках выбрался из пещеры.
Братья Акимовы поднимались ему навстречу, двое несли пулемет, третий согнулся под тяжестью треноги.
Они остановились, вопрошающе глядя на него.
– Закопаем, - сказал Орлов.
– Завернуть в тряпье и зарыть в песок.
Они переглянулись.
– В пещере
– Можно было и не забирать. Утопили бы на глубине.
– Лучше потеснимся, - возразили близнецы.
Шлюпки остались на берегу. Сначала их хотели притопить в тростнике, но Кирилл решил, что это слишком рискованно: не обнаружив лодок, их станут искать по всей бухте и наткнутся на вельбот.
Беренс считал, что крейсер с минуты на минуту должен войти в бухту: уровень воды скоро начнет понижаться, и тогда пароход не сможет миновать банку, перекрывающую проход. Торопясь уйти с берега, все же позаботились о том, чтобы не оставить следов боя. Песок разгладили, а тела сложили в выгребную яму и засыпали землей. Работали, поминутно оглядываясь на бухту.
Но крейсер так и не появился. Только продолжал надсадно гудеть.
К вечеру тучи снова нависли над бухтой и разразились ливнем, который загнал всех в пещеру. Один Илья остался караулить снаружи, укрывшись клеенчатым плащом. Потоки воды струились по склону горы, журча у самого выхода.
Луис порылся в разных углах пещеры, откапывая то, что оставил здесь несколько недель назад. Мрачная берлога преобразилась, когда масляный фонарь уютно осветил своды, а над каменным очагом зашумел чайник. Мясные консервы решено было не разогревать, просто пустили их по кругу.
– Отличная пещера, - сказал Холден.
– Мы тут жили почти весь май. Нас было двенадцать, и мы не жаловались на тесноту.
– Да, двенадцать, - мрачно отозвался Карденас.
– Апостолы хреновы.
– Эрнесто!
– Луис осуждающе покачал головой.
– А что я такого сказал? Не сказал же «чертовы»! Хотя мог бы. Сам черт не разберет, кому мы служим, кому должны верить. Я верю только в то, что никому нельзя верить.
– Карденас говорил, подбрасывая на ладони круглый оловянный жетон, найденный у одного из убитых.
– Никому и ничему. Вокруг нас слишком много вранья.
Этот жетон все уже рассмотрели, и не один раз. На одной его стороне имелись личный номер и сокращенное название воинской части, на другой был силуэт креста с надписью внутри - «RED», «красный». Холден сказал, что такими жетонами Красный Крест снабжал добровольцев Рузвельта. Но те сейчас гнили в окопах под Сан-Хуаном на другом конце Кубы. Возможно, парень, погибший в бухте, снял этот «смертный медальон» с убитого врага и сохранил как трофей. Но тогда зачем он повесил его на шею?
Холден упорно называл убитых моряков испанцами. Но все, кроме него, слышали: в бою они перекрикивались по-английски.
Карденас опознал бородатого - тот состоял в банде Клейтона, орудовавшей в окрестностях Санта-Клары. Но что этим рогоносцам делать здесь, в горах?
– Да, слишком много вранья, - повторил Карденас.
– Интересно, Френсис, что напишут в ваших газетах про меня, когда война закончится? Готов поспорить, что тогда меня перестанут называть повстанцем, а переименуют в бандита.
– Ничего не напишут, - ответил Холден.
– Газеты пишут только о новостях. А ты превратишься в историю.
– Так вы из этих мест, Эрнесто?
– спросил Беренс, пересаживаясь к нему поближе.
– Нет, сам-то я из Матанзаса. А сюда попал в девяносто шестом, с «Армией Вторжения»[8]. Генерал Масео пошел громить испанцев дальше, а я остался здесь, в горах. Думал, соединимся, когда армия пойдет обратно. Но «Лев» погиб, а без него все разладилось.
– Может быть, вы мне расскажете, что тут стряслось? Видели, что осталось от нашего поселка? Кто это сделал? Кто угнал наших людей?
– Испанцы, кто же еще. Снова за старое взялись. Ваши люди теперь «консентрадорес».
– Простите, что вы сказали?
Френсис Холден поспешил объяснить:
– Эрнесто, дай я расскажу сеньору Беренсу, он ведь не знает о лагерях. «Консентрадорес» - так называют сельских жителей, которых согнали поближе к городам в особые зоны, чтобы лишить повстанцев поддержки. Испанцы контролируют только территорию, непосредственно прилегающую к городам, а вся сельская местность объявлена ими зоной военных действий, и любой, кто покажется там не в испанском мундире, будет застрелен без предупреждения.
– Даже безоружный?
– уточнил Кирилл.
– Здесь нет безоружных. У самого нищего крестьянина есть мачете, а это - главное оружие революции. Так вот, о лагерях. Их ввел еще прежний главнокомандующий, генерал Вейлер. Наши газеты сразу окрестили лагеря «прусским изобретением», потому что Вейлер родом из Пруссии. Однако он ничего не изобрел. Еще во время нашей гражданской войны додумались держать пленных в загонах, окруженных колючей проволокой~
– Ты имеешь в виду Андерсонвилль?
– не удержался Орлов.
– Так комендантом того лагеря был как раз пруссак, Вюрц. Выходит, твои коллеги правы. Концлагерь - прусское изобретение.
– Американское, а не прусское, - парировал Холден.
– В Пруссии пленных не оставили бы под открытым небом. Такое возможно лишь в нашем благодатном климате. Если имелся подходящий материал, для них строились навесы, если нет - ставили палатки. Но это - с пленными. А здесь, на Кубе, в лагеря загоняли своих же граждан! Правда, недолго, в самом начале войны. Вейлера сняли, и новое командование распустило все лагеря. По крайней мере, так заявляла испанская администрация.
– Да вранье все это, - махнул рукой Эрнесто Карденас.
– Опять стали людей сгонять в концлагерь, а жилье сжигать. Чтобы нам ничего не досталось.