Русские флибустьеры
Шрифт:
– Чего смотришь?
– пробормотал негр.
– Они готовы. Надо бы их вынести. Один уже окоченел, намучаемся с ним.
– Я сейчас вернусь, - сказал Орлов и, развернувшись, быстро зашагал обратно к дому.
Лукашевич лежал в гамаке под навесом. Он храпел, и мухи при каждом всхрапе испуганно взлетали с его лица.
Орлов прошел в дом и забрал бутыль, в которой еще оставалось довольно много рома. Быстро переоделся, сменив свою рубашку на голубой китель. Прихватил из шкатулки полную горсть сигар и вернулся к баракам. Вот теперь он был готов к работе, которую невольно выбрал, отказавшись стать солдатом Боба Клейтона.
Вместе с желтушным негром он перенес
Чернокожий помощник принес вязанку сухих пальмовых листьев и мачете. На этом силы его оставили, и он снова опустился на корточки. Орлов сам изрубил листья в труху и засыпал ею выскобленный пол хижины. Заново перетянул гамаки и застелил их свежими листьями. Проломил стенки в двух местах, и по хижине стал гулять ветерок.
В самом дальнем углу прямо на земле лежали двое еще живых. Обнаружив их, Орлов присел, вглядываясь в изможденные лица.
– Китайцы, - сказал негр.
– Их пригнали в прошлом месяце. Сразу заболели. Не привыкли к такой работе. Тут их лихорадка и свалила. Крепкие ребята. Белые умирают на десятый день. А эти уже две недели с краю лежат и все не дают себя вынести.
– Почему на земле?
– Им все равно. А гамаков не хватает. Клейтону каждый день пригоняют новых людей. А мы каждый день вывозим старых. Сейчас придет телега. Отправим еще шестерых.
После недавнего дождя на дороге между бараками в глубоких узких колеях стояла вода. Орлов подумал, что похоронная арба ходит здесь с регулярностью пригородного поезда.
– Где тут можно помыться?
– Иди вдоль канавы, увидишь ручей.
Он ушел, запихнув в боковой карман кителя бутылку. Китель вообще оказался весьма удобной одеждой. Достаточно просторный, он скрывал под собой кобуру и к тому же позволял ветру овевать кожу. Но главным его достоинством было то, что в таких же кителях ходили все, кого только Орлов мог заметить на плантации, - и стрелки Клейтона, и негр в бараке. Правда, тот избавился от рукавов, превратив китель в жилет. Орлов обязательно последовал бы его примеру, если б ему не предстоял еще переход по лесу. Но переход предстоял, и весьма сложный.
Орлов не собирался ехать с бананами в Гавану. Он торопливо шагал вдоль колеи, прорезанной в оранжевой глине. Где-то там, впереди, у дороги прячутся в кустах его друзья.
Он легко мог представить их действия, потому что Илья с Кириллом были сделаны из того же теста, что и сам капитан Орлов. Как бы он поступил, если б у него на глазах их увезли в лагерь? Он бы отправился следом. Незаметно проник бы сюда. И ждал бы, когда они попытаются уйти. Постарался бы прикрыть их отход. Значит, и они поступят так же.
Как они найдут лагерь?
Дождутся похоронной арбы и пойдут за ней, прячась в зелени склонов.
Они неизбежно придут к баракам, и Орлов надеялся встретить их немного раньше. Илье он отдаст ром. А Кириллу расскажет, что Беренс нанялся капитаном на пароход банановой компании. Значит, теперь остатки команды «Паллады» могут с чистой совестью возвращаться домой. А если Остерман не успокоится, выпив рому, и снова начнет разговор о расстрелянных земляках? Тогда Орлов скажет, что расстреляли не всех. Большинство выжило, и сейчас земляки работают на американского плантатора так же послушно, как прежде служили государству российскому.
А если Илье так уж хочется повоевать, то пусть он поторопится обратно к бухте. Там скоро будет рыскать команда Боба Клейтона. Это команда серьезная, как бы сказал Кирилл. Клейтон будет искать тех, кто перебил людей с парохода. И может наткнуться на пещеру. Тем более что вокруг нее наверняка накопилось достаточно следов. Значит, надо как можно скорее догнать Клейтона, навязать ему бой и, отступая, оттянуть от пещеры. Остерману понравится такое предложение.
Орлов шагал вдоль дороги, прибавляя шаг и вглядываясь в заросшие лесом склоны. Он знал, что не сможет заметить своих, пока они сами не покажутся, и надеялся, что они подадут ему знак. Например, свистнут.
Но звук, который донесся до его ушей, заставил его остановиться, а потом зашагать обратно. Где-то в глубине плантации несколько мужских голосов выводили под скрип колес русскую песню.
~Всю жизнь мою солдатскуюЯ трубочку берег.Месяцы и годыВсе прятал за сапог~Продравшись через банановые заросли, он вышел на другую дорогу и свернул на звук голосов. Скоро он догнал обоз - несколько телег, груженных, как ему показалось сначала, травой. Но нет, из-под широких темных листьев проглядывали бледно-зеленые банановые гроздья. Каждую телегу тянул медлительный вол. А по обочине плелись четверо погонщиков в соломенных шляпах. Один из них помахивал хворостиной, то ли подгоняя вола, то ли отбиваясь от комаров. А другие заунывно тянули:
Когда было сраженьеПод Горным Рущуком,Трубочки хватился яВ сапоге потом.Наш полк стрелою мчится,Все рубит наповал.Выстрел раздается,Наш ротный с коня упал.Какую тяжку мукуНаш ротный претерпел.Крепко жал мне рукуИ долго жить велел.Трубку, что курил он,Мне он передал.И хранить навечноТрубку завещал.Капитан Орлов никогда не считал себя излишне чувствительным. Скорее, его можно было порой упрекнуть в бездушной черствости. Однако сейчас словно чья-то рука схватила его за горло. Он задыхался от волнения. В ушах стучала кровь, как отзвуки далекой канонады. Он вспомнил полевой госпиталь, где валялся двадцать лет назад. Вспомнил, как из палатки каждое утро выносили умерших солдат. И вспомнил поезд, в котором его увозили с войны, раненого, беспомощного. Санитары вечерами собирались в своем отделении и пели. Вот откуда он знал эту песню. И сейчас мысленно подпел:
«Трубочку заветнуПродать не в силах я,В память командираДосталась мне она~»Он догнал обоз и свистнул, чтобы погонщики оглянулись.
– Погодите, братцы! Не угнаться за вами.
Они и не подумали замедлить шаг. Впрочем, один из них все же остановился, поджидая Орлова.
– Кто таков?
– спросил он, сурово глядя на него.
– Я прибыл с Беренсом.
Погонщик изумленно вскинул брови и даже назад отступил:
– Что? С Беренсом! Он здесь?