Русские флибустьеры
Шрифт:
– Двенадцать.
– А остальные?
– С остальными я буду прочесывать лес, - сказал Клейтон.
– Выбью оттуда черномазых, чтоб не мешали вам доплыть до «Ориона».
– Пока вы будете в лесу, нас могут расстрелять со скал.
– Беренс обвел рукой скалистый берег бухты.
– Две белые шлюпки на синей воде - как мишени в ярмарочном тире.
– Что предлагаете?
– Пока шлюпки не дойдут до парохода, вам со всеми стрелками надо оставаться вон там, в зарослях на берегу.
Тогда вы сможете ответить на огонь, откуда бы противник ни
– Разумно, - сказал Клейтон.
– Прочесывание можно устроить и потом, когда парни вернутся с «Ориона».
Спуск к бухте был оборудован по всем правилам современной фортификации, причем не без комфорта. Шагая по узким деревянным лестницам, укрытым сверху маскировочной сеткой, Виктор Гаврилович опирался на устойчивые, тщательно обструганные перила.
Он остался стоять под сеткой, пока обе лодки не подогнали к берегу. Садясь в шлюпку, он старался не задерживать взгляд на выщербленном пулями борту и кровавых разводах. Ведь это были следы его пуль. И кровь тех, кого он убил.
Стрелки Клейтона гребли неумело, вразнобой, и Беренс не без тревоги ожидал того момента, когда шлюпки выйдут из тихой бухты и попадут в полосу прибоя возле скал. Однако - обошлось.
Приближаясь к застывшему пароходу, Беренс отметил крен на правый борт и дифферент на нос. Сейчас, при средней воде, видно было ватерлинию. Из труб сочился дым. В котлах поддерживался слабый пар для работы насосов, которые клокотали в носовой части. «Плохо дело, - подумал Виктор Гаврилович.
– Засел основательно. Своим ходом сойти не смог. Гудками требовал помощи. Но на помощь, как видно, рассчитывать не приходится. Что же делать? Отступать некуда».
Он первым стал подниматься по штормтрапу. Услышав, что стрелки засобирались отваливать к бухте, обернулся и приказал:
– Не уходить! Вы мне еще понадобитесь!
– Нас ждет мистер Клейтон.
– Здесь командую я. Уйдете, когда отпущу.
Он перемахнул через фальшборт и пошел по наклонившейся палубе. Навстречу ему с мостика спускался моряк в белой фуражке.
– Я новый капитан, - сказал Беренс.
– Что за новости?
– Не верите? Спросите у них, - он показал на шлюпки, набитые стрелками.
– Не будем тратить время. Ныряльщики работали?
– Нет. Но~ А где же капитан Сноупс?
– Много воды в трюмах? Машинное отделение - сухо? Пробоины большие?
– Откуда мне знать!
– с досадой ответил моряк.
– Я помощник капитана. Мое дело - паруса и орудия. Внизу хозяйничают эти чертовы русские.
– Отлично, - сказал Виктор Гаврилович, шагая вдоль борта к корме.
В кучке полуголых чумазых людей, сидевших в тени кормовой надстройки, он узнал своих. Все они были из каторжников - Мартынов, Лоновой, Оконечников~ Среди них выделялась долговязая фигура отца Серафима - даже сидя, он был выше всех.
– Батюшка, и вы здесь?
Люди глядели на него настороженно, с недоверием. Наконец, один из них медленно поднялся на ноги. За ним встали и остальные.
– Здорово, орлы.
– Здравия желаем, - нестройно ответили они.
Беренс пожал руку каждому и с легким поклоном остановился перед священником, ожидая, что тот, как обычно, подаст ладонь.
– Я тут плотником подвизаюсь, - смущенно улыбнулся отец Серафим.
– Уж не знаю, считать ли сие деяние временным сложением сана? Но ежели никто не прознает~
– Плотником? Чудны дела твои, Господи. Но поговорим позже. Что с судном?
– Тонем, ваше благородие, - мрачно отозвался Мартынов.
– Не потонем. Не для того нас сюда послали, чтоб местных рыб кормить. Верно? Начнем осмотр. Кто меня проведет? Лоновой?
– Могу и провести, - согласился бывший старшина с крейсера «Азия».
Лоновой был не просто толковым моряком. От своих товарищей он отличался тем, что за словом в карман не лез. Как правило, из каторжника лишнего слова клещами не вытянешь. А Лоновой всегда отвечал охотно, точно и с подробностями. Через час Беренс имел предельно ясную картину происшедшего за эти полгода. Не только с пароходом, но и со всей русской колонией.
И теперь ему оставалось только дивиться прихотливым извивам судьбы. Он прибыл сюда, чтобы спасти земляков. А придется спасать чужой корабль. Да еще тот самый корабль, что потопил его «Палладу».
Пароход сидел на острой скале, пропоровшей обшивку почти точно по миделю[12]. Края пробоины плотно охватывали камень, и забортная вода поступала в трюм без напора, помпы справлялись с ней. На оторванный лист обшивки моряки сумели наложить щит и придавить распоркой. В таком положении пароход мог стоять достаточно долго, ожидая помощи. Но помощи не будет. А вот если налетит шторм, то качка превратит этот острый камень в консервный нож. И выпотрошенный «Орион» развалится пополам.
«Туда ему и дорога», - подумал Виктор Гаврилович, снова вспомнив о красавице-«Палладе».
В машинном отделении и в кочегарке царил идеальный порядок. Перед топками не было ни крошки угля. А переборка оказалась усилена деревянными щитами на тот случай, если вода хлынет в соседний трюм.
– Вы тут время не теряли, - похвалил Беренс кочегаров.
– Жить-то охота.
– Кто у вас за главного механика?
– Местный. Мистер Митчелл. Только он сюда не суется. Наверху ищите. Он толковый. Не злой. Остальные все хуже собак. А Митчелл - он уважительный.
– Цемент на борту имеется? Щиты, брезент для пластырей?
– Все в наличии. Да только, говорят, там такая дырища, что ее не залатаешь.
– Видали мы дыры и побольше, - небрежно усмехнулся Беренс, поднимаясь по трапу с давно не чищенными поручнями.
Наверху его уже ждали американцы. Он представился и попросил через пять минут собрать всех офицеров на мостике.
– Все здесь, - сказал пожилой моряк с седыми бакенбардами.
– Я старший механик. Вот старпом, два вахтенных офицера, шкипер[13]. Остальные ушли с капитаном. Старшим остался я.