Русские инородные сказки - 6
Шрифт:
Вечерами Саша уговаривал бабушку пойти погулять. Вцепившись в мягкую морщинистую руку, он устремлялся вверх по улице — туда, где мелькали огни площади. Но волшебное разноцветье оборачивалось фарами машин, светофорами и мутно-синими вывесками. По улицам спешили обыкновенные, скучные люди, и слышны были обыкновенные, понятные и неинтересные слова.
Иногда Саше все-таки удавалось поймать тени тайной жизни, видимой с балкона. В густой аллее прятался каменный бассейн с торчащим над ним багровым валуном, по которому тихо стекали прозрачные струи; в темной воде под прелой листвой угадывалось движение скользких черных рыб. Из асфальта выпирали корни тутовника, лиловели под ногами пятна от упавших ягод, и черные, лаковые ягоды висели над головой. Стены домов расступались, за чугунной решеткой
Спасаясь от тоски, Саша предпочитал стоять на балконе. Теремок спал — теперь Саша был в этом уверен. Но можно разбудить его — и тогда неуловимые тени станут настоящими, откроется проход в стене, и наконец-то можно будет все-все рассмотреть. Саша часами мечтал о том, как будет бродить среди разноцветных огней, как войдет в волшебный дом. Стоит только сказать нужные слова, и все это станет настоящим. Но что случится с Сашей, если он зайдет в теремок? И сможет ли он вернуться домой? Что-то подсказывало: из чудесного города нет выхода, и даже медведь не сможет разрушить чары. Сказки правдивы в главном, но начинают врать, как только дело доходит до финала. Чтобы не было так страшно. Чтобы глупые дети не боялись говорить волшебные слова… Саша стоял на балконе и смотрел на зашторенные окна. А за окнами ждали, ждали…
Лето катилось к концу, виноград, оплетающий стены, стал багровым, и в кронах тополей появились бледные пятна. Все суше становилась трава в парке, от воды сильнее пахло прелью и ванилью, и под стеклом дедушкиного стола появились две узкие бумажки — билеты на поезд. Тягуче-жарким днем, когда особенно громко стрекотали цикады, бабушка достала с антресолей чемодан, и Саша понял, что все кончено. Лето прошло, пора ехать домой.
Он вышел на балкон. Двор теремка, днем всегда сонно оцепеневший, на этот раз показался мертвым. Виноград замер черными резными тенями. Не шевелились плотно задернутые белые шторы. Безжизненность двора была невозможной, невыносимой. Не надо, сказал себе Саша. Нельзя. Он попытался отвернуться, уйти, но ноги словно вросли в цемент. Давило раскаленное небо, въедался в глаза слюдяной блеск плит. «Я не хочу», — прошептал Саша, покачнувшись на ослабевших ногах и цепляясь за стену. «Хочешь», — ответили слепые глаза окон. «Хочешь», — прошелестели листья, и на плиты упала перезрелая вишенка. Теремок ждал. Саша облизал пересохшие губы.
— Кто… — От обморочного ужаса закладывало уши, и не слушался язык. Саша глубоко вдохнул и зажмурился. — Кто-кто в теремочке живет?
За белыми шторами очнулись и внимательно взглянули Саше в самую душу.
Машина повернула, фары скользнули по густым кронам. Теперь они ехали по знакомому Саше с детства бульвару. Блеснули мокрые камни бассейна.
— Я совсем рядом жил, — тихо сказал Саша. Таксист промолчал. Гул мотора терялся в шепоте листьев, далеко впереди мелькали разноцветные огни, и Саша понял, что это не светофоры и не фары. Все фонари погашены в темной аллее — у бликов на мокром асфальте нет ничего общего с электричеством. Глупо, подумал Саша. Ты же с детства знаешь, чем на самом деле кончается сказка про теремок. Так зачем эти понарошечные игры с фамилией? Отчаянно захотелось заплакать. Собрав в кулак остатки воли и разума, Саша закусил губу и отвернулся от окна. Машина снова повернула, с шуршанием проехала в глубь темной улицы и остановилась.
— Приехали, — сказал таксист. Саша вылез из машины и уперся взглядом в глухую кирпичную стену, увитую диким виноградом. Потрескавшаяся штукатурка в темноте походила на сахарную глазурь, и пахло от стены пряниками — отсыревшими, чуть заплесневелыми пряниками.
— Куда вы меня привезли? — медленно спросил Саша.
— Вы просили хорошую гостиницу — вот вам гостиница. Лучшая в городе, — таксист растянул и без того широкий рот в улыбке, и Саша впервые заметил, какое у него бледное, влажное лицо. Саша попятился и
— А где здесь вход?
— А вот прямо здесь и вход — Улыбка таксиста превратилась в насмешливую, злую ухмылку. — Вы просто постучите, вот так: тук-тук. Вы просто постучите, господин Медведь.
Саша на ватных ногах повернулся к ограде. За спиной прошелестел смех, горько запахло ночными цветами, и бархатное небо впилось в позвоночник иглами звезд. Обмирая, Саша легко постучал по стене. Вокруг напряженно ждали, и, когда ожидание стало нестерпимым, Саша хрипло спросил:
— Кто-кто в теремочке живет?
САША ЩИПИН
РОДИНА ДЕДА МОРОЗА
— Здравствуй, Дедушка Мороз… — Маленькая девушка с рыжеватыми дредами смотрела на Сергея снизу вверх, почти прижимаясь к его красной шубе. В особняке на Басманной, где праздновало Новый год какое-то рекламное агентство, собралось, кажется, человек двести. Свет только что погасили, народ собирался петь караоке. Сергей не любил караоке. К тому же работа на сегодня уже закончилась, и теперь он пробирался сквозь толпу к выходу.
— Что ты мне подаришь на Новый год? — Девушка громко втянула через трубочку остатки коктейля и засмеялась.
Сергей вздохнул.
— А ты хорошо себя вела в этом году?
— Плохо. — Девушка кокетливо потянула его за бороду.
— Настоящая, — вежливо сказал Сергей, мягко отстранившись. Девушка продолжала молча смотреть на него.
— А что бы ты хотела?
— Стать твоей Снегурочкой.
Сергей только сейчас понял, что девушка уже не слишком твердо стоит на ногах. Праздник продолжался четвертый час.
— Ничего не получится. Снегурочка — это внучка Деда Мороза.
— А так даже интереснее, — девушка довольно захихикала.
— У меня дома жена и сын. — Сергей аккуратно отодвинул ее в сторону и пошел к выходу.
— Дурак, — сказала девушка и уронила стакан.
В общежитие Сергей вернулся в третьем часу ночи. В панельной девятиэтажке на Юго-Западе жило несколько десятков Дедов Морозов. Все они были из Великого Устюга — там почему-то регулярно рождались высокие мужчины, которые уже к двадцати пяти годам седели и обзаводились окладистыми бородами. Кто-то считал, что это потомки давно исчезнувшего северного народа. Из Устюга они разъезжались в крупные города, чтобы работать Дедами Морозами. Собственно говоря, работать нужно было только в декабре и январе — остальное время занимали бессмысленные лекции и тренировки. Все это походило на армию: у них отбирали паспорта, одевали в форменные шубы и запрещали бриться. В отпуск можно было поехать только летом и не дольше, чем на десять дней. Но никто не жаловался: начальство каждый месяц выплачивало их семьям по тысяче долларов. Совсем не плохие деньги для Великого Устюга. Правда, Сергей мечтал хотя бы раз встретить Новый год с женой и сыном, но это было невозможно: семьям было запрещено приезжать, чтобы Деды Морозы не отвлекались от работы.
Соседи по комнате уже спали. Сергей разделся и тоже лег в кровать, положив кошелек под подушку. Чтобы не заснуть, он повторял про себя все новогодние стихотворения и песни, которые их заставляли учить. Через два часа Сергей поднялся, взял кошелек и вышел в коридор. На лестнице, за решеткой, закрывавшей вход на чердак, был спрятан разноцветный пакет с надписью «Rave girl», где лежали ножницы, бритва и одежда. В туалете Сергей отрезал ножницами бороду, начисто побрился и оделся. Состриженные волосы он переложил из раковины в пакет, бросил туда же ножницы с бритвой и по лестнице спустился на второй этаж. Там Сергей открыл окно в конце коридора, выбросил пакет, а потом спрыгнул сам. Больше всего он боялся, что подвернет или, не дай бог, сломает ногу, но все обошлось. Сергей отряхнул руки, подобрал пакет и пошел ловить машину. По дороге он бросил пакет в мусорный бак.