Русские на Индигирке
Шрифт:
Если случалось русскоустьинцу написать какое-либо прошение, то в конце его, как правило, была приписка: «К сему прошению по личной просьбе мещанина (следовала фамилия) якутский купец (мещанин) такой-то руку приложил». Зачастую вместо подписи прикладывали палец либо налагали именную печать. Владелец печати бережно хранил ее в маленьком мешочке, в поездках брал с собой, клал в нагрудный карман рубахи и привязывал на веревочку. Основой печати служила круглая деревянная ручка, нижний конец которой был залит свинцом. На него наносились начальные буквы фамилии и инициалы владельца. Изготавливал печати единственный в обществе грамотный человек…
Оторванность от культурных центров,
На предложение одного из участников экспедиции объяснить принцип определения времени по часам староста упорно возражал: «Где нам, темным людям, понять такую премудрость. И не объясняй лучше, все равно ничего не пойму» [Скворцов, 1910, с. 167].
По свидетельству И. А. Худякова на вопрос индигирщику, слышал ли он о покушении на царя, тот ответил: «Если царя убьют, какие мы люди будем?! Прольют царскую кровь — земля загорится» [Худяков, 1969, с. 98].
А вот отрывок из разговора В. Зензинова со своим спутником:
— Ты слышал про войну с японцами?
— Слышали.
— А из-за чего война была?
— Сказывают, они больно на нас насядали.
— А кто победил?
— Мы победили, русские.
— А слышал, что после войны мы им половину Сахалина отдали?
— Ну вот-вот, из-за этого Сахалина, бают, и война началась.
— Как же ты говоришь, что мы победили, а им свою же землю отдали.
— Ну уж не знаю я этого. Ты знаешь, ты свет видел — а мы что?! [Зензинов, 1913, с. 7–8].
Самая северная русская церковь в местечка Станчик. Постройка XVIII века, (Фото Б. В. Дмитриева.)
В то же время, несмотря на сильную отсталость политических и социально-экономических отношений, русскоустьинцы были сдержанны в выражении своих верноподданнических чувств, проявляя иногда даже открытое безразличие к царствующей особе. В феврале 1867 года староста получил два предписания окружного исправника о сборе средств по случаю спасения царя Александра II от выстрела Д. В. Каракозова: «Верхоянскому мещанскому старосте. Во исполнение предписания господина управляющего Якутской областью от 11 октября за № 237 окружное управление при сем препровождая книжку предписывает тебе о подписке для сбора приношений на сооружение храма — сада часовни в память чудесного спасения жизни Государя императора. Предлагаю тебе предложить жителям твоего ведомства пожертвовать денег для означенной цели и деньги вместе с книгою прислать ко мне. Верхоянский окружной исправник».
Второе предписание требовало провести сбор пожертвований на покупку в Петербурге дома дворянину Комиссарову-Костромскому, «спасшему от покушения на жизнь Отца Отечества».
Ответ мещанского старосты гласил: «Во исполнение предписания оного управления от 16 февраля 1867 года за № 30, при оном присланную книгу на записку пожертвований якобы (разрядка моя. — А. Ч.) на покупку в Петербурге дома дворянину Комиссарову, на предложению моему нихто из общественников моих к оной подписке желающим не оказались».
Так своеобразно отреагировали «верноподданные» далекой окраины на апрельские события 1866
Между тем в характере индигирщиков наблюдались доверчивость, дружелюбие и бескорыстная взаимопомощь. Как особенно приятную черту отмечали многие путешественники отсутствие среди них брани и сквернословия. Обычным обращением в речи служили ласкательные имена: золотце, крошечка, нянечка, Мишенька, Дунечка и т. п.
Если путник заходил в дом, даже ночью, хозяева вставали, разжигали очаг и угощали приезжего. А он обязан был за это расплачиваться новостями. Гостям подавались лучшие блюда. Если варили уху, то рыбью голову на отдельной тарелке подавали гостю — проявление уважения. Отказываться от угощения считалось признаком невоспитанности. Такому человеку обычно говорили: «Чего чай не пьешь? Видно, от себя отгораживаешь!»
Особо почитали человека, приехавшего издалека. Заносили его постель и готовили ему ложе в переднем углу, во время «гостевания» он сам и вся его упряжка собак содержались за счет хозяина.
С уезжающим передавали устные приветы («поклоны») своим родственникам и знакомым: «Няне Арине от всех нас большой поклон скажи» пли «Дедушке Егору и бабушке Анне поклон скажи» и т. п. Приезжий поклоны передавал обязательно, обращаясь персонально к каждому адресату: «Дядя Ваня, тебе Большой Егор поклон заказывает», «Няня Арина, тебе Анна Шкулева поклон заказывает». Адресаты на это отвечали: «Спасибо, дай бог ему (ей) здоровья!»
Была распространена пересылка поклонов в виде разноцветных тряпочек. Желтый цвет означал измену, черный — печаль, белый и красный — радость. Например: две полоски одного цвета, связанные вместе, означают себя и любимого. Если любимый изменял, то его «изображают» в виде длинной новой полоски с двумя узелками, а себя на старой тряпочке с одним узелком. Молодой человек мог послать девушке поклон-признание в любви в виде двух одинаковых тряпочек, связанных вместе, одна из них с двумя узелками посередине, гели девушка отвергала его, то высылала ответ в виде двух тряпочек с одним узелком на каждой. (Записано со слов А. И. Шкулевой, 70 лет, 1972 г., пос. Чокурдах.)
Издавна русскоустьинцы поддерживали товарищеские отношения с окружающими их соседями — якутами, эвенами и чукчами. Особенно дружескими отношениями были с эвенами — «юкагирами», как они их называли. Если у эвенов случался голод, русские снабжали их рыбой, если бедствовали русские — эвены делились мясом. Эвены, отличаясь рыцарским благородством, исключительно уважительно относились к русским соседям. Большой честью считал эвен заиметь крестного отца из русских и относился к нему с благоговением.
Русскоустьинцы, как и все сибиряки, сдержанны в проявлении своих чувств, немногословны. Внимание и забота о человеке проявляется у них неброско, незаметно и, самое главное, бескорыстно. Бытовало мнение: не сделать человеку добро — грех, а сделать и укорить — тяжкий, великий грех.
Взаимопомощь и поддержка остались доброй традицией, которая старательно передается из поколения в поколение. Да это и попятно. Ведь в краю пурги и холода первое дело — приютить, обогреть и накормить человека. Особое внимание проявляется к тем, кто приехал надолго, с добрыми намерениями, по делу, кто так же, как и хозяева, доброжелателен и бескорыстен. Таких людей со временем воспринимают всем сердцем, как родных: «Мы его шибко сильно жалеем». Вообще, в Русском Устье слово «любить» редко употребляется. Вместо него существует в обиходе более емкое слово — «жалеть». В это понятие входят и любовь, и внимание, и уважение. А про тех, кто приехал на короткое время, обычно говорят: «Этот по огонь приезжал» или «Приезжал сам себя показать».