Русские на Ривьере
Шрифт:
Но я написать такое письмо не мог. Однако время шло, неделя за неделей, месяц, два – передо мной была глухая стена. И я решился: написал на имя Андропова письмо о том, что из-за бытового скандала сотрудник госбезопасности вошел со мной в конфликт и меня оклеветал, в результате я, режиссер, лауреат таких-то фестивалей, лишился работы. И я совершенно не понимаю, как можно ломать человеку жизнь по доносу, ведь сейчас не 1937 год. Если вы считаете меня виновным, то я прошу, чтобы надо мной был суд. А если нет этого суда, то прикажите прекратить мою травлю.
Пошел в приемную
– С вами говорят из секретариата Андропова. По поручению Юрия Владимировича вас примет заместитель председателя комитета Филипп Денисович Бобков.
Я тут же к Лене Дербеневу, он говорит:
– Это Пятое управление, которое ведет всех нас. Ты там, главное, не ври и старайся поменьше давать им на себя материала. Кроме того, они тебя будут вербовать, это совершенно естественно, придумай, как этого избежать.
Выслушав совет Дербенева, я покатил в КГБ вмеcте с женой. Я решил, что если мы будем вдвоем, то они вряд ли станут вербовать. Мы приехали в главное здание со стороны проезда Серова, как было велено по телефону. Нас провели по коридорам, подняли наверх в узком лифте. Бобков оказался довольно милым, интеллигентным человеком. Я сказал: так и так, я все изложил в своем письме, моя жена может подтвердить, что никаких антисоветских речей я не произносил, а этот администратор ресторана действительно вывернул руку ее маленькой дочке. Бобков сказал:
– Да, наш товарищ, очевидно, погорячился. Я посмотрел ваше дело. Но скажу вам, что и без этого инцидента у нас есть к вам много вопросов. Вы чего, собственно, хотите?
– Я хочу открытого, гласного суда.
Он засмеялся:
– Какой гласный суд? Чего там судить-то? Все уже определено. В общем, претензий к вам Комитет государственной безопасности не имеет.
Я говорю:
– Есть все-таки справедливость на свете!
– Да, – он говорит, – есть справедливость. А вот вы нашим сотрудникам угрожаете.
То есть дал понять, что он уверен: я действительно это все говорил, но ладно, мы тебя простили на первый раз. Дальше у нас начался чисто светский разговор – не выступит ли Алла на каком-то юбилее КГБ, не даст ли она концерт. Тут до меня дошло, что он дает эти обещания на словах, а что будет со мной дальше, непонятно. Я говорю:
– Извините, если все уже нормально и ко мне нет претензий, вы не могли бы позвонить Николаю Трофимовичу Сизову? Ведь он мне сказал, что в кино для меня работы больше нет.
– Знаете, что я вам советую? – ответил Бобков. – Вы зайдите к Сизову, скажите, что вы у меня были, и этого будет достаточно.
– А если он мне не поверит?
– Думаю, что поверит. А о вербовке ни слова.
Ковать железо нужно было горячим, поэтому прямо оттуда, из кабинета Бобкова, я помчался к Сизову.
– Бобков сказал, что ко мне нет претензий.
– Ну нет, так нет, – меланхолично заметил Сизов. – Чего ты хочешь?
Я говорю:
– Мы с Бородянским написали уже шесть заявок…
А Саша Бородянский очень порядочно себя вел во всей этой истории. Хотя она длилась несколько месяцев и было ясно, что никакие наши сценарии никуда не пойдут, он продолжал со мной работать. Сизов говорит:
– Знаешь что? На серьезную проблемную картину тебе сейчас рассчитывать не надо. У меня в тематическом плане «Мосфильма» есть единица. – Сизов покопался в бумагах. – Музыкальный фильм. Давай работай. Я думаю, твоя заявка пройдет. Заодно жену свою можешь снять.
С чего он это сказал? Я вышел от него с неясным ощущением, что ввязываюсь во что-то мне не нужное, ведь я уже все про нее понял и жить с ней больше не собирался. Но это ощущение тут же и прошло от радости, что я реабилитирован. Мы с Бородянским написали заявку на фильм под названием «Рецитал». Ее приняли и заключили с нами договор. Но, как оказалось, бобковские обещания сбылись не до конца. Спустя какое-то время у Аллы была очередная поездка в Германию, мы должны были ехать вмеcте. Но меня не выпустили. А что такое карьера «невыездного», то есть неблагонадежного, «работника идеологического фронта» – как тогда именовались писатели, режиссеры и художники, – тебе не нужно говорить. Я попытался звонить секретарям Бобкова – безуспешно!
Между тем машина на «Мосфильме» завертелась. Мы сняли первые эпизоды с участием Кристины – она изображала дочку главной героини. Фильм запустили в производство, и возникла проблема. По сюжету картины героиня приезжает в качестве почетного гостя на международный фестиваль, дает там сольный концерт-«рецитал» и вспоминает свою жизнь. Мы решили подснять несколько эпизодов в Польше на фестивале эстрадной песни в Сопоте, но как их может снять «невыездной» режиссер? Началась новая битва с КГБ, но я ее выиграл, поскольку в этот раз на моей стороне были «Мосфильм» и Госкино. «В порядке исключения» мне разрешили одноразовую поездку. Сейчас мне просто смешно вспоминать, как я бился за эту поездку. Теперь, направляясь во Францию, я стараюсь пролететь на машине Польшу вообще без единой остановки, но тогда мне было необходимо снять пятно «невыездного».
В августе 1980 года мы отправились на съемки – я, Лугачева, оператор Володя Климов, его помощник и директор картины. Как сейчас помню, 16-го числа мы сели в поезд «Москва-Варшава» и поехали в Польшу, чтобы погрузить нашу героиню в атмосферу Сопотского фестиваля.
Как обычно проходит путешествие кинематографистов, объяснять не надо. Бутылка, веселье, байки. В Варшаве нас встретил представитель польской кинокомпании, которая должна была оказывать нам услуги по организации съемок. Но он стал вести какие-то странные разговоры.
– Панове, знаете, мы тут решили, что вам лучше снять эти эпизоды не в Сопоте, а в Варшаве.
Мы на него вылупили глаза, потому что он вообще был представителем фирмы, оказывающей услуги, то есть администратором по вопросам транспорта, устройства в гостиницах и прочим хозяйственным проблемам. Но мы его не «послали», конечно, а вежливо, как поляку, разъяснили, что действие нашего фильма происходит во время международного музыкального фестиваля в Сопоте, там мы его и снимем. Он говорит:
– А что такое фестиваль? Ну, собирается пять тысяч человек. Мы их вам и в Варшаве найдем.