Русские народные сказки (Сост. В. П. Аникин)
Шрифт:
И случилось чудо. Раньше времени солнышко осияло юношу — не смог морской царь унести его на дно. Семен вернулся домой.
Мысль о привязанности человека к родному краю передается в сказке с заметным волнением. Родина — тот милый предел, к которому всеми помыслами стремится герой. Вообще какую бы удачу и счастье ни сулила жизнь в далеких от отчизны краях, герои сказок не мыслят своего существования без родины.
Сказки не знают непоправимых несчастий. Они неизменно ставят героев в положение победителей, заставляют слушателей ликовать, когда чудовище повергнуто в прах, а злодей наказан. Люди, создавшие фантастические истории, мечтали о торжестве справедливости, о счастье. Вопреки козням злой мачехи и ее злонравных
Ни одна людская обида не остается неотомщенной, безутешное горе в сказках можно развеять, беду поправить. Это и есть то, ради чего складывали волшебные, полные невероятных чудес истории.
В иной сказке, по словам Анатолия Васильевича Луначарского, «правда слышится». Это правда отраженных сказками чаяний и ожиданий простых людей. Своя правда есть в каждой сказочной истории — в историях Ивана-царевича, Марьи Моревны, Финиста — ясного сокола, Ивана — купеческого сына, Булата-молодца, Царевны-лягушки, Хаврошечки, Аленушки, доброго Мартынки из сказки «Волшебное кольцо» и героев других сказок.
Часто в сказках презираемому и унижаемому человеку даруются благополучие и высокий сан. Сказочники рядят крестьянских сыновей в одежды царей, делают их правителями, которых все любят непритворной любовью за справедливость и доброту. Это мечта о счастье и свободе простого человека.
Серьезный смысл некоторых волшебных сказок давал основания для суждений по самым важным жизненным вопросам. Находясь в изгнании, далеко от России, Александр Герцен написал статью «Русский народ и социализм». Она была опубликована на французском языке. Великий русский революционер рассказал о свободолюбивых стремлениях и борьбе русского народа против произвола и угнетения. Герцен припомнил волшебную сказку об оклеветанной жене: «Очень распространенная в России сказка гласит, что царь, подозревая жену в неверности, запер ее с сыном в бочку, потом велел засмолить бочку и бросить в море.
Много лет плавала бочка по морю.
Между тем царевич рос не по дням, а по часам и уже стал упираться ногами и головой в донья бочки. С каждым днем становилось ему теснее и теснее. Однажды сказал он матери:
— Государыня-матушка, позволь протянуться вволюшку.
— Светик мой царевич, — отвечала мать, — не протягивайся. Бочка лопнет, а ты утонешь в соленой воде.
Царевич смолк и, подумавши, сказал:
— Протянусь, матушка; лучше раз протянуться вволюшку да умереть…
В этой сказке, милостивый государь, — закончил свою статью Герцен, обращаясь к одному из деятелей революционного движения в Европе,— вся наша история».
О чем бы ни заходила речь, сказочники рассказывают так, как будто сами были свидетелями событий. Живая картинность волшебных сказок захватывает воображение. Пришел Иван — крестьянский сын к реке Смородине. Настала полночь. Сырая земля заколебалась, взволновалась вода в реке, подули буйные ветры, закричали орлы на дубах. Это едет двенадцатиглавое чудо-юдо. Все головы свистят, все двенадцать огнем-пламенем пышут. Конь у чуда-юда о двенадцати крылах, шерсть у коня медная, хвост и грива железная. Как тут не испугаться, но Иван — крестьянский сын победил чудовище.
Вместе со сказочниками мы уносимся воображением в подземные царства, в поднебесную высь, говорим с солнцем, месяцем, достигаем звезд, попадаем в дремучие леса, переплываем через огненные реки, видим, как гибнет Кощей: смерть его была на конце иглы, а игла — в яйце, а яйцо — в утке, а утка — в гнезде, а гнездо — на дубу, а дуб — на острове, а остров — в океане-море. Зловещие гуси-лебеди служат бабе-яге.
Лесные звери и гады тоже у нее на посылках. Ведьма обращает княгиню в утку. Из неведомых стран прилетает в сад Жар-птица и клюет царские яблоки. Серый волк везет на себе Ивана-царевича, помогает ему, а когда Ивана убивают злые братья, заставляет ворона принести живую воду, чтобы воскресить убитого хозяина-друга. Чудесная дудка выговаривает правду о погубленной сестрице. Влезает в коровье ушко сирота — вылезает из другого и становится красавицей, а вся ее работа уже поделана. Лесной владыка Мороз одаривает терпеливую крестьянскую девушку свадебными подарками. Прилетают на взморье двенадцать голубиц и обращаются в красавиц: плещутся они в море и не замечают, что одежду одной из них унес царевич. Лягушка превращается в царевну и пляшет на царском пиру: махнет рукавом — делается озеро, махнет другим — плывут по озеру белые лебеди. Мир волшебной сказки — мир необычайный, удивительный. Его красота волнует. Первое знакомство с ним оставляет неизгладимый след в душе на долгие годы — на всю жизнь.
При всем том сказочники учили различать правду и ложь, выдумку и реальность. «Свадьба была веселая», — говорится в конце одной из сказок. Был пир, сказочник сам был на том пиру, пил мед-пиво, но вот «по усам текло, а в рот не попало». Сказочная выдумка не обманывает несбыточным. Сочетание выдумки и правды, чуда и чувства реальности ведомо лишь подлинно высокому искусству. Сказочники знали значение мечты, фантазии, вымысла в жизни людей. Сказки внушали дух уверенности, бодрости, радостного приятия жизненной борьбы за справедливость. И в этом их социальная ценность.
Волшебные сказки тем успешнее достигают этой цели, что радуют разум, как радует глаз затейливый рисунок. Веселое сочетание слов, развлекательный характер, особый тон делают волшебные сказки ярким образцом искусства, родственного раскрашенным коням и баранчикам из глины, тонким узорам народной вышивки, причудливым деревянным игрушкам.
Нет твердой границы, которая отделяет бытовую сказку от волшебной, равно как и от сказок, в которых действуют животные. Это потому, что все сказки, в сущности, говорят об одном и том же, хотя и по-разному. В отличие от волшебной сказки бытовая сказка ироничнее, насмешливее. Шутка тут пронизывает всю историю.
Поймал Емеля в проруби щуку. В благодарность за возвращенную свободу она научила его говорить чудодейственные слова: «По щучьему веленью, по моему хотенью». Емеля тут же на реке произнес их — и ведра с водой сами поднялись в гору, пришли в избу, сами стали на лавку и капли не расплескали. Топор у Емели сам стал колоть дрова, а дрова пошли и в печь сложились.
Чудеса бытовых сказок — нарочитая выдумка, насмешка, но, как и в других сказках, они не бесцельны. Емеля-дурачок никому не желает зла, а люди вокруг него суетятся, ловчат, хитрят. И хотя им очень хочется быть и знатными и богатыми, но их минует удача. Удачливым становится Емеля: его, а ни кого другого, полюбила царская дочь — и сделался Емеля богат и знатен. Дурачок Емеля, как и похожий на него такой же «дурачок» Иванушка,— «иронический удачник». Смысл этих бытовых сказок не в прославлении дурачества, а в осуждении мнимого ума тех, кто кичится своим превосходством, не ценит простодушия, честности, доброты. Сказочники не видят ничего хорошего в том, что один человек обманет другого, возьмет верх над ним, схитрит, захочет поживиться чужим, солжет.
Напоминает сказку о Емеле сказка об удачливом солдате. Зазевался он в Петербурге на мосту и упал в Неву. Случилось это как раз против Зимнего дворца — и стояла царевна на балконе. Откуда ни возьмись, явились мышь, жук и рак. Они солдата из реки вытащили. Мышь солдата разула, жук портянки выжал, а рак клешни расставил да на солнышке портянки принялся сушить. Глядела-глядела царевна Несмеяна — и вдруг рассмеялась. А до этого не мог ее никто рассмешить. Солдата, по условию, объявленному царем, тут же на царевне женили. Повторилась история «иронического удачника», только на особый лад.