Русские не сдаются!
Шрифт:
Сквозь сон я отчетливо слышал разговоры десантников, обсуждающих свои «боевые» подвиги во время недавнего посещения публичного дома в Варшаве. Описания сексуальных похождений разнообразием не отличались – в рассказах менялись только размеры задниц и сисек да количество половых актов за сеанс. Носители великой европейской культуры, бля… Из состояния полусна-полуяви меня вывел очередной дружеский пинок тяжелым ботинком. Этак у меня скоро на боках живого места не останется. Разлепив глаза, вижу над собой ненавистную фигуру бывшего санитара дурдома.
– Вставай, – лениво произнес Курт, примериваясь отвесить еще один пинок.
Не собираясь давать мудиле лишний повод выместить на мне злобу, я торопливо вскочил. Солнце уже начало клониться к западу. И именно с того направления ясно слышалось жужжание самолетного двигателя. Судя по тональности звука – небольшого. Однако самого самолета видно не было.
Направляемый твердой рукой фельдфебеля, я поплелся на «лесной аэродром». Он находился всего в ста метрах от базы. Пришли мы аккурат в тот момент, когда небольшой самолетик, размером примерно с «У-2», только с одним крылом, силой «пердячего пара» нескольких десантников загоняли под деревья. Я с удивлением посмотрел на поляну – и как это он тут умудрился сесть? Тут же от кустов до кустов метров сто? [58]
Загнав самолет в укрытие, фрицы дисциплинированно выстроились рядом, ожидая, видимо, отдельного приказания на разгрузку. А летчик даже не покинул кабины! Ну да, он ведь совсем к другому подразделению относится, какое-либо участие в разгрузке и погрузке в его обязанности не входит. Наш бы летун непременно вылез, чтобы ноги размять, с пехтурой шутками переброситься, покурить, оправиться… Ан нет! Представитель «небесной гвардии» все-таки соизволил выбраться наружу. Чего это он? Ну, понятно – дверь грузового отсека открыл и зафиксировал, чтобы десантники своими грубыми руками не оторвали чего-нибудь. Затем летчик, невысокий худощавый мужик среднего возраста, неторопливо отвязал крепежную сетку и вальяжно отошел в сторону, показав жестом, что доступ к грузу свободен.
58
Для взлета «Шторьху» требовалась полоса длиной не более 60 метров. А при посадке со встречным ветром пробег был ещё короче.
– Приступить к разгрузке! – скомандовал Курт, доставая из кармана блокнот.
Фрицы довольно бестолково кинулись к самолету и принялись вытаскивать из него зеленые ящики. Вот тоже странность – наши бойцы, при всей врожденной безалаберности и раздолбайстве, организовали бы живую цепочку и по ней быстро перекидали бы весь груз. Но немцы лезли в отсек по одному и так же по одному неторопливо относили ящики к густым кустам лесной малины. При этом их маршрут пролегал мимо меня и фельдфебеля. Нас аккуратно обходили, как трудолюбивые муравьи на своей тропе огибают упавшую шишку.
Поняв, что мы мешаем разгрузке, Курт толкнул меня в сторону, но сам остался на месте, что-то записывая в блокнот. Судя по тому, что он периодически тормозил кого-нибудь из солдат и читал маркировку на ящиках, таким образом фельдфебель вел учет прибывшего груза. Почему этого нельзя было сделать после окончания разгрузки, когда ящики сложат в укромном уголке, – бог знает! Или тут знаменитый немецкий орднунг дал сбой, или мне попались какие-то неправильные немцы.
Я машинально сделал несколько шагов назад, чтобы не топтаться на пути солдат, и вдруг сообразил: меня никто не контролирует! Руки не связаны, рядом никто не стоит. Видимо, своим «покладистым» поведением мне удалось убедить злобного фельдфебеля в своей полной безвредности. Так… этим стоит воспользоваться! А как? Бежать? Я огляделся. Нет, далеко не уйти: и место достаточно открытое, и часовой топчется в зоне прямой видимости. Делаю еще несколько осторожных шагов в сторонку. Теперь от часового меня прикрывают деревья, а от Курта – куст малины. Если я сейчас присяду, то кустарник полностью скроет меня от всех. Еще раз осторожно оглядевшись, торопливо сдергиваю штаны и присаживаюсь. Теперь, если меня и обнаружат, решат, что унтерменш не нашел другого места, чтобы посрать.
Судя по какой-то показной неторопливости, до конца разгрузки у меня есть еще минуты две-три, хотя там всего-то и было, что десяток ящиков и пяток небольших, килограммов по десять, мешков. Как раз хватит времени на то, чтобы подтащить поближе валяющийся буквально в метре от меня плоский ящичек и заглянуть в него. Маркировка мне ничего не говорит, но надо попытать счастья – вдруг да найду нечто полезное для побега. Ура, он не заколочен, тут удобные щеколды-фиксаторы, их можно просто откинуть! Приоткрываю крышку… Опаньки! Да тут давешние небольшие цилиндрики размером с граненый стакан – гранаты неизвестной мне конструкции. Их тут до хрена – штук двадцать пять, не меньше. Каждая вставлена в отдельную ячейку. Быстро вынимаю парочку и торопливо
59
В отличие от гранат Stielhandgranaten 24 и Eihandgranaten 39, подготовка которых к боевому использованию осуществлялась солдатами непосредственно перед боем, гранаты типа Handgranaten 34 заряжались в прифронтовых органах снабжения и выдавались солдатам уже заряженными и опломбированными.
Сую гранаты в карманы, надеваю штаны и аккуратно поднимаю голову над кустом. Разгрузка застопорилась, «умаявшиеся» (всего от пары ходок!) солдатики отдыхают, Курт увлеченно строчит в блокноте (письмо любимой муттер он там пишет, что ли?). Мой маневр, похоже, остался незамеченным. Теперь бы еще отойти без происшествий… Делаю несколько шагов, ссутулив плечи, чтобы пола гимнастерки максимально прикрыла карманы. И… буквально натыкаюсь на одного из солдат, с сопением прущего какой-то мешок.
– Raus an die Seite, Welpe! [60] – рявкает фриц.
60
Уйди в сторону, щенок! (нем.)
– Как скажешь, гражданин начальник! – улыбаюсь я, потихоньку сдвигаясь все дальше и дальше, пока не оказываюсь за спиной Курта.
Фух! Теперь можно стереть с лица холодный пот и заняться инвентаризацией трофеев. Только очень быстро – самолет уже практически пуст, ящики уложены в неаккуратный штабель, десантники таскают мешки. С крупой или взрывчаткой? Да не один ли хрен? Сейчас я им тут устрою локальный армагеддец! Понять бы еще принцип действия притыренных девайсов, а то придется кидать сие технологическое чудо, как простой камень. Незаметно извлекаю гранату из кармана и внимательно разглядываю. Кроме кольца, каких-либо других привычных устройств на корпусе нет – ни предохранительной скобы, ни усиков чеки. Так как ее взвести? Просто дернуть за кольцо, и всё? Впрочем, «колотушка» приводится в действие аналогично, только там за шарик дергать надо. Ну, начнем?
– Hey Welpen! Herkommen! [61] – окликает меня Курт.
Резко оборачиваюсь, сунув ладонь с зажатой гранатой за спину. Чего этому гондону понадобилось? Засек мои телодвижения? Сомнительно – он бы орал на порядок громче. Ага, вот в чем дело – разгрузка закончилась, началась погрузка: в самолет неловко залезал десантник с рукой на перевязи. Наверное, тот самый пораненный в плечо унтер-офицер «Колбаска» [62] . Летчик молча показал солдату, как сесть, и сам полез в кабину. К моноплану быстрой походкой подошел обер-лейтенант. Передав в руки Вюрсту продолговатый брезентовый сверток (моя «АВС»?) и небольшой бумажный пакет, Карл сунул голову в кабину и что-то сказал летуну. Тот недовольно скривил губы, но кивнул. Неохота пленного перевозить? Чует жопа, что хрен близко! Похоже, что ждут только меня… Блин, а ведь это шанс! От всех сразу мне не отбиться, даже при наличии гранат и тут же подобранного оружия. А вот угнать самолет – это зачётно! Быстро убрав гранату в карман, покорно лезу в «салон». Вюрст немедленно наводит на меня пистолет. Уж не мой ли «Парабеллум»? Он самый – вон и царапина от осколка видна. Ну-ну, болезный, недолго тебе баловать осталось!
61
Эй, щенок! Иди сюда! (нем.)
62
Вюрст (wurst) – колбаса (нем.).
В кабине особо не разгуляешься – «Аист» явно в грузовом варианте: сидений нет, места хватает только для двух человек. Или лечь рядышком прямо на пол, или сесть. Так мы и сели – друг напротив друга, практически упираясь подошвами сапог. Причем унтер сел спиной к пилоту, а меня сообразили посадить в самый торец салона, чтобы подальше от органов управления. А здесь еще и крыша покатая, мне слегка согнуться пришлось, размещаясь. Лишняя страховка – из такого положения быстро не прыгнешь. Да какой там «прыгнешь» – отсюда и выбраться-то будет затруднительно.