Русские патриархи 1589–1700 гг
Шрифт:
О задании своем Савицкий в дневнике не пишет — начала конспирации были им хорошо усвоены. Он прощупывал возможности усиления влияния ордена на московского государя, хотя открывшиеся в Москве обстоятельства беспокоили его «касательно успеха наших замыслов». Он имеет в виду и признаки назревания переворота, и холодность Дмитрия, который даже докладывать о посещениях Савицкого поручил «одному из секретарей своих, польскому еретику».
Однако к моменту убийства государя у Савицкого был сформулирован целый перечень обвинения против него. Всего названо семь пунктов, объясняющих, что в перевороте выразилась «воля Божия, которая… скрытно приготовляла заслуженную и справедливую погибель
«1) Ибо Димитрий много изменился и был уже не похож на того Димитрия, который был в Польше». Этим Савицкий явно оправдывает себя.
«2) О вере и религии католической… он мало думал». Об этом, помимо собственной информации, иезуиты знали и от Петрея.
«3) О папе, которому, по словам посланных из Польши писем, он посвятил себя и своих подданных, теперь он говорил без уважения и даже с презрением». Это неправда: письма царя Димитрия к Павлу V весьма почтительны, и сам Савицкий не мог привести ни одного случая неуважения государя к папе. Об этом мог говорить лукавый Петрей, а иезуит пишет явно в пику Павлу V, принявшему любезность Дмитрия за чистую монету.
«4) По словам достоверных свидетелей, он предан был плотским утехам и, как говорили, имел разные сношения с колдунами». Один из этих «свидетелей» — Безобразов, но в целом обвинение малозначительное: иезуиты многое прощали преданным им монархам.
«5) Все еретики имели к нему доступ, и он преимущественно следовал их советам и наущениям. Он возгордился до такой степени, что не только равнялся всем монархам христианским, но даже считал себя выше их и говорил, что он будет, подобно какому–то второму Геркулесу, славным вождем целого христианства против турок. Он самовольно принял титул императора и требовал, чтобы его так величали не только собственные подданные, но даже государи иностранные».
Только на первый взгляд пятый пункт обвинения кажется разнородным. На деле Савицкий защищает позицию Сигизмунда III и Клавдия Ронгони не только против посланника Дмитрия Яна Бучинского, но и против самого папы: ведь Павел V велел Ронгони признать императорский титул московского государя и поддерживал его намерение создать антитурецкую коалицию (в том числе и в посланиях, процитированных в дневнике Савицкого). Упоминание о «еретиках» подчеркивает, что множество протестантов вместе с братьями Бучинскими участвовало уже в подготовке похода Самозванца на Русь, и Савицкий об этом отлично знал.
«6) Короля польского Сигизмунда III, которому он был обязан столь многими благодеяниями, не только оскорбил словами, но даже вознамерился лишить государства». О том, что с женитьбой Дмитрия на Марине Мнишек в Москве связывали надежды на приобретение польского престола (чем, в самом деле, русский царь хуже венгра или шведа?!), догадаться было нетрудно. Об утечке прямой информации о таком замысле в Речь Посполитую сообщил в январе 1606 г. Ян Бучинский — она исходила от Шуйских и Голицыных и была передана через Безобразова.
«7) О своей мудрости, могуществе, справедливости (Дмитрий) был столь высокого мнения, что никого не почитал себе равным, а даже презирал некоторых монархов христианских, добрых и могущественных. Наконец, он господство свое почитал за вечное» [78] . Здесь в Савицком вновь говорит обида за своего короля, интересы которого почитались иезуитом выше папской воли. Польский патриотизм, связанный с интересами боевой группировки иезуитов, заставляет думать, что орден никогда не поддержал бы переворот в интересах самого Василия Шуйского. Сообщения агентов Шуйского оказали немалое влияние на формирование обвинений против Дмитрия Ивановича, но актуальность этим обвинениям придавала идея передачи Московского царства королевичу Владиславу Сигизмундовичу. Король, королевич и даже не склонные ставить все на один кон иезуиты были в этом главном пункте обмануты. Продавая Россию адептам католической реакции, Василий Шуйский нагло надул и их, чтобы вскарабкаться на престол, невзирая на неизбежную тяжелую войну с оскорбленными партнерами.
78
Отрывки из рукописи ксендза Яна Велевицкого… Цит. с. 139—140:145,143,164.173,166–167,171–172,175.
Политическое бракосочетание
Послания Римского папы все же оказали свое действие: преодолев колебания, Марина и Юрий Мнишеки с пышной свитой пересекли 8 апреля 1606 г. русскую границу. Павел V не напрасно поверил в стремление Дмитрия Ивановича послужить пользе всего христианства. Россия готовилась к войне на юге, к пограничным крепостям стягивались войска и артиллерия, в Москве под наблюдением самого государя отливались новые пушки.
Царь дальновидно рассчитывал занять беспокойное население Украины покорением Дикого поля вплоть до Черного моря, удовлетворить обнищавшее дворянство, казаков, стрельцов и прочую воинственную братию жалованьем, зная, что мирные россияне не пожалеют денег для искоренения векового врага. Хотя поляки соглашались (возможно, не без лукавства) воевать лишь с Крымом, успехи в борьбе с ханом неминуемо привели бы к схватке с его сюзереном — Османской империей, уже втянутой в борьбу с Германской империей в Венгрии и с Персией на Кавказе.
К персидскому шаху Дмитрий Иванович назначил посольство, а сам, пока не сошел снег, проводил с наемниками и чинами Государева двора учение по штурму крепости, приговаривая: «Дай Боже со временем взять таким образом и Азов!» Азов был турецким; давние мечты о Священной лиге христианских стран против османской агрессии близились к осуществлению. Воинственная шляхта, конечно, могла бы в немалой части пойти за вождем, призывающим к выгодному и богоугодному делу, к тому же женатому на шляхтянке…
Невозможно понять трагическое завершение событий, не представив себе состояние эйфории, в которой пребывал в те недели двор, от государя до последнего жильца. Пугавшая «верхи» гражданская ненависть, казалось, сошла на нет. Столица принаряжалась: ради торжеств и военных приготовлений царь не жалел жалованья и щедро раздавал служилым людям драгоценные материи на парадное платье.
Выезды государя приветствовали толпы богато одетых москвичей, вкушавших прелести мира и свободы предпринимательства. Праздничный дух мотовства проник в ряды почтенных горожан, вечерами подсчитывавших возрастающие доходы и имевших средства соперничать в роскоши с задававшим тон в моде дворянством. Москва отстраивалась и расширялась; за волной благоприятной экономической конъюнктуры следовало ожидать демографический взрыв, который при тогдашней малонаселенности не вызывал опасений.
24 апреля торжественное собрание при дворе принимало воеводу Юрия Мнишека, опередившего поезд невесты, чтобы участвовать в приготовлениях к свадьбе. Царь встретил будущего тестя на высоком золоченом троне из серебра, под балдахином, увенчанным двуглавым орлом из чистого золота. Поверх жемчужной мантии Дмитрия Ивановича лежало алмазное ожерелье с рубинами, к коему подвешен был изумрудный крест. Над головой государя, украшенной высокой короной, осыпанной драгоценными каменьями, висела знаменитая икона Курской Богоматери в роскошном окладе.