Русские подвижники 19-ого века
Шрифт:
— К нему, мне донесено, водку носят ведрами.
— Позвольте, владыко, вам сказать: это вы слышали или от благочинного, или от настоятеля?
— Да, от них.
— Тысячи народа к нему ходят, и никто ничего подобного не видал. Пошлите, владыко, на самое место верных людей. Тогда вы узнаете всю правду.
Когда три лица, имевшие тайное поручение от митрополита расследовать отзывы об о. Амфилохии, поехали в пустынь, старец ждал их. Встретя их, он позвал их: "Пойдемте, пойдемте ко мне" — и прямо объявил: "Скажите митрополиту, чтоб он разрешил постройку скита.
Когда посланные вернулись к митрополиту и объявили ему просьбу старца, он сказал: "Ну делать нечего, надо его послушать, а то Бог накажет за старика".
— Владыко, этими словами он предсказал ваше разрешение.
Не получая еще формального разрешения, о. Амфилохий начал строить церковь, и митрополит поспешил оформить дело.
С тех пор митрополит Исидор относился к о. Амфилохию с неизменным уважением; такое же уважение выказывал ему и митрополит Московский Филарет, который прислал ему в благословение икону.
Житие о. Амфилохия было крайне тяжкое и напоминает по величию подвигов жития древле прославленных преподобных пустынножителей.
Чувствуя необходимость в полном уединении, о. Амфилохий скрывался в болотах, где девять раз менял места, но всякий раз его отыскивали. Случилось, что к нему пробивались в эти убежища по жердям, положенным на топкой почве, иногда идя по пояс в воде.
Кроме недоброжелательства монахов, его преследовали люди: воры уносили его убогое имущество, вооруженные разбойники требовали от него денег, данных ему на богоугодное дело, раз сожжен был и его шалаш. Разные лица из злобного любопытства производили о нем оскорбительные следствия. Иные глумились над ним, в глаза называли его пустынным медведем и осыпали всякою бранью. В первое время отшельничества о. Амфилохия сильно страшили звери — медведи, волки, барсуки, змеи, но потом он привык к зверям, а они ему повиновались. Он терпел попеременно холод и зной, не меняя никогда своей рубищной одежды. Грудь его была открыта и, говоря, он ударял себя в грудь кулаком.
Смиряя тело свое, старец надевал на голову железный обруч, или в горечи сознания греховности своей привешивал к шее большой камень, носил железные вериги или проволочную рубашку, а в руки часто брал железный посох.
Когда на Реконские болота спускалась снежная зима и заносы отрезывали старца от всего живого, он оставался в течение нескольких недель один, без насущного хлеба. И в обычное время неимоверно было воздержание его. Он питался гнилыми корками хлеба или овсяным толокном, смешанным с золою или песком, древесной корой, мхом и кореньями.
Отдыха и сна о. Амфилохий почти не знал. Днем перебирался он по болоту, по ночам молился, всегда под открытым небом. Когда, по делу восстановления Рекони, он сидел в тюрьме, то совершенно не спал, и ночью подымал всех узников на молитву. Сперва они сердились на него, а потом, когда его освободили, не хотели отпустить его.
По милосердию своему, старец отдавал нуждающемуся последнюю корку, а сам голодал; насекомых, жаливших его, он не убивал, а осторожно
Не терпя отреченного жития старца, враг спасения страшно искушал его. Он внушал ему безнадежность спасения по множеству грехов, тщетность стараний его о восстановлении монастыря; старцу являлись призраки в виде чувственно соблазнительных картин, трупов, гадов, змий. Иногда, принимая человеческий образ, духи окружали старца и истязали его. В зимние ночи, в трескучие морозы отворялась дверь землянки и старец видел как бы многочисленное воинство, протянутое по болоту версты на две, и тем начинались грозные видения. Но молитвой одолевал старец все искушения.
Еще во время до восстановления Рекони старец пользовался уважением понимавших его лиц. Когда же благополучное окончание дела доказало величие старца, множество народа стало ходить к нему за наставлением. Но он не изменился. Все то же рубище покрывало его, так же ложе его состояло из камня и досок, а имущество по-прежнему из икон и нескольких книг.
Беседуя, старец вдруг, не глядя, открывал одну из этих книг и указывал на отрывок, в котором было заключено то, что выражало положение собеседника. Множество случаев подтверждают прозорливость старца. Он исцелял также больных и люди, пользовавшиеся его советами, видели над собой благословение Божие.
В последний год своей жизни старец часто говорил о приближении смерти.
Как птицы пред далеким полетом делают несколько широких кругов, так и о. Амфилохий удалился еще дальше от обновленной им Рекони на возвышенное место, называемое "Березня". Там земля покрыта гладкой травой, при подошве пригорка журчит ручей. Здесь поставили две келейки: одну старцу, а одну монастырским послушникам. Старцу было тут гораздо более покоя. Уста его постоянно шептали молитву, а иногда слышались восторженные восклицания, из глаз струились слезы.
В половине июля 1865 г. старец окончательно ослабел и слег. Он исповедался и приобщился, соборовался и затем в течение 40 дней приступал ежедневно к исповеди и св. причастию. В течение последних трех дней он не принимал решительно никакой пищи, а только ему давали каплями богоявленскую воду.
Начальство монастыря и в эти последние дни старца не отнеслось к нему внимательнее, чем прежде. Но незлобивый старец говорил тому священнику, который когда-то хлопотал за него у митрополита: "Смотри, не говори ты митрополиту, что меня обижают. Я этого не хочу".
Тщетно посылал старец за настоятелем, желая, вероятно, передать ему последние свои мысли, настоятель не шел.
Тогда чрез посланного старец просил, во-первых, не делать ему гроба, а схоронить в осиновой чурке, и потом хоть на 40 дней зарыть там, где он умрет. Этим хотел исполнить старец имеющий свое основание народный обычай. Настоятель отвечал: "Его дело умереть, а мы без него знаем, как его похоронить".
9 августа старец поднялся, вычитал правило и потом стоял на коленях обедницу и акафист. Кончив, он лег в постель, сложил руки и испустил дух. Ему шел 125 год.