Русские сказки

Злотников Роман Валерьевич

— Возьми лопату и присыпь кровь.

Через несколько минут все было кончено. Гигант прошелся по комнате, не обращая никакого внимания на конвойных, застывших в оцепенении у стены, окинул придирчивым взглядом плоды их труда и, все так же не глядя на них, показал головой в сторону ледника.

— Туда.

Поноска, еле передвигая онемевшие ноги и цепляясь окровавленными пальцами, вскарабкался на кучу тел и скорчился в углу. Его соратники по несчастью полезли следом, один из них больно наступил сапогом ему на ногу. Поноска вскрикнул, на него шикнули:

— Тихо ты, убьет!

В это мгновение послышался глухой стук — это дверь снаружи подперли бревном — и все

стихло.

Они просидели в леднике целый час, а может, и больше. Продрогший до костей Поноска совсем уже было решил, что лучше подохнуть от пули, чем насмерть замерзнуть здесь, как вдруг снаружи послышался какой-то шорох, потом скрип и стук. Все трое в страхе замерли, но тут в приоткрывшуюся дверь просунулась знакомая лисья мордочка Лубенька.

— Эй, есть кто живой? — спросил он свистящим шепотом.

Поноска дернулся, засучил ногами и хотел было ответить, но из застуженной глотки вырвалось лишь сипение. Лубенек отпрянул назад, но, разглядев Поноску, осклабился.

— Здорово, кореш. Вылезай.

Поноска вывалился наружу и, справившись с непослушными губами, прошептал:

— А ты… как?

— Тут в каком-то чулане схоронился. — Лубенек за шиворот выволок за дверь двух других и пояснил: — Я ж тебе говорил, что мокрые дела носом чую, вот и здесь сразу понял, что дело нечисто. И когда все, как бараны, в подвал ломанулись, я втихаря и утек.

Поноска вскинулся.

— Так че ж ты…

— А вы? — резонно ответил вопросом на вопрос Лубенек. — Вас, чай, трое было.

Поноска заткнулся. Лубенек ухмыльнулся.

— То-то. — Он немного помолчал, потом добавил раздумчиво: — Я эту породу знаю. У нас таких «архангелами» кличут. Горбун, мой первый пахан, говорил: у них договор с Темным, тот их от любой напасти бережет, а они ему за это невинные души… — И Лубенек зябко повел плечами.

Когда пленники ледника немного отогрелись и пришли в себя, Лубенек поднялся и окинул их насмешливым взглядом.

— Ну что, божьи твари, какие планы?

Они переглянулись, и один из уцелевших, высокий рыжеватый парень, неуверенно предположил:

— Надо, того, доложить в Губкомод.

Лубенек захихикал.

— Давай-давай, беги. Им хоть будет кого к стенке поставить за то, что суверена с семейством упустили, — и, почувствовав, что его слова придали мыслям «соратников» совершенно другое направление, с жаром заговорил: — Нам сейчас, ребятки, никуда дороги нет, окромя как в банду. Одни нас к стенке захотят за то, что их любимого государя чуть жизни не лишили, а другие за то, что тот все ж таки сбег.

Мысли у Поноски путались, но в словах Лубенька был резон. И остальные, по-видимому, посчитали так же. Так что не прошло и часа, как четыре фигуры, нагруженные плотно увязанными узлами с тем, что Лубенек посчитал необходимым для начала их новой жизни, осторожно подошли к полуприкрытой калитке. Поноска на мгновение остановился и бросил взгляд на темную громаду покинутого особняка. А Лубенек вдруг ступил в сторону и склонился над чем-то темным.

— Трупак, — констатировал он, разогнувшись, — я ему всегда говорил, что он слабак. — Лубенек покачал головой. — Ну да хрен с ним. Тем более мне всегда нравились его часики. — И он с кривой улыбкой щелкнул перед носом Поноски знакомой крышечкой с портретом кудрявой барышни на внутренней стороне.

Часть III

Переменчивое лето

Генерал Тропин стоял у окна и смотрел на плац, где роты отрабатывали приемы штыкового боя. Дюжие бородатые мужики слегка вразвалку, с этакой спокойной уверенностью, пробегали два десятка шагов, потом резко ускорялись

и с надсадным хыканьем ловко всаживали плоский штык в мешок из брезента, туго набитый соломой. За последние месяцы личный состав дивизии значительно обновился. Причем новички в основном были лучше обучены, чем старый состав. В этом не было ничего удивительного, потому что большинство среди так называемых новобранцев составляли демобилизованные солдаты-ветераны. Генерал вздохнул и отошел от окна. Недаром в народе говорят: ждать да догонять — хуже некуда.

Прошло уже больше двух месяцев с того дня, как группа офицеров во главе с князем Росеном отправилась в свой отчаянный поход. И с каждой неделей надежды на успех у генерала оставалось все меньше и меньше. И все больше и больше разгоралось желание послать к черту все планы, еще так недавно казавшиеся ему вполне разумными.

Конечно, нельзя отрицать, что скоординированные военные выступления были бы намного эффективнее, чем разрозненные, что суверен, став во главе их священной борьбы, смог бы послужить мощным мобилизующим началом, что, как говорил Великий Буонерон, «для войны совершенно необходимы три вещи — деньги, деньги и деньги», да только ожидание становилось день ото дня все невыносимее. Тем более что вокруг творится ТАКОЕ, а в твоем распоряжении имеется хорошо обученная и отмобилизованная дивизия полного состава.

Генерал прошелся по кабинету, приблизился к столу, снял с крючка слуховой рожок телефона и крутанул рукоятку. Сквозь шум и треск прорвался голос дежурного телефониста.

— Дежурный слухает, вашбродь!

— Соедините меня с телеграфом.

— Сей секунд… Соединяю.

Треск в слуховом рожке усилился, голос стал уже совсем почти неразличим.

— Старший телеграфист …кой, слуш… — Пауза, и снова: — Слушаю?

Генерал заговорил, напрягая голосовые связки.

— Это Тропин. Есть ли что-нибудь для меня?

Слуховой рожок мгновение помолчал, потом неуверенно переспросил:

— …ал Тропин?

— Да, черт возьми!

Рожок обрадованно затрещал.

— Получена телеграмма на …аше имя. …правитель генерал Штауфферг. Как вы распор… …ослал к вам с нароч…

Это была не совсем та новость, которую Тропин ждал с таким нетерпением, но все же это было лучше, чем ничего. Генерал кивнул, будто его собеседник на том конце медного провода мог его увидеть, и повесил рожок на крюк, напоследок одарив телефон сердитым взглядом. Еще одно свидетельство падения государства. Аппараты работают все хуже и хуже, а заменить их нечем. Нет даже запасных частей для ремонта. А еще генерала Тропина немного расстроило сообщение о том, что Штауфферг стал каким-то правителем. Это его не удивило, вовсе нет. Штауфферг уже в кадетском корпусе проявлял недюжинную предприимчивость во всем, что касалось карьерного роста. Помнится, чин поручика он получил за блестящую подготовку ипподрома к Первым весенним скачкам на приз генерал-губернатора. Несмотря на столь скромный статус, эти скачки были первым после долгой зимы официальным выходом высшего света на воздух, и потому многие представители света считали своим долгом почтить их своим присутствием. Так что рвение молодого подпоручика просто не могло остаться незамеченным. А уж теперь, когда правители, будто тараканы, полезли изо всех щелей, Штауфферг вряд ли упустил бы свой шанс. В последнее время правителями разного ранга объявила себя добрая дюжина генералов, казачьих атаманов, главарей банд, а также председатели местных Комитетов действия, да и просто авантюристы из бывших купцов, крестьян и мастеровых. Все, кто имел много наглости и немного удачи. А вот сам Тропин…