Русские сказки

Злотников Роман Валерьевич

— Я хочу сказать — не существует этого фактора в том понимании, которое вкладывали в него вы. Фактором X являемся мы сами.

Наступило молчание. Наконец Айвен неуверенно произнес:

— Насколько я понял, ты имеешь в виду предположение о взаимовлиянии…

— Точно! — радостно воскликнул пилот. — То, что мы считали фактором X, есть реакция отторжения, градиент Косолапова в формуле стабилизации временного потока. — Он резко повернулся к майору, — Но я не понимаю…

Его перебил Круифф, до которого тоже дошло, о чем идет речь.

— Если быть абсолютно точным, то следует допустить, что фактором Х являемся не МЫ, а ТЫ, Иван. Пока ты не очнулся и не начал действовать в этом времени, мы испытывали давление воплотившейся реальности, которая стремилась максимально минимизировать наше влияние,

но стоило тебе выйти на сцену, как… — Круифф тряхнул головой. — Черт, эта задачка совершенно не для моих мозгов. Тут надо быть, как минимум, магистром по теории хроноквантовых возмущений. Да что я говорю — тут работы для целой лаборатории…

— Ты прав, теория действительно не нашего ума дело. Но вот выводы… — сказал майор с загадочным видом.

Пилот и Круифф посмотрели друг на друга и дружно вздохнули.

— Выводов может быть только два: либо мы создали своими действиями какую-то параллельную реальность, в которой окончательно зафиксировано наше существование, либо изменили свою. Во что я не очень-то верю, поскольку это, как минимум, должно было принести изменение наших воспоминаний. А я прекрасно помню, каким дерьмом стала Голуэя в наше время.

— Мне кажется, ты прав, но я бы не стал полностью отбрасывать первый вариант, — задумчиво добавил Круифф.

Они помолчали. Круифф с живостью повернулся к майору.

— Кажется, я знаю, о чем ты собираешься говорить дальше: что мы должны предпринять в связи со всем этим. Я угадал?

Тот утвердительно кивнул.

— Да, — сказал Круифф, — это проблема. При том направлении, которое приняли события, Голуэя лет через триста вполне может стать центром довольно крупного звездного объединения, враждебного Аме… то есть я хотел сказать — Земле. В той или иной реальности.

Майор снова согласно кивнул. Круифф продолжал:

— А это означает, что если мы хотим обезопасить себя и других от подобного развития событий, то о том, чтобы спрятаться в раковину и спокойно жить-поживать, не может быть и речи. Об этом надо забыть раз и навсегда.

— Выходит, так, — медленно произнес Иван.

Пилот пожал плечами.

— Ну и что из этого следует?

— То и следует, — с улыбкой сказал Круифф. — Думаю, стоит рассмотреть достоинства вот такого варианта: один из нашей троицы становится, как минимум, принцем-консортом. Мне кажется, налицо все признаки того, что такое развитие событий вполне вероятно.

Майор изменился в лице.

— Мне кажется, — медленно заговорил он, — ничего подобного ждать не стоит.

Айвен и Юрий, взглянув в его глаза, не осмелились ничего больше говорить.

* * *

К концу третьей недели наступления войска «соратников» добрались до рубежей, обозначенных на карте майора как рубежи крайнего продвижения противника на север. Хотя они, конечно, об этом не догадывались. В наступающей армии царил разброд. Скоординированные действия заслонов численностью от роты и до усиленной бригады позволили уничтожить большую часть тяжелого вооружения и средств усиления, а также разгромить или по крайней мере сильно потрепать наиболее боеспособные части. Именно их Птоцкий, прекрасно сознавая пагубность такой тактики противника, упорно гнал вперед, невзирая ни на что. Не будь он столь настойчив, они вряд ли продвинулись бы больше чем на пять десятков верст севернее Кеты. Но к настоящему моменту в действующих частях не осталось ни одного исправного бронеавтомобиля, количество орудий исчислялось несколькими десятками и в распоряжении Птоцкого остался всего один бронепоезд. Зато передовые части вышли на позиции, от которых оставалось не более двадцати пяти верст до окраин Коева, где, по совершенно точным сведениям, все еще находился суверен со всем своим семейством, а в наступающей армии все еще насчитывалось почти пятьсот тысяч действующих штыков. У Птоцкого появилась надежда, что, возможно, ему удастся взять этот небольшой город, обладание которым внезапно приобрело в глазах всего населения бывшей империи почти мистический смысл. Хотя, судя по всему, это стало бы его последней победой. Впрочем, как знать. Центральный совет предпринимал героические усилия с целью укрепления армии. И если он возьмет Коев и сможет удержаться на захваченных позициях до конца осени, то все еще вполне может

измениться к лучшему. С началом зимы боевые действия прекратятся или в худшем случае будут не так интенсивны. А до весны вполне реально довести численность армии до двух-трех миллионов штыков, сосредоточив на северном фронте не менее половины, пополнить войска тяжелым оружием, боеприпасами, провести чистку командного состава, увеличить число политуполномоченных и, когда потеплеет… Загвоздка в том, что пресловутый князь Росен наверняка тоже учел все это, не мог не учесть. Из чего можно было заключить, что он до сих пор не перешел к широкомасштабным боевым действиям во многом потому, что сам собирался завершить осеннюю кампанию до зимы. Притом на рубежах, которые он сам определил. Наверное, именно к югу от старой столицы. С другой стороны, неизвестно — может, эти демоны, в которых он превратил самых обычных солдат и офицеров, вполне способны действовать и зимой, так что надежда на зимнюю передышку — всего лишь очередная иллюзия. Хотя пока внешне все шло как будто в полном соответствии с утвержденными планами. Центральный совет настолько успокоился, что даже набрался наглости уведомить Птоцкого, что к нему высланы представители бюро для «оказания помощи в обеспечении партийного руководства войсками». Получив сообщение, Председатель Верховного комитета защиты революции сначала пришел в бешенство, но позже, когда успокоился и трезво взглянул на ситуацию, понял, что этот вариант сулит ему массу выгод. Руководитель группы представителей соратник Срайя был невероятно амбициозен и при правильной игре можно было, переведя стрелки, переложить на него основную часть вины за неминуемый разгром.

Делегация Бюро Центрального совета прибыла курьерским экспрессом, состоявшим из локомотива, одного классного вагона и двух вагонов охраны. Кроме того, впереди и сзади поезда двигались две мотодрезины с пулеметами. Птоцкий, после памятного обстрела взявший себе за правило размещать ставку не менее чем за сорок верст от реально удерживаемой линии фронта, на этот раз изменил своему принципу, распорядившись подать штабной состав к полустанку, от которого до переднего края наиболее продвинувшихся к Коеву частей было не больше пяти верст.

Соратник Срайя, дородный человек с капризно изогнутыми полными губами, питал слабость к внешним эффектам. Вот почему он еще на предыдущей станции приказал переформировать состав, поместив классный вагон в голову поезда, и сейчас с важным видом стоял на площадке медленно двигающегося вагона, поблескивая аптекарским пенсне на мясистом носу, в накинутом на плечи добротном драповом пальто, под которые виднелся неизменный полувоенный френч, и величественно помахивал пухлой рукой встречающим и выстроенному у путей почетному караулу.

Птоцкий поморщился — тоже мне цаца — и поднял руку, давая сигнал оркестру. Тот грянул встречный марш. Должно быть, слухи о том, что Камлык, Председатель Центрального совета, глубоко встревожен усилением влияния Председателя Верховного комитета защиты революции в войсках, небеспочвенны. Если допустить хоть на миг, что бюро на самом деле решило оказать помощь действующей армии, которой командует он, Птоцкий, то трудно было бы назначить руководителем делегации более неподходящего человека, чем Срайя.

Тем временем поезд замедлил ход и остановился. Глава делегации бюро продолжал стоять с важным видом на площадке, а Птоцкий, посмеиваясь в усы, спокойно ждал, как он будет выходить из положения. На полустанке никакого перрона не было, надо было спускаться на землю, а соратник Срайя панически боялся лестниц. Он даже кабинет всегда выбирал себе только на первом этаже.

К ступенькам вагона рысью подбежал начальник караула. Срайя выслушал с брезгливым видом его бодрый рапорт, важно кивнул головой, боязливо посмотрел вниз и, повернувшись спиной к встречающим, начал медленно и осторожно спускаться, помогая себе руками и отклячив по-женски круглый зад. Птоцкий, полуобернувшись, искоса посмотрел на бойцов почетного караула — они стояли с каменными лицами, но глаза их смеялись. Птоцкий перевел взгляд на Срайю, пряча под усами довольную ухмылку. Между тем глава делегации поставил наконец на землю обе ноги, обутые в отличные юфтевые сапоги, обильно смазанные ваксой, повернулся кругом и направился прямо к Председателю Верховного комитета защиты революции.