Русские в Сараево. Малоизвестные страницы печальной войны
Шрифт:
Упрямства ей было не занимать. Но все-таки она поняла, что меня от этой безумной затеи не отговорить.
Я продолжал настаивать, чтобы она не ходила со мной. Она мотала головой и твердила, что останется со мной, что если я иду, то и она со мной и от решения не откажется ни за что.
— Ладно, — сдался я. — При условии, что ты будешь ждать меня внизу в подъезде, пока я не позову. Согласна?
— Пусть будет так! — недовольно буркнула она.
Вечерело. Первый день моего пребывания в этом доме подходил к концу. Даже не верилось, что прошел всего лишь один день! Такое ощущение, что я здесь чуть ли не испокон веков, а с Радой познакомился давным-давно. Она казалась мне почти родной. Столько всего пришлось пережить вместе за этот день!
«Интересно, — подумал я, — а что думает Рада обо мне?" Судя по всему, я ей тоже стал небезразличен.
В темноте из подъезда в подъезд перебираться безопаснее. Окна не светятся, фонарей на улицах нет. Изредка их освещают ракеты, трассирующие пули, вспышки от разрывов.
Ночи в Сараево темные, южные, почти ничего на улицах не видать. Оставалось надеяться на свет луны. Наступление ночи создавало дополнительные трудности. Ведь янки должен будет как-то обезопасить свой ночной отдых: поставит растяжку или установит противопехотные мины — «паштеты», которые к серьезным разрушениям в подъезде не приведут, но нарвавшегося на них сделают инвалидом. Мне инвалидом становиться не хотелось. В темноте могли затаиться и охранники американского снайпера.
Мы с Радой осторожно перешли по улице к соседнему подъезду. Так, теперь главное — осторожно открыть дверь, чтобы она не скрипнула. Войти и подождать, оценить обстановку. Что мы и сделали.
Зайдя в подъезд, я на что-то наступил, в душе сразу екнуло, почудилось, что это «паштет». Я наклонился, осторожно ощупывая предмет. Им оказался бумажник с деньгами. Я сунул его в карман брюк.
Было сравнительно тихо. Мы постояли минут пять, давая привыкнуть глазам к темноте. Я знаком приказал Раде ждать внизу, после чего медленно принялся подниматься вверх, соблюдая всяческую осторожность.
Достиг четвертого этажа. И тут почувствовал сладковатый запах гашиша. Кто-то на пятом этаже тянул травку! Значит, я добрался до места назначения! Это наверняка курят турчины, охраняющие американца.
Сколько раз «обкуренные» отряды мусульман штурмовали в лоб сербские позиции, теряя при этом десятки, а то и сотни своих бойцов. Такие атаки были в порядке вещей. Страха-то они не ведали и шли в атаку «волна за волной», но от пуль это их не спасало.
Охранник наверху расслаблялся, попыхивая «косяком». Позвал своего напарника. Что он сказал, я не понял. Судя по всему, это были не югославские мусульмане-бошняки, а прибывшие моджахеды. Ни арабского, ни афганского языка я не изучал, поэтому национальность часовых определить не сумел. Но, собственно, какая разница? Не они меня интересовали. Точнее, интересовали, как препятствие, которое необходимо будет устранить.
И это очень хорошо, что они обкурились! Им сейчас не до меня, не до возможных врагов.
Моджахедов действительно оказалось двое. Второй спустился с шестого этажа. Огоньки «косяков» указали на месторасположение противников.
Они успели заметить меня, схватились за автоматы, но опоздали. Не зря я когда-то учился сбивать саблей на лету монеты. А бывало, и по две сразу. Я нанес два быстрых удара в область шеи тому и другому. Они свалились мне под ноги.
Я взял у них оружие — М16 и АК-47, пистолет ТТ югославского производства. Или китайского? Пистолет я засунул за пазуху, автоматическую винтовку М16 повесил на плечо, а автомат Калашникова, как наиболее мне известный и проверенный, взял на изготовку.
Я поспешил на шестой этаж, надеясь, что все произошедшее не вызвало лишнего шума. До шестого этажа я поднялся без проблем.
На шестом этаже оказалась всего одна дверь. Двери в другие квартиры были замурованы.
Понятно, из нескольких квартир оборудовали одну — для большого человека. Вот в нее-то мне и предстояло проникнуть. Но каким образом? Выбить двери, постучать, подзывая американца на своем ломаном английском? Английский я после школы и института помнил вполне прилично, мог читать английские газеты без словаря, вот только практика разговорной речи сильно хромала.
Вряд ли моджахеды хорошо говорили по-английски, но рисковать все же не стоило.
И я пришел к самому банальному решению. Не уверен, что это было разумно, но время поджимало. Я опасался, что тела моджахедов обнаружат, и тогда положение мое станет совсем тяжким. Поэтому я просто выпустил короткую очередь по замку, вызвав несколько опасных рикошетов. Но меня, по счастью, не зацепило. После чего «вынес» дверь.
Меня спасло то, что автомат я держал на изготовку.
В прихожей в кресле отдыхал еще один моджахед. Когда я ворвался, он успел схватить автомат. Я только на долю секунды успел его опередить.
— Ху из ит [6] ? — раздался испуганный крик из ближайшей комнаты. Туда я и ворвался, готовый крушить все и вся. Янки, увидев меня, решил не рисковать под дулом автомата, поднял руки, изображая покорность судьбе.
— Ты кто? — спросил он по-английски.
— Ит из э дэд [7] ! — мрачно заявил я.
Американец побледнел. Он напоминал мне героя Сталлоне из фильма «Рэмбо 3». Такой весь из себя крепкий мужчина средних лет, с квадратным подбородком, в натовском камуфляже.
6
Кто там? (англ.)
7
Это твоя смерть!
Он стал торопливо и сбивчиво говорить, что он гражданин США и находится под защитой звездно-полосатого флага, стал требовать, чтобы его отвезли в американское консульство. Я же думал о том, как бы доставить его на наши позиции, чтобы журналисты продемонстрировали миру американского снайпера, который занимался охотой на мирных сербских граждан в Сараево.
От этих мыслей аж на душе потеплело: приятно чувствовать себя героем, могущим резко поменять политическую ситуацию в пользу своей стороны.
Кто-то еще вошел в квартиру. Я чуть не выстрелил в вошедшего! Это была Рада.
— Ты что, сдурела? — закричал я. — Ты где должна меня ждать?
— Не кричи! — серьезно заявила она. — К этому американцу у меня свои счеты. Мне он очень нужен!
— Зачем? — растерялся я.
На что-то подобное Рада неоднократно намекала, но я всерьез ее заявления не воспринимал.
— Надо. Скоро сам все узнаешь! Ты лучше взгляни на этого американца повнимательнее, а то пропустишь самое интересное.