Русские в СССР. Потерпевшие или победители?
Шрифт:
Как очевидно, УС предлагается поддержать советскую власть и разрабатывать «коренные основания социалистического переустройства». А эсеровское большинство упустило уникальную возможность интегрировать УС в систему Советов, где оно могло бы стать чем-то вроде верхней палаты. Наряду с местными советами, которые избирались от трудовых и армейских коллективов, существовало бы еще и всероссийское народное собрание, избираемое от общегражданских территориальных округов. Это была бы уникальная и самобытная система, учитывающая в то же время и западный опыт. Но эсеры и близкие к ним меньшевики прочно держались за чуждый России западный парламентаризм, что и обусловило их поражение.
Утверждают, что при роспуске УС большевики прибегли исключительно к силовым методам (вплоть до расстрела массовых манифестаций). Действительно, насилия здесь хватало, хотя опять-таки нельзя забывать о том, что военная комиссия ЦК ПСР серьезно подумывала
Если понимать под демократизмом только лишь соблюдение правовых норм, то все выглядит донельзя антидемократичным. А если учитывать фактор влияния на массы в условиях революции, то эсеровское большинство УС предстает в совсем ином свете. В высшей степени показательно, что разгон УС не вызвал каких-либо серьезных волнений. И эсерам, хранившим верность «учредилке», удалось заполучить властные рычаги лишь в результате восстания «белочехов» в мае 1918 года. Тогда советская власть была свергнута на огромных просторах Сибири и Поволжья, где утвердились несколько эсеровских и проэсеровских правительств. (Комитет членов Учредительного собрания в Самаре, Уральское областное правительство в Екатеринбурге, Временное сибирское правительство в Томске и т. д. Всего было создано три десятка правительств.) Поддержка в народе у них была минимальная – несмотря на то, что сами антибольшевистские настроения были распространены достаточно сильно. В этом весьма откровенно признался эсер П.Д. Климушкин на съезде членов Учредительного собрания в Самаре (июнь 1918 года): «Мы начали усиленную агитацию. Мы убедились, однако, что среди рабочих таких сил создать нельзя. Рабочие дошли до значительной степени разложения, распались на несколько лагерей и вели борьбу внутри себя. Мы обратили внимание на солдатскую, главным образом, офицерскую массу. Но сил было мало, ибо никто не верил в возможность свержения большевистской власти… И вот, в этот момент мы узнаем о выступлении чехов… В первые дни мы встретились с величайшими трудностями. Несмотря на всеобщее ликование, реальная поддержка была ничтожна. К нам приходили не сотни, а только десятки граждан. Рабочие нас совершенно не поддержали. И когда мы ехали в Городскую думу для открытия комитета под охраной, к сожалению, не своих штыков, а штыков чехословаков, граждане считали нас чуть ли не безумцами».
Ехали под «иностранными штыками». Да уж, апофеоз демократии – ничего не скажешь…
Под руководством Комуча была создана т. н. Народная армия, которая, вместе с отрядами чехословаков, летом 1918 года организовала успешное поначалу наступление на красных. Однако это наступление вскоре захлебнулось, а деятельность антибольшевистских правительств вступила в полосу политического кризиса. Дело в том, что социалисты попытались воспроизвести те «порядки», точнее их отсутствие, которые царили в февралистской России. Комуч практически ничего не делал в плане организации Народной армии, чьи части были вынуждены самостоятельно налаживали взаимодействие между собой. Не существовало никакого централизованного снабжения и единого плана боевых действий. В армии стали отменять «реакционные» знаки различия, отдание чести, дисциплинарные взыскания. Была даже предпринята попытка ввести коллегиальное управление войсками. Различные «правительства» постоянно ссорились между собой и лишь в сентябре 1918 года начали переговоры об объединении. И это великолепно показывает – как руководило бы Россией разогнанное Учредительное собрание.
В сентябре 1918 года «демократические правительства» сумели создать единый орган власти – уфимскую кадетско-эсеровскую Директорию, позже
Тем не менее на местах широкие социалистические коалиции были созданы и сыграли важную роль в политической жизни страны. На Дону был сформирован Военно-революционный комитет в составе большевиков, меньшевиков и эсеров. В Астрахани возник Комитет народной власти, которым руководили социалисты всех толков. В Томской губернии образовалась правящая коалиция, формируемая на паритетных началах – как представителями Советов, так и несоветскими элементами. На Дальнем Востоке Советы выступили вместе с Приморским областным земским собранием, в результате чего власть перешла к единому краевому комитету.
К слову, о Дальнем Востоке. Здесь уже на излете Гражданской войны возникло достаточно уникальное образование, которое также было основано на коалиции большевиков и других левых. Речь идет о «Дальневосточной республике», существовавшей в начале 20-х. В советской историографии о ней писалось и говорилось очень мало – слишком уж она не соответствовала историческим шаблонам. Ее существование рассматривалось через призму борьбы «хороших» красных с «плохими» белыми и не менее «плохими» интервентами. Между тем надо сразу сказать, что были разные красные и разные белые. То же самое – и с интервентами. Начнем с последних. В 1920 году за контроль над Дальним Востоком довольно-таки жестко боролись две державы – США и Япония. Причем белогвардейцы всех мастей ориентировались именно на Японию. Существовал даже секретный договор между Японией и Францией, согласно которому французы должны были поспособствовать переброске на Дальний Восток корпуса во главе с ген. П.Н. Врангелем. Особенно рьяным пособником японцев был атаман Г. Семенов, прославившийся своей невероятной жесткостью. Он считал необходимым создание в Сибири отдельного «русского государства», полностью зависимого от Японии. Для этого атаман даже состряпал некую «идеологическую» базу. Оказывается, русские – это «азиаты», которым «нечего делать» в европейском Зауралье. Показательно, что Семенов находился в жутких «контрах» с «верховным правителем» Колчаком, позиционировавшим себя как сторонник «единой и неделимой России». Противостояние между двумя белыми вожаками доходило и до вооруженных столкновений.
Но в 1920 году никакой «Колчакии» уже не было, в Иркутске же заседал т. н. Политцентр, состоявший из большевиков, эсеров и меньшевиков. А белые надеялись только на японскую оккупацию.
В то же самое время американцы решили сделать ставку на… большевиков. Предприимчивые капиталисты понимали, что красные имеют все шансы победить в тогдашней «буче» – в отличие от своих противников. И выводы из этого они сделали соответствующие. Вот что писал все тот же атаман Семенов: «За исключением некоторых отдельных лиц… большинство американцев во главе с генерал-майором Гревсом, открыто поддерживали большевиков, включительно до посылки одиночных людей и группами с информацией и разного рода поручениями к красным… Почти все вооружение и обмундирование, шедшее из Америки, не без ведома генерала Гревса, ярого противника Омского правительства, передавалось из Иркутска красным партизанам» («О себе»).
Американцы видели в красных силу, способную противостоять японской экспансии. Но открыто их поддержать было неудобно – хотя бы потому, что в Штатах были сильны антикоммунистические настроения. Да и сами красные не хотели масштабного столкновения с Японией – слишком уж мощной была императорская армия. В результате было найдено весьма остроумное решение. В Москве решили создать «буфер» между РСФСР и Японией – в виде «миролюбивой» парламентской республики, чей строй существенно отличался бы от «совдеповского». И 6 апреля 1920 года такая республика была образована на «съезде трудящихся» в Верхнеудинске (ныне – Улан-Удэ; позже столицу перенесли в Читу). Со временем республика распространилась на весьма обширные территории Забайкальской, Амурской и Приморской областей.
Создание Дальневосточной республики в США встретили с плохо скрываемым энтузиазмом. И не только потому, что она сдерживала японскую экспансию. Во главе правительства ДВР встал А.М. Краснощеков, бывший одновременно и коммунистом, и американофилом. Этот деятель присоединился к социал-демократическому движению еще в 90-е годы, а в 1908 году эмигрировал в США. Там он окончил Чикагский университет и долгое время пробовал себя в роли адвоката. Но после свержения русской монархии в 1917 году социалист взял в Краснощекове верх, и он вернулся в Россию, где принял живейшее участие в сибирском революционном движении.