Русские всегда умирают
Шрифт:
– Я слышала, что это тяжело, у нашей коллеги сын совсем вышел из программы, не смог. И если ты решишь прекратить, то я не буду критиковать тебя, – понимающе сказала мама.
– Знаешь, людям там очень плохо, а я как бы в гостях у них.
– Ваня, ты же знаешь, что без этого никак, тебе нужно прожить весь цикл, сейчас весь мир держится на Воде, челноки взлетают по пять раз за сутки, а возвращаются полными единицы, и Воды нужно все больше и больше, – убеждала мать. – Ты и такие как ты – гарантия этого мира, чтобы не повторялся весь тот ужас.
– Знаю, нам с пеленок это вдалбливают – вздохнул парень.
IV
Иван
– Это же немецкая машина, да?
Водитель в строгом черном костюме, белой рубашке и темно- синем галстуке, не поворачиваясь, ответил:
– Да, трофейная еще, после войны много их у нас. А, интересно, как у вас там? Понимаю, что не расскажешь, но жутко интересно…
Иван посмотрел в окно. Сначала автомобиль ехал по какому- то отдаленному району, но постепенно город наступал, дома становились плотнее и выше, а людей на улицах встречалось все больше. Было интересно вглядываться в их лица, рассматривать одежду, сравнивать, понимать, почему все такое необычное. После крутого поворота машина резко остановилась, и взору открылась большая площадь, в самом начале которой двигалась огромная колонна людей с плакатами и транспарантами.
– Ух ты! Ты хоть знаешь, какой день-то сегодня? – воодушевился водитель.
– Нет, – вглядывался в окно Иван. – Лицо человека, который молодой, кажется знакомым. Ленина и Сталина я конечно узнал, а это кто? Вспомнил! Это же Гагарин! Да?
– Сегодня великий день! Как по радио передали, так и радости нет конца! – с волнением и гордостью откликнулся водитель. – Представляешь, еще пятнадцать лет назад полстраны в развалинах было, а теперь! Первый человек в космосе, НАШ! Понимаешь? НАШ! Это вы там, по пять раз в день летаете, я- то знаю (по службе мне положено кое- что знать), а у нас- то – первый раз! Только вы же, вроде, каждый раз умираете, да?
– Юрий Алексеевич Гагарин, двенадцатое апреля тысяча девятьсот шестьдесят первый год, первый полет человека в космос! – проигнорировал вопрос Иван. – У меня на столе его фигурка стоит, мы помним, мы все помним.
– Правильно, по- другому нельзя. Радость- то какая! Это же все наш советский народ! Трудовой народ! Фашистов победил, Европу освободил, а теперь и космос покорил! – не унимался водитель. – А Гагарин – герой, а дальше Марс, а потом – другие Вселенные….
Машина остановилась на краю площади. Иван потянулся к ручке двери и спросил, обращаясь к человеку за рулем:
– Можно?
– Можно! – с улыбкой ответил тот, но поправил оружие под пиджаком.
Парень открыл дверь, вышел на брусчатку и вдохнул прохладный весенний воздух. Вокруг площади готовились сооружения, где- то уже висели плакаты «Мир. Труд. Май», где- то только устанавливались большие постаменты из досок и фанеры. Огромная толпа радостных людей приближалась к Ивану, из рупора громко и со скрипом вырывалась музыка и слова «… могучая, никем непобедимая…»
Люди тоже пели, улыбались и радостно обнимались. Многие несли плакаты с изображением Гагарина. Во главе колонны, на больших шестах, двое крепких парней держали макет большой космической ракеты. Колонна приближалась постепенно, огибая автомобиль и Ивана.
Эта экскурсия в прошлое навсегда запомнилась молодому пилоту. Никогда в своей жизни он не встречал таких чистых и открытых людей. От них веяло силой и единением, было видно, что есть у этого общества цель и оно к ней идет, получая вот такие поощрения и подтверждения своего правильно выбранного пути. Еще больше на фоне этого было не понятно, как же случился раскол, который навсегда поделил народ на своих и других. Почему, спустя каких- то пятьдесят- шестьдесят лет, пережив большую войну, свершив немыслимые достижения, люди опять взяли в руки оружие и направили его друг против друга, уничтожая миллионами. Хотя, подобное ощущение Иван испытал потом еще не раз, но немного по-другому.
V
Конь под Иваном переступал с ноги на ногу, гнул голову к земле, где копытом уже разбил тонкий лед и виднелась вода. Справа на кобылице с яблоками на боках, восседал угрюмый Святослав. Взор его был направлен вдаль и вниз, где около сотни воинов столкнулись в тяжелой битве. Сражавшихся можно было легко отличить друг от друга, примерно половина из них были на светлых лошадях, и одежда была серых и белых тонов, а другие – почти все в черном, лошади их были выше и поджарее, мечи их были кривые и тонкие, в отличие от тяжелых и прямых лезвий светлых.
– Эх, сдался ты на мою голову! – зло проговорил сквозь бороду Святослав. – Помочь браткам надо, посекут их черновцы, а я тут любуюсь с тобой…
Говор его был мягкий, звуки в словах сливались, но речь на слух воспринималась понятно, хоть и не совсем привычно.
– Прости, – сказал Иван и потянул коня за уздечку, выравнивая свое положение в сторону собеседника, – часто у вас такое? Много гибнет?
– Последнее время очень часто: набеги со степей, с востока, с запада, то одни, то другие… – всадник снял металлический шлем, из- под которого вывалилась густая русая шевелюра. Святослав провел ладонью по бороде и сплюнул на землю. – Как отец мой, князь Игорь, жути им навел, так пять лет ни одного смрадного тела не было, даже византийские со своим крестом, и те только с подарками ездят. А последние три года все больше и больше этой нечисти, что чернецы, что с дальних морей заходят – всем нашей земли хочется.
В этот момент, из толпы сражавшихся отделилось несколько человек. Двое волокли крупного парня по замерзшей траве, оставляя густой красный след. Оттащив подальше, они положили тело на широкую плащаницу и понесли к холму. Проходя мимо Ивана и Святослава, они притормозили. Святослав спешился и подошел к раненному. Воин был могуч, широк в плечах, даже двое его крупных товарища с трудом могли нести его тело. Зрелище было ужасно. Рана шла справа от шеи и доходила почти до середины груди, кровь пульсировала, а пострадавший непонимающе открывал рот и быстро моргал глазами. Иван соскочил с лошади, сорвал с седла тряпичную торбу, вытряхнул из нее остатки овса и смотал сумку в плотный комок. Тут же подскочил к раненному и крепко прижал плотную ткань к ране, а ручками торбы примотал повязку к плечу – кровь перестала хлюпать в ране, и Иван сказал, показывая на горло: