Русский Берлин
Шрифт:
На «излете» эмигрантского бума в Берлине оказался Александр Николаевич Вертинский (1889–1957). Он фактически был выслан сюда из Польши в связи с визитом туда румынского короля, поскольку ранее, во время проживания в Румынии, был объявлен там «советским шпионом». В немецкой столице Вертинский прожил с 1923-го по 1925 г. Здесь в 1924 г. его супругой становится очаровательная девушка из богатой еврейской семьи — Рахиль Яковлевна Потоцкая, с которой Вертинский познакомился в польском Сопоте. В свидетельстве о браке она была записана как Ирена Владимировна Вертидис. Семейная жизнь, однако, не заладилась.
В Берлине Вертинский выступал для русского населения, выезжал с гастролями в Дрезден, Данциг, Мюнхен, Кёнигсберг. В столице он открыл на улице Уландштрассе (Uhlandstrasse, 18) бар-ресторан «Черная роза» под девизом «Танцы — пение — настроение». На улицах Берлина он впервые видит гитлеровских штурмовиков. Из немецкой столицы Александр Николаевич вторично обращается к советскому правительству с просьбой о возвращении на родину, но получает отказ.
В 1930–1931 гг. берлинские фирмы «Парлофон» (Рагlophon, после войны известная как британская Parlo-phone, на которой выпускались пластинки Beatles) и «Одеон» впервые записывают на грампластинки сорок восемь песен Вертинского. Обе фирмы принадлежали компании Carl Lindstr"om, с которой у Вертинского был контракт. В конце 1932 г. он приезжает в Берлин, чтобы записать несколько песен и выступить с концертами. Весь совет директоров компании, однако, заменял теперь один нацистский функционер в униформе и при револьвере. Он заявил, что «иностранных» артистов им более не надобно, и цинично посоветовал подать в суд на бывших владельцев компании: «Если у вас есть контракт с ними, мы заставим этих «юде» заплатить вам все, что следует!»
Через пару дней Вертинского посетила в отеле делегация из нескольких русских немцев прибалтийского происхождения. Певцу по причине его «известного среди русских имени и незапятнанной репутации» было предложено возглавить некий союз «национально мыслящих русских людей», у которых будут «казачьи фуражки, но только коричневого цвета, и такие же, как у всех «наци» рубашки с повязками со знаком свастики на левой руке». Пообещав дать ответ позже, Вертинский в ту же ночь покинул Берлин.
Старожилами «Русского Берлина» стали поэтесса Вера Лурье и писатель, врач Владимир Челищев (Линденберг). Они прожили в немецкой столице почти всю свою сознательную жизнь. Челищев при нацистах четыре года просидел в лагере. Он ушел в мир иной в 1997 г. в возрасте 95 лет, Лурье упокоилась в 1998 г., ей было 97 лет.
Через месяц после прихода Гитлера к власти, 26 февраля 1933 г., издательство «Петрополис» праздновало свое 15-летие (срок отсчитывался со дня создания издательства в Петрограде). В этот день нацисты подожгли Рейхстаг. Банкет в ресторане сразу прекратился. Через два с половиной месяца, 10 мая, нацисты устроили книжное аутодафе в центре Берлина. Жгли неугодные гитлеровскому режиму книги. В этом участвовали и студенты университета, одетые в форму СА. Свидетелем вакханалии стал Роман Гуль:
«Сожжение было устроено на красивой квадратной площади Оперы, прямо против старого Берлинского университета, где еще витали тени Гегеля, Шеллинга и других «учителей человечества»
…Толпа чудовищная. Тревожно и разноголосо гудят сгрудившиеся автомобили, где-то, потеряв терпение, названивают застопорившиеся трамваи, все ночное движение пришло в замешательство. На тротуарах к домам жмется толпа. А по мостовой густыми колоннами маршируют, идут на Унтер-ден-Линден — коричневые рубахи с хакенкрейцами (свастиками. — Авт.) на рукавах, с дымными, красноватыми факелами в руках.
Ногу отбивают, как чугунные. В унисон поют национал-социалистическую песню с припевом: «Blut muss fliessen! Blut muss fliessen!» («Кровь потечет! Кровь потечет!»).
Мы все-таки протиснулись, прошли на Унтер-ден-Линден поближе к костру. Оранжево вздрагивая в окнах старинных домов, все кровавей разгоралось пламя громадного костра перед университетом. Бой барабанов, взвизги флейт, гром военных маршей. В темноте мечутся снопы сильных прожекторов. И вдруг, подняв правую руку к огнедышащему небу, толпа запела «Знамена ввысь!». А когда песня Хорста Весселя в темноте замерла, от костра в красноту ночи необычайной мощности громкоговоритель прокричал:
— Я предаю огню Эриха Марию Ремарка!
По площади прокатился гул одобрения, хотя, думаю, вряд ли «площадь» читала Im Westen nichts neues («На Западном фронте без перемен»). Под этот многотысячный гул с грузовиков чьи-то красноватые (от огня) руки — множество рук! — стали сбрасывать в пылающий костер книги, и пламя внезапным прыжком поднялось в ночную тьму, и, как живые, закружились горящие страницы книг.
Общее ликование. И — с точки зрения зрелищной — это, пожалуй, захватывающе, как океанская буря, землетрясение, потоп, как извержение лавы темных человеческих страстей. Это было вроде разгула озверелой нашей солдатчины в Октябре. Только там — взрыв анархо-нигилистического разрушения мира. А тут — иная варварская сила — всемирного порабощения. Это совсем не вчерашняя свободная Германия, это взломали культуру страны вырвавшиеся из общественной преисподней варвары.
— Я предаю огню — Людвига Ренна!
Гул одобрения, но меньший, чем при сожжении Ремарка.
— Я предаю огню — еврея Альфреда Керра!
Крики ликованья! За Керром — Генрих Манн, Франц Верфель, Леонард Франк, громкоговоритель не успевал оповещать о сожженных. Из русских подверглись сожжению — Зощенко, Кузмин, Сологуб.
В небе, освещенном заревом костра, над площадью, как стая птиц, летали огненные страницы. Люди подхватывали обгорелые куски. Какая-то немка прятала в сумочку, вероятно, на память. Поймал и я полу-сожженный лист, но малоинтересный, из книги Берты Зуттнер «Долой оружие!» Старушка, вероятно, и не мечтала о столь пышной рекламе, устроенной ей доктором Геббельсом».
Короткая информация об этом позорном триумфе появилась без комментариев в «Русской неделе», которую начал издавать в 1933 г. Юрий Викторович Офросимов, когда-то дебютировавший со своими стихами в эмигрантской «Жизни». Текст сообщения приведен в справочнике «Русские в Германии»: «10 мая на Оперной площади состоялось сожжение 22 000 изъятых из библиотек книг, противных духу новой Германии». «Русская неделя» не продержалась и полугода.
Оперная площадь сегодня переименована в площадь Бебеля (Bebelplatz). Посредине нее в брусчатку вмонтирована мемориальная плита «Похороненная библиотека» (Versunkene Bibliothek) из небьющегося стекла. Сквозь стекло видны пустые книжные полки в подземном бункере глубиной несколько метров.
III. ПЕРВАЯ РУССКАЯ ХУДОЖЕСТВЕННАЯ ВЫСТАВКА
Для Советской России изначально были важны любые акции, направленные на укрепление ее позиций на международной арене. Крупнейшим событием культурной жизни Берлина стала прошедшая в середине октября 1922 г. в галерее Ван Димена на Унтер-ден-Линден, 21 Первая русская художественная выставка (Die erste russische Kunstausstellung). Географически галерея находилась недалеко от нынешнего Музея Гуггенхайма.
Выставка стала важным этапом в развитии отношений между Россией и Германией. Для России она символизировала прорыв кольца враждебного окружения молодой страны, для Германии — выход из изоляции, в которой она оказалась как страна, проигравшая в войне. Кроме того, средства от продажи произведений с выставки должны были пойти в пользу голодающих.
Большую помощь в подготовке выставки оказали созданная в Германии организация «Международная помощь рабочим» (Internationale Arbeiterhilfe), сокращенно «Межрабпом», и Отдел изобразительного искусства при Народном комиссариате просвещения (Наркомпросс) в Москве.
Обложку выставочного каталога исполнил Эль Лисицкий. В предисловии к каталогу выставки уполномоченный Наркомпроса художник Д. П. Штеренберг писал:
«Этим приездом мы преследуем цель показать Западной Европе все то, что может дать представление о творческих достижениях русского искусства военных и революционных лет».
В выставке приняли участие около 180 авторов, из них 157 художников, среди которых — Натан Альтман, Юрий Анненков, Абрам Архипов, Александр Бенуа, Давид Бурлюк, Александр Веснин, Наум Габо, Станислав Жуковский, Наталья Гончарова, Василий Кандинский, Сергей Коненков, Борис Королев, Николай Крымов, Владимир Лебедев, Казимир Малевич, Павел Мансуров, Михаил Маторин, Владимир Маяковский, Константин Молчанов, Иван Клюн, Павел Кузнецов, Густав Клуцис, Любовь Попова, Иван Пуни, Лазарь (Эль) Лисицкий, Александр Родченко, Ольга Розанова, Сергей Светлов, Варвара Степанова, Владимир Татлин, Надежда Удальцова, Павел Филонов, Иосиф Чайков, Марк Шагал, Сергей Шаршун, Александра Экстер и др.
На страницах каталога были представлены 536 работ, среди них 237 картин, а также рисунки, резьба по дереву, оттиски на меди, плакаты, архитектурные и театральные макеты, эскизы и 33 скульптуры. Кроме произведений профессиональных мастеров, посетители выставки могли познакомиться с образцами творчества студентов московских Высших художественно-технических мастерских (Вхутемас), Государственных учебно-трудовых мастерских декоративных искусств, Витебских художественных мастерских, работами учеников детских художественных школ и кружков. В экспозиции участвовали работы признанных художников без разделения на эмигрантов и художников Советской России, что отражало тогдашнюю направленность внешней политики большевистской России. Это были художники разных национальностей и творческих направлений, с различными политическими взглядами. Большинство произведений было создано в послереволюционные годы. Из Берлина выставка переехала в Амстердам.