Русский город Севастополь

Шаповалов Сергей

– Это хорошо! Конницы у них не достаточно, чтобы зайти к нам в тыл. Турция выделила войска?

– Всего лишь семь пехотных батальонов и двенадцать полевых орудий.

– Все равно – приличная сила. Семь тысяч штыков.

Главнокомандующий отошёл от карты.

– Итак, господа, – громко сказал он, обращаясь к офицерам. – Что касаемо наших сил, давайте поразмыслим. Чем мы располагаем?

Капитан Вунш раскрыл папку и зачитал список:

– Балаклавский греческий батальон, Таврический полубатальон внутренней стражи, Кинбургский и Севастопольский артиллерийский гарнизон,

военно-рабочие роты. Ещё семь тысяч резервной пехотной дивизии генерал-майора Аслановича.

– Вот, с этими бессрочными отпускниками мне прикажете идти против лучшей в мире гвардии? – спросил Меньшиков, оглядывая офицеров. – Все же удалось добиться вызвать сюда Волынский и Минский полки из четырнадцатой дивизии.

– В марте прислали гусарский полк герцога Лейхтенбергского, – добавил начальник штаба.

– Ума не приложу, как их применить? – пожал плечами Меньшиков. – Пехота мне нужна надёжная и артиллерия. – У нас же казаки есть, целых три полка.

– Тарутинский и Бородинский полки, – продолжал зачитывать Вунш.

– В пять тысяч? Мало!

– Не совсем, пять, – виновато сказал Вунш. – Набрали около трёх тысяч рекрутов для запасных и резервных батальонов. Четыреста пятьдесят человек числятся больными. Сорок человек сбежало. Десять рекрутов покончили с собой.

– Просто – прелестно! – с иронией воскликнул Меньшиков. – Вот, что, распорядитесь-ка: дабы сбить с толку вражеских разведчиков, приказываю Минскому полку разделиться на две колонны. Одна колонна выступает из Севастополя и следует по южному берегу, возвращается через горы. Вторая колонна, наоборот, выступает в горную часть, а возвращается все по тому же южному берегу. Должно создаться впечатление, что в Севастополь постоянно прибывают войска. Далее: Донской казачий полк нужно поставить двумя линиями кордонов. Мне необходимо закрыть все пути от Перекопа до Севастополя.

– Вчера доложили, что Московский и Бутырский полки направлены к нам в поддержку, – доложил Вунш.

– Надо будет их поторопить.

– На подходе Владимирский и Суздальский полки.

– Хоть что-то! – кивнул Меньшиков. – Общее приблизительное число солдат подсчитали?

– Тридцать три тысячи, – ответил Вунш, – но есть в полках небоевые потери: больные и откомандированные. В некоторых частях не полный комплект боевого снаряжения.

– Все, что я смогу сосредоточить в короткое время для отражения десанта – не более тридцати тысяч? Правильно я понял?

– Адмирал Корнилов готов выделить сводный морской батальон, – напомнил Вунш.

– Даже если привлеку морских гренадёров из флотских экипажей – сил маловато. Не забывайте – против нас английская гвардия и французская пехота, закалённая в Африке. Ну что ж, господа, сами видите, что имеем мы и против кого стоим. Но выстоять надо. Царь и Отечество на нас надеются. У кого есть вопросы и предложения, представьте мне их в письменном виде. И…. готовьтесь.

С языка хотел сорваться фраза: «готовьтесь умереть», но князь вовремя сдержался.

***

Шестой сапёрный батальон шёл походной колонной по трое. Серые длинные шинели. На груди перекрестьем белые ремни. Вместо кожаных шлемов разрешили надеть лёгкие фуражные шапки. За спиной тяжёлые ранцы. Старые ружья на плече, широкие тесаки у пояса. Павел возглавлял первую роту. Лошадь ему не дали. Интендант, старый бурчливый майор сказал, что лошади нужны для обоза, а прапорщики могут и пёхом прогуляться.

Солнце упало за горизонт, когда, наконец, вышли в район альминских позиций. Дневная жара стихала, а ветерок с моря приносил облегчение. Батальон начал взбираться на очередную возвышенность. Павел увидел внизу ряды палаток. Кое-где кашевары разводили костры. Глубокий овраг прорезал зелёное поле и тянулся к морю. Самого моря отсюда не было видно. В другой стороне, где лежала бескрайняя ровная степь, светилось багровое зарево. Стелился дым. Доносился запах гари.

К батальону подскакал дежурный офицер.

– Расположиться справа от дороги, – приказал он.

Павел указал своей роте, где остановиться. Измотанные долгим маршем, солдаты со вздохами облегчения принялись скидывать тяжёлые ранцы. Многие тут же попадали на землю, потянулись за кисетами и манерками с водой. Кашевары принялись собирать хворост для костров.

– Что там горит? – спросил Павел у дежурного офицера, указывая в сторону степи.

– Казаки поджигают стога, чтобы не достались врагу. А там дальше, видите, где особо дымит, – это аулы. Вы, прапорщик, уложите своих солдат пораньше. Пусть хорошенько выспятся. Завтра работы будет много. Люди нужны свежие.

Павла пригласили в компанию офицеров сапёрного батальона выпить чаю. Небольшой пузатенький самовар с закопчённой трубой закипел быстро. Скатерть расстелили прямо на земле. Закуска небогатая: хлеб, сыр, холодная говядина. Зато фруктов – целая гора. Ординарцы постарались: обчистили местные сады. Персики с розовыми бочками, тонкокожие яблоки, сиреневый инжир, огромные кисти янтарного винограда.

После чая Павел прилёг на землю. Укутался в шинель и попытался уснуть. Не тут-то было! По дороге топала пехота, стучали копыта, скрипели колеса. Тяжёлые орудия грохотали по камням.

Рядом остановился какой-то полк. Солдаты шумели, стучали ложками, поедая кашу из котелков. Поев, закурили, завели беседу.

– Эх, браточки, ничего хорошего завтра не ждите, – вздыхал один, судя по голосу, из стариков.

– Это почему? – вопрошал другой, голосок молодой, звонкий.

– Поверь мне, я знаю. Вот, хотя бы взять то, что у нас водки нет. А как без водки воевать?

Его тут же невесело поддержали несколько человек.

– А почему водки нет? – опять вопрошал молодой.

– А это ты у нашего полковника спроси, браток, в какой карман он деньги винные наши положил? Подумал, наверное: зачем нам водка, коли половину перебьют? А деньги, как лежали у него в кармане, так и останутся.

– Давай у маркитанта в долг попросим. А коль убьют, так и возвращать некому, – невесело пошутил кто-то.

– Захотел маркитанта обдурить! – усмехнулся старик. – Это на манёврах он тебе в долг даст, а перед боем – шиш. Он, жидёнок, соображает, где нажиться можно, а когда улепётывать треба. Вот увидишь: как только пушки заговорят, его и след простынет.