Русский город Севастополь
Шрифт:
– Победу праздновать будете без меня. Чувствую, жить недолго мне осталось, – тоскливо вздохнул фельдфебель.
Он снял фуражку и совершил крестное знаменье.
– Ахмат, – изумлённо поглядел на него майор. – Ты же мусульманин. А чего крестишься?
– Чтобы вы меня все простили, а перед Аллахом я честен.
Да что же они все о смерти! – с раздражением подумал Павел. Прибавил шаг, догоняя своё отделение. Какая-то непонятная тоска поселилась в груди. Стало не по себе. Страшно? Нет, не страшно… Уныло.
***
Меньшиков подъехал к левому флангу, где занял позицию Тарутинский пехотный полк. Ему навстречу на вороной кобыле подскакал командующий семнадцатой дивизией, генерал Кирьяков. Доложил о готовности.
– Вы как-то неуверенно рапортуете, – подметил Меньшиков. – Что вас не устраивает?
– Предлагаю оттянуть Брестский и Белостокский полк на возвышенность. Позиция у берега реки слабая. К тому же у меня слева дыра – всего один батальон Минского полка фланг прикрывает.
– Должен Московский полк подойти. Его и поставьте слева в первую линию, – приказал Меньшиков.
– Но, как же, ваша светлость, – возразил Кирьяков. – Полк от Арчинской станции топает. Это более ста пятидесяти вёрст. Они же на ногах держаться не будут.
– С чего бы? – удивлённо вздёрнул брови Меньшиков. – У Суворова солдаты ещё не такие марши совершали – и сходу в бой вступали. В первую линию Московский!
– Слушаюсь!
– И ещё! – Меньшиков указал вперёд, там, где возвышенность круто обрывалась к морю. – На склоне есть несколько троп. Одна из них – широкая, по дну оврага идёт. Перекройте её. Остерегайтесь, как бы противник орудия не втащил.
– Да как же возможно по такой крутизне? – усмехнулся Кирьяков.
– Под Кульмом ещё не на такие кручи поднимали. А здесь всего сто шагов преодолеть.
– Слушаюсь! Перекрою, – обещал генерал Кирьяков.
– Не забудьте! Овраг этот – самое слабое место в вашей позиции.
Главнокомандующий двинулся дальше. Кирьяков остановил подполковника Залесского из свиты и настойчиво попросил:
– Вы, как офицер генерального штаба, должны упросить князя не сводить войска вниз, к реке, а расположить на нагорной части.
– Но всё уже решено, – пожал плечами Залесский. – Не в моей компетенции вносить коррективы. Всё уже обговорено и проработано.
– Я вас очень прошу, – настаивал Кирьяков. – Залесский, пожертвуйте своим самолюбием. Сами видите – позиция гиблая.
– Извините, но менять диспозицию накануне боя – невозможно, – твёрдо стоял на своём подполковник. – Вам же обещали поддержку Московского полка. Вот, кстати и генерал Куртьянов.
По дороге ехала закрытая пролётка, запряжённая парой взмыленных коней. Кучер натянул вожжи Пролётка встала. Из экипажа вывалился полный краснолицый генерал. По лбу его стекал пот. Пышные седые усы и баки посерели от дорожной пыли. Он тяжело, хрипло дышал.
– Разрешите обратиться! – крикнул генерал главнокомандующему, стараясь встать по стойке смирно и унять дыхание.
– Где ваш полк? – недовольно спросил Меньшиков.
– Московский полк на марше. На позицию прибудет через два часа.
– Уберите карету и садитесь на коня. Генерал Кирьяков объяснит вам диспозицию. После прибытия полка доложите мне, – приказал Меньшиков и поехал дальше.
– Рад видеть вас, генерал, – поздоровался Кирьяков с Куртьяновым.
– И я вас. Фу, ты, господи! – отдуваясь, произнёс полный генерал. – Представляете, трое суток без продыху шагаем….
– У вас есть толковые старшие офицеры?
– Толковые, это какие? – не понял генерал Куртьянов, вытирая пот с лица и с пухлой шеи большим белым платком. Платок сразу же стал серым.
– Кто в боях участвовал, – пояснил Кирьяков.
– Нет, – подумав, покачал головой генерал Куртьянов.
– Кто-нибудь в академии курсы слушал?
– Откуда, – безнадёжно махнул короткой рукой полный генерал. – Они ничего, кроме «Русского инвалида» не читают.
– Как же мы будем воевать? – растерянно спросил Кирьяков.
– Да вы не беспокойтесь. Кого нам бояться? Французишек? Ха! Напомним им двенадцатый год! – беззаботно ответил Куртьянов.
Тем временем Меньшиков подъехал к Брестскому полку. Генерал Асланович доложил о готовности. Генерал был молод, высокого роста. Уверенно держался в седле. Лицо кавказское, узкое с черными длинными усами. Меньшиков осмотрел колонну.
– Что у него за ружье? – указал он на одного из солдат. – Это же кремневый затвор. И у второго тоже. И у третьего! Александр Осипович, чем вооружены ваши солдаты?
– Так, это же резервная бригада, – извиняющимся тоном ответил генерал.
– И что с того?
– Александр Сергеевич, – тихо сказал подполковник Циммерман, ехавший рядом с Меньшиковым, – резервные бригады снабжают всяким хламом. На то они и резервные. Личный состав – в основном отпускники или рекруты.
– Подойди ко мне, – приказал Меньшиков одному из солдат, старому усатому гренадёру, лет пятидесяти. – Давно в полку?
– Весной отозван из отпуска, ваша высокоблагородие!
– До этого где служил?
– В караульном батальоне внутренней стражи при Оренбургских каторгах.
– В боях участвовал?
– Никак нет. Только в конвоях.
– Заряди ружье!
Солдат лихо снял ружье с плеча. Достал патрон из подсумка, откусил край, насыпал порох на полку. Поставил ружье прикладом на землю и заслал остатки пороха, следом пулю в ствол. Пару раз ткнул шомполом.
– Почему пуля легко провалилась? – заметил Меньшиков.
– Так, пули не под калибр, ваша высокоблагородие, – объяснил солдат.