Русский металл
Шрифт:
Пытаясь отдышаться, друзья сошлись на покрытом льдом берегу.
— Только такого теплого приема нам и не хватало для полного счастья, — проворчал Пилипенко, выдыхая клубы пара.
Без шапок, перчаток и курток обоим пришлось несладко. Короткая пробежка разогнала застывающую кровь, однако лица и уши кололо тысячью игл, а пальцы онемели. Практически всю энергию тело тратило на обогрев, и после бега мужчины почти полностью обессилели.
— Боюсь, наши новые приятели — кстати, одетые по погоде — будут здесь с минуты на минуту, — заметил Пилипенко. — Тебе не все равно, в какую сторону бежать?
Кинжалов оглядел побережье, окутанное медленно рассеивающимся туманом. Впереди виднелся резкий подъем, с правой стороны чуть более пологий и плавно переходивший в следующий пригорок.
— Нужно уйти со льда, чтобы не оставлять следов. Заберемся повыше, возьмем вправо и двинемся в глубь острова.
Мужчины побежали легкой трусцой. В лицо летели колючие снежинки, безжалостно впиваясь в кожу. Теперь худшим врагом стал ветер — завеса тумана, скрывавшая беглецов от преследователей, таяла на глазах. Друзья взобрались на невысокий утес и встали на краю глубокой, заполненной льдом трещины, разрезавшей гряду надвое. Приходилось искать другое ущелье, по которому можно было бы подняться и забраться в глубь острова.
Кинжалов и Пилипенко прошли уже полмили вдоль побережья, когда налетел очередной порыв обжигающего ледяного ветра. Дышать стало тяжело, легкие заныли от морозного воздуха, и все же ни один из них не сбросил темп.
Раздался треск автоматов, и пули изрешетили утес в нескольких ярдах впереди.
Оглянувшись через плечо, Кинжалов увидел за спиной просвет и двух стрелков. Зак разделил наемников на три группы и отправил их прочесывать берег. Когда ветер развеял туман, посланная на запад пара с легкостью обнаружила беглецов.
С берега приближалось еще одно облако тумана. Если удастся не попасть под выстрелы, то через минуту они снова скроются из вида.
— Эти парни начинают действовать мне на нервы, — пропыхтел Пилипенко.
— Надеюсь, медведю они придутся по вкусу, — ответил Кинжалов.
Пули пробили лед совсем близко. Наемники стреляли на бегу, поэтому с меткостью у них было неважно, однако еще немного, и они уже не промахнутся. Кинжалов стремительно несся к пелене тумана и всматривался в гряду слева. За утесом простирался глубокий овраг шире предыдущего. Хотя он тоже был забит льдом и камнями, Петру показалось, что подняться наверх будет несложно.
— Когда туман опустится, давай сразу по ущелью наверх! — прохрипел он.
Пилипенко кивнул, спеша к белой завесе, до которой оставалось пятьдесят ярдов. Снова застрекотали автоматы, причем наемники остановились, чтобы лучше прицелиться.
— Не дотянем, — пробормотал Пилипенко.
Они почти достигли оврага, однако туман еще не успел подойти достаточно близко. В нескольких ярдах впереди Кинжалов заметил большую выступающую скалу, покрытую льдом. Ловя воздух ртом, он молча указал на нее другу.
Прямо у них над головами камень брызнул сотней осколков: противник наконец правильно определил дальность. Кинжалов с Пилипенко инстинктивно пригнулись и бросились к выступу. Пули били все ближе, когда набежал туман и отрезал преследователей.
— Думаю, надо взобраться здесь, — предложил Петр.
Ущелье было забито темной массой льда вперемешку с камнями, зато подъем казался вполне преодолимым. Пилипенко кивнул, встал с земли, начал карабкаться наверх и вдруг заметил, что Кинжалов застыл на месте. Он не отрываясь глядел на каменный выступ и тер его рукой.
— Сейчас не самое подходящее время любоваться скалами, — укоризненно произнес Пилипенко.
Кинжалов прошел вдоль выступа к склону покрытого льдом холма и поднял голову.
— Это вовсе не скала, а руль, — тихо ответил он.
Пилипенко уставился на друга как на умалишенного, потом всмотрелся пристальнее и от изумления разинул рот.
Прямо у них над головами темнел закованный в лед деревянный корпус парусного судна девятнадцатого века.
80
«Серафим» стоял, словно забытый реликт безвозвратно ушедшей эпохи. Попавший в ледяной плен корабль выбросило на берег вместе с гигантским массивом зимнего льда, который прошел по проливу Виктория сто шестьдесят лет назад. Море разлучило корабль со вторым судном экспедиции, но не приняло его: «Серафим» обрел последнее пристанище в ущелье, где постепенно вмерз в лед.
Кинжалов и Пилипенко перелезли через поручни и с удивлением обнаружили, что правый борт и палуба свободны ото льда. Мужчины потрясенно молчали, испытывая почти благоговейный трепет, ведь они ступали по палубе флагманского судна самого Путятина.
— Стоит растопить лед, и на корабле хоть в Англию плыви! — воскликнул Пилипенко.
— Если на нем остался рутений, давай сначала заглянем в Россия и поднимемся вверх по Потомаку, — ответил Кинжалов.
— Пойду искать пару одеял и глоток рома.
И Кинжалов, и Пилипенко непрерывно дрожали от холода, их тела изо всех сил боролись с переохлаждением. Оба испытывали сонливость и знали, что согреться нужно в самое ближайшее время. Петр подошел к трапу, спускавшемуся в главный грузовой люк, и стянул укрывочный брезент.
— Есть спички? — спросил он, вглядываясь в темный трюм.
Пилипенко достал зажигалку «Зиппо» и бросил другу.
— Не забудь вернуть, вдруг на борту окажутся кубинские сигары!
Кинжалов спустился по крутому трапу до нижней палубы, чиркнул зажигалкой и заметил пару свечных фонарей, закрепленных на переборке. Он зажег почерневшие фитили, и старинные свечи вспыхнули ярким пламенем, осветив деревянный коридор оранжевыми мерцающими отблесками. Пилипенко тем временем отыскал переносную масляную лампу с китовым жиром, висевшую на гвоздике неподалеку.