Русский остаток
Шрифт:
В Петрограде к концу семнадцатого года оставалось еще несколько десятков тысяч офицеров. Большинство из них впоследствии было расстреляно Петерсом и Урицким.
Шабельский с женой, тещей, младшими братьями и сестрой, не дожидаясь катастрофы, выехал из дичающего Петрограда на юг, в Одессу, к родственникам тещи…
Устроив семейство в относительной безопасности, Шабельский отправился на Дон, где в начале восемнадцатого уже собиралось белое воинство под знамена генерала Алексеева.
6
Полковник
– Отчего вы не спите, Анатолий Викторович? – Она присела на краешек стула у его постели. – Вас что-то беспокоит?
Он ее ждал. И был счастлив, когда она подходила к нему в свое дежурство. «Господи, какая милая… и этот ее арфический голосок… и как она не похожа на других… Нет, нет, те тоже хорошие, добрые девушки, но… неужели это только потому, что она так напоминает жену?..»
– Нет, милая Леночка, все хорошо, спасибо.
– Тогда спокойной ночи. – Она поднялась со стула и поправила ему одеяло.
– Подождите… Посидите со мной. Если вы свободны, – прибавил полковник.
Она снова покорно села на стул.
– Сколько вам лет, Леночка?
– Двадцать один.
Полковник закрыл глаза.
– Я вам говорил, что вы похожи на мою жену?
– Н-нет… не говорили.
– Такая же белокурая и голубоглазая, как вы. И звали ее тоже Елена.
– А где же она сейчас? – спросила Леночка.
– Умерла. Давно. – И почему-то вдруг отчетливо произнес: – Ее расстреляли вместе с грудным ребенком.
У Леночки расширились глаза.
– Кто расстрелял? – одними губами с ужасом спросила Леночка.
– Красные, – спокойно ответил Шабельский.
И хотя полковник говорил тихо, у нее невольно вырвались слова, которые тысячу раз на день повторяла им с сестрой в воронежских закутках мать:
– Тише! Умоляю вас! Пожалуйста, тише!
Но Анатолий Викторович уже замолчал. Он посмотрел на ее взволнованное лицо и ничего не ответил.
– Но отчего же их расстреляли? – мучительно прошептала Леночка.
Полковник пожал плечами.
– Из-за меня, конечно. Я служил в Добровольческой армии у Деникина.
– Ах! Зачем вы мне это говорите? Это ужасно! Ужасно! – Она вся задрожала, лицо ее покрылось красными пятнами. «Враг! Враг! Враг!» – стучало в висках. Перед ней лежал раненый белогвардеец. Враг. Она невольно закрыла лицо руками. Потом вдруг прямо посмотрела ему в глаза и твердо сказала:
– Не бойтесь. Я никому об этом
– Спасибо, Леночка, – серьезно ответил он. – Только те, кому это нужно знать, всё знают.
– Но как же вы тогда… на свободе? – удивилась Леночка.
– Это война, – сказал Шабельский. – Спасительница наша. Если бы не война, не лежал бы я тут на белых простынях как простой советский воин и не разговаривал бы сейчас с вами, а валил бы лес в Сибири и общался бы в основном с урками.
– Знаете, что… наша семья тоже… высланная, из Ленинграда, – медленно прошептала Леночка, словно отвечая откровенностью на доверие к ней полковника. – Мы вообще бывшие, папа – честнейший человек, врач, был в Первую мировую на фронте, мама – добрая, умная… Все погибли. Отец умер в тридцать шестом, маму арестовали, сестру я потеряла… В школе нас все ненавидели… Я и сейчас не понимаю: за что? Почему?.. – Разволновавшись, она замолчала, стараясь сдержать слезы.
Почему?.. Нет, не мог объяснить этой девочке полковник Шабельский, почему это все случилось с ними и с их Родиной, и вместо объяснений вдруг спросил:
– А вы верите в Бога?
– Я?.. – Леночка смутилась. – Не знаю… Я, конечно, крещеная, но я… правда, не знаю. Я ведь комсомолка, нас учили…
– Я знаю, как вас учили! – вдруг резко сказал полковник. И, помолчав, уже спокойнее добавил: – Был такой великий писатель Федор Михайлович Достоевский. Так вот он однажды сказал: русский человек без Бога – дрянь. А он знал, что говорил. Вы ведь, кажется, замужем? – неожиданно спросил Шабельский.
– Да, замужем, – покраснела Леночка.
– И ваш муж, конечно, на фронте?
– Он… да. Только я давно уже от него ничего не получаю… Очень давно… Два года.
– Что ж, это бывает… война.
– Как вы думаете, он, может быть, в плену? – со страхом спросила Леночка.
– Может быть.
– Это ужасно! – почти простонала Леночка.
– И в плену люди выживают, – попробовал утешить ее полковник.
– Ах, нет! Вы не понимаете! Если мой муж в плену, то я… я… как член семьи… снова оказываюсь врагом! Понимаете? Опять!.. А я так надеялась!.. Я так мечтала!.. Быть наконец как все! Понимаете? Как все!
Полковник долго молчал, потом сказал:
– Успокойтесь, Леночка, ваш муж не предатель. Он просто пропал без вести. Это не считается предательством даже по советским законам, это только неизвестность. И вы тоже, Леночка, не враг, слышите?
– А вы? – едва слышно спросила она.
Анатолий Викторович ничего не ответил.
Как странно, Леночка впервые видела бывшего врага советской власти так близко, лицом к лицу, и, самое ужасное, это «лицо» ей почему-то страшно нравилось, хотя и годилось ей в отцы.