Русский Париж
Шрифт:
В 1861 году будущий член Совета министра внутренних дел России, член Ученого комитета Министерства народного просвещения, гофмейстер двора Его Величества, стал студентом Парижского университета.
Лекции, диспуты, встречи с научными светилами Франции, раздумья, поглощение известных и запрещенных в России книг увлекли Случевского, но не оторвали от поэзии:
… Ну а второй-то вывод мой — Что хром и беден ум людской — В том убеждаюсь все сильней На лучших людях наших дней. Смотрите, например, Прудон, Уж он ли в спорах не силен, Он выше прочих головой, А признает жену — рабой!.. Ну а почтенный Жюль-Симон? — Он тоже, двигаясь вперед, Свободы хочет без препон, А между тем не признает Развода в браке! Жирарден Толкует, вот уж много лет, На тот же лад, без перемен, Что, мол, в печати силы нет! А чем доказывает он? Нет! Что-то есть в людском уме, Что должен он ходить во тьме, Слоняться век свой ни при чем Между Кабошем и Христом! И сам я кое-что видал, Умом и сердцем испытал, И бьюсь как рыба я об лед, И жду: что будет, что придет?..Константин Случевский в отличие от некоторых своих соотечественников — студентов Сорбонны, не ругал Париж, а лишь наблюдал и слегка подшучивал над жизнью и нравами французской столицы.
Однажды Константин встретил в Париже давнего приятеля своего отца.
Старик полковник еще юным корнетом бывал здесь в 1814 году. С тех пор ему не доводилось посещать французскую столицу.
— Вот и решил окинуть напоследок взглядом славный город, — объяснил полковник студенту.
Случевский вызвался на какое-то время сопровождать ветерана и знакомить его с новым Парижем — середины XIX столетия.
Конечно же старик рассказывал Константину о том, как входили во французскую столицу русские войска в 1814 году.
Впоследствии Случевский писал о давнем для него событии:
… В рядах картин изображен, Мундир гвардейцев тех времен В глаза бросается покроем. С оборок грузных киверов Султаны стержнями торчали, И плавно маковки качали Вдоль трех шереножных рядов; Срезая строй до половины, Белели толстые лосины Над верхним краем сапогов; У офицеров в эполеты Кистями бились этишкеты, Качались шарфы при боках, И узко стянутые тальи Давали тон кор-де-батальи, И на разводах, и в боях. Все щеголяли и франтили! Когда войска в Париж входили, Приказ особый отдан был: Чтоб беспардонная команда Нестроевых, денщичья банда И прочий люд обозных сил — В Париж входили только ночью; Чтоб не видал Француз воочью Всех этих чуек, зипунов, Бород нечесаных, усов, Чтоб не испортить впечатленья Щеголеватого вступленья…В тот год, когда Константин Случевский завершил обучение в Сорбонне, в Париж приехал из России молодой дворянин по имени Михаил. Выяснить его фамилию не удалось. Зато стало известно: учеба этого Михаила в Сорбонском университете завершилась в тот же день, что и началась.
Он явился попрощаться с Константином, когда тот уже упаковал вещи.
— Правильно делаете, Случевский, что уезжаете из этого проклятого города… — мрачно произнес он. — Я тоже на днях отбываю…
Константин удивленно взглянул на соотечественника:
— Да как же так?.. Вы ведь только четыре или пять дней назад прибыли сюда!..
Случевский поразился еще больше, заметив разительную перемену в Михаиле. Куда подевались восторг, решительность и мечтательность во взгляде русского провинциала — нового покорителя Парижа?..
В начале их знакомства он выложил свои планы: четыре года провести в стенах Сорбонны… В первый же месяц посетить все до единого театры, музеи и выставки Парижа… Пешком обойти его окрестности… Сшить самые модные наряды, отведать кухню знаменитых столичных ресторанов… Завести знакомство со всеми светилами науки, искусства и литературы Франции…
А теперь перед Случевским стоял поникший, угрюмый юноша, желающий немедленно покинуть Париж… Небывалое изменение в столь короткий срок!..
Михаил отчаянно махнул рукой:
— Эх, говорила моя нянька: «Погубит тебя Париж!..». Права оказалась, старая ворожея… Погубил… Даже под страхом смерти никогда не вернусь сюда!..
— Что же произошло? — перебил отчаявшегося Константин.
Михаил угрюмо взглянул на собеседника и решился:
— А все началось, когда завершился мой первый день лекций в Сорбонне… Как вы знаете, я привез из Москвы целый сундук с книгами о Париже. Была мечта: каждый вечер, взяв одну из книг, совершать прогулки по местам, в ней отраженным…
— Знакомые намерения, — усмехнулся Константин, вспомнив свои первые дни пребывания в Париже.
Михаил не отреагировал на это и грустно продолжал:
— А выбрал я наугад «Картины Парижа» Луи Мерсье. Впрочем, его книгу я мог бы и не брать, поскольку еще в Москве зачитал ее до дыр и наизусть помню десятки страниц.
— Стоило ли начинать с книги Мерсье? Ведь он весьма не любезно и с ехидцей отзывается о родном городе!.. — пожал плечами Случевский.
— Зато верно!.. — Михаил вдруг артистично закатил вверх глаза, прикрыл их ладонью и принялся декламировать — громко, отчаянно, с надрывом: — «Оплакивайте юного безумца, который в опьянении тщеславной пышности, влюбленный в суетную роскошь, обманутый беспутной свободой, спешит окунуться в грубое сладострастие столицы!..
Скажите ему: «Стой, несчастный! Там роскошь и скупость сочетаются в негласном супружестве; там благородство нравов развращается и продается за золото: там какомонада занимает храм Венеры и место наслаждений; там убийственные и отравленные стрелы любви; там занимаются пагубными или по меньшей мере пустыми и совершенно бесполезными искусствами… там господствуют надменность и богатство; там добродетель и восхваляется и пренебрегается, тогда как пороки увенчиваются… Все зло — от столицы…».
— Понятно, о юный безумец, куда вас повлекли строки Луи Мерсье, — прервал страдальческий монолог Случевский.
Михаил опустил голову, открыл глаза и вздохнул:
— Может, посещение заведения мадам Элен оставило бы у меня добрые воспоминания, однако на выходе из него я получил удар по голове. Какие-то бродяги, не говоря ни слова, огрели меня дубиной. Очнулся на холодной мостовой. Злодеи сняли с меня все. Забрали бы только часы, деньги и золотой перстень, — не так страшно. А эти подлецы не оставили даже исподнего!.. Представляете мое состояние?.. Город, о котором с детства мечтал и грезил!.. Первая волшебная ночь в Париже… А я валяюсь, голый, на мостовой, с разбитой головой, но при этом крепко держу двумя руками книгу Луи Мерсье… В общем, кое-как поднялся и, прикрываясь «Картинами Парижа», отправился к реке…
— Почему не позвали на помощь полицию?!.. Почему не вернулись в заведение мадам Элен?.. — поинтересовался Константин.
Михаил обиженно стрельнул глазами на собеседника:
— Я русский дворянин!.. В таком виде кому-то показываться?!..
— Да-да, я понимаю… — кивнул Случевский. — Как же вам удалось выбраться из столь плачевной ситуации?
— Я не выбрался из нее, а попал в еще более плачевную, — пояснил Михаил. — Набережную Сены отыскал довольно быстро. Только опустил ладони в воду, чтобы смыть кровь и грязь, вдруг чувствую: пальцы погрузились в водоросли. Подтянул я их к себе, пригляделся, и — о, ужас!.. Оказалось, держу за волосы утопленницу… Не успел отдернуть руки, как, откуда ни возьмись, — целая орава полицейских окружила. Будто специально меня караулила. Ясное дело: скрутили и в свою канцелярию увезли. Никакие объяснения и уговоры на них не действовали.