Русский Париж
Шрифт:
Глава одиннадцатая
И Монмартр спускается с небес
…Монмартрский холм еще хранит свое странное очарование. Следует только отнести его к категории заповедников, считать куском Парижа, лежащим за его пределами, где собрано все, на что способна столица, — ветхие домишки, деревенские улочки, островки зелени и травка, пробивающаяся между плит выщербленной мостовой. В этом, пожалуй, маскарадном обличье Монмартр до сих пор еще музей, но музей, где дышат и живут реальные персонажи: и эти художники, словно сошедшие со страниц романов Мюрже, и этот полицейский, не столичный, а сельский, и эти голоштанные мальчишки, совсем как их изображают на лубочных картинках… Во всем этом есть известная доля игры. Но игра эта до того прелестна, что охотно прощаешь ей крупицу фальсификации.
Это наша единственная память о временах кабачков, чепчиков, заброшенных за мельницу, любви на окраинах и дешевого мест — ного вина. Большинство улиц Монмартра стойко сопротивляется непрерывному потоку туристских автобусов. Улица Сен-Рюстик, бывшая в свое время главной дорогой деревушки Монмартр и ведущая к самой вершине холма, осталась во владении монахинь, и улица Обревуар еще прячет за стенами, над которыми гнутся ветви деревьев, заколдованные сады, где тихо умирают статуи.
Где приземлится голубь?
Париж не мыслим без художников, как без Нотр-Дам или Эйфелевой башни. Они составная часть города, его пейзажа. На набережных, в парках, на мостах или просто посреди тротуаров они сидят иди топчутся вокруг своих мольбертов, ни на кого не обращая внимания. Больше всего их, конечно, на площади Тертр, на Монмартре.
Более двух тысяч лет назад на вершине Монмартрского холма, среди дремучих лесов, находились языческие капища. Местные племена поклонялись деревьям, солнцу, луне, родникам и рекам, и ветрам.
Согласно преданиям над Монмартрским холмом воздушные потоки на какое-то время замирали, выслушивали просьбы людей и решали, выполнять их или нет. В зависимости от этого ветры выбирали новые направления, усиливали или ослабляли свою силу.
В другом предании говорится, что во времена Древнего Рима на Монмартре было возведено святилище Меркурия. Примерно в 250 году первый епископ Парижа святой Дионисий, архидиакон Элевтерий и протоиерей Рустик за свои проповеди христианства были схвачены римскими воинами. После долгих пыток этих поборников христианской веры казнили на Монмартрском холме.
Но предания не обходятся без чудес. «И поднял святой Дионисий свою обрубленную голову и держа ее в руках», двинулся прочь с места казни. Никто из римлян не посмел его остановить. Спустя некоторое время святой замертво упал. На этом месте через несколько веков было основано аббатство Сен-Дени. А место, где казнили святого Дионисия, архидиакона Элевтерия и протоиерея Рустика, французы назвали холмом Мучеников.
До 1860 года Монмартр был пригородом Парижа. После того как он стал городским районом столицы, быстро изменился его состав населения. Селян и ремесленников потеснили представители богемы, вначале — парижской, а вскоре — и международной.
В 80-х годах XIX века на Монмартре появилось множество кафе, винных погребков, мастерских художников, небольших театров. Как отмечали современники, сценические представления начинались в восемь вечера, а питейные заведения закрывались лишь далеко за полночь.
В конце XIX столетия на Монмартре было немало кафе-варьете, где собирались поэты, художники, музыканты, актеры, журналисты, куртизанки. Уже тогда в веселых и отчаянных, шумных и непримиримых спорах парижской богемы принимали участие выходцы из России.
Когда подавляется социальная революция, вспыхивает революция в литературе и искусстве. Те, кто недавно швырял бомбы и призывал к свержению королей и буржуазных правителей, теперь призывали ниспровергать культуру прошлого и возводить нечто новое, невиданное, непонятное «прогнившему старому миру».
В Монмартрских заведениях звучали озорные, вызывающие непристойные или антиправительственные песни. Одним из создателей этих творений был никогда не просыхающий Фернан Денуайе. Его «Ночные бродяги» какое-то время являлись своеобразным гимном Монмартра.
Денуайе приписывают и другую популярную песню парижской богемы XIX века:
И Монмартр спускается с небес, Чтобы грешники Парижа Могли отведать его вино, Напиток божественных высот. Пей, наслаждайся, артист, Даром Монмартра, Быть может, это твой Последний шанс вкусить То, что никогда не получишь Ни на том, ни на этом свете…Эта песенка была переведена на русский язык и исполнялась на артистических пирушках в Москве и в Петербурге.
До начала Первой мировой войны Монмартр оставался притягательным центром бурной ночной жизни Парижа. Об этом хорошо знали граждане Российской империи: и те, кто прибыл во французскую столицу, и те, кто лишь мечтал побывать в ней.
Ночной Монмартр посещали не только легкомысленные русские поэты, актеры, художники, музыканты, но и весьма серьезная публика: чиновники, аристократы, купцы и промышленники. Мнения об этом уголке Парижа разнились, но равнодушных к нему не было.
Описания знаменитых кабаре Монмартра «Черный кот», «Канарейка» и других можно было встретить в письмах русских, побывавших в Париже.
В этих кабаре рождалось немало поэтических творений. В монмартрских кафе двадцатых годов прошлого века Георгий Иванов писал трогательные стихи о покинутой родине:
… Луна закатилась за тучи. А я Кончаю земное хожденье по мукам, Хожденье по мукам, что видел во сне — С изгнаньем, любовью к тебе и грехами. Но я не забыл, что обещано мне Воскреснуть. Вернуться в Россию — стихами…Таким был Монмартр в прошлом, таким его пытаются сохранить и в наше время. Член Французской Академии наук Жак де Лакретель писал: «Со времен Утрилло Монмартр не изменился, разве что в субботние вечера.
Площадь Тертр, присыпанная снегом и безлюдная, куда красивее, чем летом, когда в воскресные предвечерние часы она тонет в пыли. Пройтись по ней на рассвете все равно, что побывать в киностудии, где снимают, что называется, «зрелищный» фильм. Каждый здесь статист, причем не многим достается слишком выигрышная роль. Какофония шумов и цветов тщательно отрежиссирована. Обрывки музыки местного оркестра, плач затерявшегося ребенка, возгласы гарсонов кафе в сочетании с туалетами невообразимой яркости, грязные пятна штампованной базарной живописи оглушают и ослепляют человека, которому начинает казаться, будто его закружили в вихре маскарада».