Русский Париж
Шрифт:
Так называлась вышедшая в Париже книга Надежды Васильевны Плевицкой (урожденная Винникова).
Как отмечали биографы, ее путь, — из курской деревни, через ярмарочные балаганы, ресторанные хоры Москвы и Петербурга, царские дворцы, фронтовые концерты, лучшие сцены Европы, парижские салоны к… французской каторжной тюрьме, — прошел с русской песней.
Родилась Надежда в крестьянской семье. Закончила трехлетнее сельское училище. Потом был Курский Троицкий монастырь, где она пела в церковном хоре.
В пятнадцать лет сбежала оттуда и примкнула к бродячим циркачам. Об этом событии она писала: «Балаган сверкнул внезапным блеском, и почуяла душа правду иную, высшую правду — красоту, пусть маленькую, неказистую, убогую, но для меня новую и невиданную.
Вот и шантан. Видела я там хорошее и дурное, бывало мутно и тяжко на душе, — ох как! — но «прыгать»-то было некуда… А тут петь учили. И скажу еще, что простое наставление матери стало мне посохом, на который крепко я опиралась: «голосок» мне был нужен, да и «глазки» хотелось, чтобы тоже блестели…».
После короткого пребывания в цирке Надежда пела в различных хоровых коллективах. Затем — рестораны Петербурга, Москвы, Нижнего Новгорода.
О временах своих выступлений в «питейных увеселительных заведениях» она вспоминала: «…встречала и там совершенно чистых, хороших людей и никакая грязь их не касалась… Кабак — что и говорить, скользкий путь, круты повороты, крепко держись, а не то, смотри, упадешь…
И было странно мне, когда я выходила на сцену: предо мной стояли столы, за которыми вокруг бутылок теснились люди. Бутылок множество, и выпито, вероятно, немало, а в зале такая страшная тишина…
У зеркальных стен, опустив салфетки, стоял, не шевелясь, лакей, а если кто шевельнется, все посмотрят, зашикают. Такое необычайное внимание я не себе приписывала, а русской песне».
После выхода замуж за солиста балета Эдмунда Мечиславовича Плевицкого фамилия Винникова исчезла с афиш, а появилось: «Надежда Плевицкая».
Слава о необыкновенной исполнительнице русских народных песен катится по всей России. Граммофонные пластинки с ее исполнениями слушает вся Россия: от Черного моря — до Тихого океана, от Петербурга — до Камчатки.
Ее знакомыми и друзьями стали такие знаменитости, как Федор Шаляпин, Сергей Рахманинов, Матильда Кшесинская, Константин Станиславский, Василий Качалов, Иван Москвин…
Леонид Собинов, — «волшебный тенор России», — был покорен пением Надежды. «По-моему, все имеет право на существование, что сделано с талантом. Возьмите Пдевицкую… Разве это не яркий талант — самородок? Меня чрезвычайно радует ее успех, и я счастлив, что мне удалось уговорить Надежду Васильевну переменить шантан на концертную эстраду», — писал Леонид Собинов.
Успешно дебютировала Плевицкая и в молодом кинематографе. Актер и режиссер Владимир Гардин вспоминал о том, как она снималась в фильмах «Крик жизни» и «Власть тьмы»: «Плевицкая работала с забавным увлечением. Она совершенно не интересовалась сценарием, ее можно было уговорить разыграть любую сцену, без всякой связи с предыдущей».
Ее партнеры на съемочной площадке удивлялись «стихийному драматическому чутью», которым обладала Плевицкая.
Слушателями певицы были и царь Николай II со своими домочадцами и приближенными. Когда певицу приглашали на выступление перед императором, опытные люди уговаривали не исполнять некоторые песни из ее репертуара. Полагали, что они могут не понравиться знатным особам. Но упрямая Плевицкая не прислушивалась к подобным советам и исполняла то, что хотела.
И звучали в салоне Царского Села песни, которые никто не посмел бы исполнять перед монархом:
Когда на Сибири займется заря, И туман по тайге расстилается, На этапном дворе слышен звон кандалов, — Это партия в путь собирается. Каторжан всех считает фельдфебель седой. По-военному ставит во взводы, А с другой стороны собрались мужички И котомки грузят на подводы. Раздалось «марш вперед!» и опять поплелись До вечерней зари каторжане, Не видать им отрадных деньков впереди, Кандалы грустно стонут в тумане…И поклонники, и недоброжелатели Плевицкой отмечали некий перелом в ее творчестве в годы Первой мировой войны.
На какое-то время она оставила сцену и добровольно отправилась на фронт. Там знаменитая певица работала сестрой милосердия. Иногда устраивала концерты для раненых.
После нескольких лет триумфов и радостных перемен для Надежды наступила пора утрат. На фронте погиб ее жених — поручик Шангин. Уже проживая в Париже, Плевицкая писала:
«Был тяжелым для меня тот 1915 год: 28 января на фронте смертью храбрых пал мой любимый, жених, а 5 июля я похоронила мою матушку, родную старушку.
Тяжкое горе тогда закрыло от меня мглою весь Божий свет. Я осиротела. Точно пустыней стал мир. Никого. Я одна в нем. Кто мне заменит мать?..
Много лет прошло с той печальной минуты, а и теперь я не могу писать спокойно…»
Война продолжала уносить ее близких. Погиб второй муж Надежды — штабс-капитан Левицкий. Умирали от ран и болезней друзья, родственники, давние знакомые.
В годы Гражданской войны Плевицкая познакомилась с молодым врангелевским генералом — Николаем Скоблиным. Он стал третьим ее мужем. С ним она и покинула Россию.
Вначале была Турция и Галлиопольский лагерь для эмигрантов. Здесь долгое время находились тысячи белогвардейцев. Плевицкая нередко выступала перед ними, стараясь хоть как-то скрасить их дни на чужбине.
Один из эмигрантов, Дмитрий Мейснер, вспоминал: «Эта удивительная певица… была кумиром русской галлиополийской военной молодежи. Ее и буквально и в переносном смысле носили на руках».