Русский транзит-2 (Образ зверя)
Шрифт:
Дверь в ванную резко распахнулась. На пороге стоял Марсель, сжимая в руке пистолет с глушителем, а из ванны на него отрешенно смотрел стеклянными глазами щербато улыбающийся мраморный патриций...
– Петя, надо что-то делать, и сейчас же,-говорил Юрьев.-Я боюсь за Игоря. Ведь теперь, когда у них сорвалось дело с грузом, они могут решить избавиться от парня.
– Да. Но тут есть еще кое-что кроме аферы с грузом, что надо иметь в виду. Скажи, а где официально работает этот Леонид Михайлович?
– Не знаю.
– Это плохо: больниц-то в городе много Пока все объедешь,
Счастливчик вел свой автомобиль по пустынным улицам с черепашьей скоростью: он думал. На заднем сидении, свернувшись калачиком, спал Максим. Они бесцельно кружили по проспектам и переулкам Петроградской стороны, над которой уже стояло питерское предрассветное небо - серое и безжизненное.
– Слушай, Толя, а в какой больнице тебе хотели вкатать укольчик для психов?
Юрьев назвал адрес, и Петенька сказал:
– Давай-ка туда. Все может быть... Уж больно их методы лечения травм и сотрясений меня смущают. И потом, надо ведь с какой-то из больниц начинать.
Счастливчик переключил скорость и стал выжимать газ. Машина, прокашлявшись орудийной канонадой и перебудив половину квартала, понеслась вперед, подпрыгивая и невольно внушая почтение к ушедшим в прошлое совнархозам, когда-то с детской прямотой выдававшим на-гора продукцию с десятикратным запасом прочности.
"Лимузин" катил по широкому проспекту в сторону белых пароходов, равнодушно закрывших серенькое окно в Европу от жадно-завистливых глаз многосумчатых отпускников и командированных своими многопалубными надстройками, напичканными блеском и мишурой шикарной жизни.
Миновав медного вождя мирового пролетариата, скромно голосующего среди зеленых насаждений за железной оградой перед травмпунктом, они свернули направо, проехали квартал, потом свернули еще раз.
Когда Петенька выруливал к мрачным больничным корпусам из красного кирпича, занимавшим почти два квартала, Юрьев вдруг привстал, глядя куда-то в полусумрак. Ночь кончилась, но день еще робко стоял на пороге, словно ожидая чьей-то команды и не смея , наступить.
– Эй, парень, просыпайся. Ну же! Смотри, это та машина, о которой ты мне говорил?
– Юрьев обернулся к Максиму.
Максим едва успел протереть глаза, а Юрьев с Петенькой уже вышли из автомобиля
– Похожа на ту. Может, и та...
– Теперь, Толя, покажи, куда тебя привезли позавчера после встречи с Вовой и Витей.
– Не знаю. Помню только, как выходил отсюда через приемный покой...
– Ага, значит, это была дежурная смена. Давайте пройдем туда. Так, Максим, держи дядю с того края, я с этого... А ты. Юрьев, будешь изображать угодившего под колеса бомжа. Все, вперед! Эй, пушку-то свою в машине оставьте.
Максим вернулся к машине и стал прятать помповик под старые чехлы. Потом он в нерешительности остановился и сказал:
– А может, лучше возьмем с собой? Нас ведь там обыскивать не будут.
– Верно,- поддержал подростка Юрьев.- Эти Колины ребята, если-только кто-нибудь из них сейчас там, способны на все. Возьмем, от греха подальше. Так, Максим, отдай Петру пушку. Вот тебе, Петенька, патрон: один остался, и в пушке три. Всего четыре. А ты, парень, отдай
– Что у тебя, Толя, в кармане, какой такой гостинец?
– спросил Счастливчик.
– А что, заметно? Да парень у Николая Алексеевича на всякий случай из арсенала "лимончик" прихватил, вот я его и таскаю - от греха подальше...
В это время Петя возился с помповиком, не зная, куда в окрестностях своего мускулистого торса его пристроить,- всюду выходили углы, а он был в одной рубашке.
– Дайте мне,- сказал Максим.- Я его под пиджаком спрячу.
Счастливчик поменялся с подростком оружием и сунул пистолет за ремень у себя на животе. Некоторое время он задумчиво смотрел на выглядывавшую из-за пояса массивную ручку и затем, вытащив из-под ремня рубаху, прикрыл оружие.
– Даже прилично получилось,- сказал он.
– Суньте пистолет сзади за ремень. Вы что, американских детективов не видели?
– спросил Максим.- Там пушку на спине прячут.
– Так то в Америке, паря, какие-нибудь Джеймсы Бонды. А наши майоры Пронины пушки на боку носят или, как я, на пупке. А на пояснице - у нас климат не позволяет: того и гляди радикулит скрутит. Все, пошли. Ну, Юрьев, ты хотя бы постонал для приличия.
В медсестре, которая провела их в кабинет, Юрьев узнал ту самую, которая по доброте душевной собиралась прошлой ночью, следуя рекомендации дежурного врача, всадить ему в задницу смирительный укольчик всеобщего паралитического действия.
– Вы опять к нам?
– спросила она, острым глазом выделив Юрьева из возбужденно суетящейся компании доброхотов.- Ну, что на этот раз? Мне ведь тогда из-за вашего бегства от доктора здорово попало. Если он вас сейчас увидит, не ждите хорошего отношения!
– И она погрозила Юрьеву пальцем.
– Девушка, что вы такое говорите' - деланно возмутился Петенька.- Человек лежал на дороге в полном одиночестве. Возможно, по нему проехалась колонна автобусов с детьми, едущими на свидание с веселым пионерским летом, или тяжелые грузовики с личным составом шестнадцатой пехотной дивизии имени Александра Македонского, тайно телекинезируемой совместными волевыми усилиями Чумака и Кашпировского в район приземления летающих тарелок для решительной схватки с внеземным агрессором... Но ведь мы с вами бывшие советские люди, ведь так, девушка?
– продолжал Петенька, видя, что медсестра улыбается.- Мы ведь поможем этому несчастному бедолаге, по бессмертной душе которого жестоко проехали шипованные колеса судьбы?.. А Леонид Михайлович сегодня дежурит?
Медсестра, продолжая смеяться, утвердительно кивнула и вдруг осеклась.
– Какой Леонид Михайлович?
– спровила она, забегав глазами по сторонам и отворачивая лицо к окну.
– Да мой знакомый хирург. Он у вас работает. Вот, увидел его ВМW во дворе, ну, думаю, Леня на срочной операции. Правильно?
– Я ничего не знаю. Я его сегодня не видела. Ну давайте, кладите потерпевшего сюда...
Девушка,-сказал Юрьев, садясь на кушетку,- помните, я вам прошлой ночью говорил, что у меня пропал сын и я его ищу, ну, помните?