Русский транзит-2 (Образ зверя)
Шрифт:
Крестовского с силой перевернули на живот и стали развязывать ему ноги. Наконец он услышал голос:
– Поспешите, милостивый государь, к котловану. Там уже захоранивают ваш смертоносный мутаген.
Счастливчик узнал этот голос. Это был голос того энергичного блондина в черных очках и дорогом элегантном костюме.
"Ну нет!-подумал Счастливчик, с трудом поднимаясь на ноги и пытаясь освободить за спиной руки, веревки на которых были только лишь ослаблены неизвестно откуда взявшимся освободителем.-Это несправедливо! Я должен, должен умереть! За все хорошее: за глупость, за самомнение, за эту безмерную гордыню! Мне и так слишком долго везло!" - кричали
Счастливчик был уже свободен. Головная боль прошла, сердце трепетало от одной мысли, что теперь надо успеть остановить их всех там, у котлована, остановить или умереть.
– Стойте!
– закричал он издалека, видя как тот самый контейнер, качаясь на стропах, уже начал опускаться вниз.-Остановитесь!
Но контейнер уже ухнул куда-то вниз и кран направил стропы к следующему грузу. В котлован опускались ящики и другие емкости, поднимая облака пыли.
Когда Счастливчик с вытаращенными глазами подбежал к месту захоронения, уже работали бульдозеры, закрывавшие котлован грунтом.
– Идите отсюда, вам тут нельзя. Здесь запретная зона, - один из работников гнал прочь Счастливчика, на губах у которого, как заезженная пластинка, все вертелось "Не надо, не надо..."
Отойдя от котлована в сторону, он сел на землю и заплакал. Он уже не боялся ни Корейца, ни страшного старика, теперь они для него не существовали. И его собственная жизнь уже ничего не стоила.
Недалеко от себя он увидел милиционеров, которые разговаривали к кем-то из рабочих полигона. Счастливчик поднялся и сделал несколько шагов к ним, но вдруг остановился: где-то в городе его ждала Ксюша. Нет, милиция его уже не отпустит и не поверит ни одному его слову. Крестовский повернулся и, сгорбившись как старик, поплелся в сторону леса, ни от кого не прячась.
И это последнее обстоятельство спасло его. Милиционеры при всем желании не могли заподозрить в тот медлительном человеке преступника, поисками которого они здесь занимались уже пятнадцать минут. За двоими подозрительными уже гнался наряд, а этот был похож на местного доходягу.
– Да ходят сюда бичи, шакалят потихоньку,- сказал Семенов милицейскому лейтенанту, когда тот спросил о подозрительном человеке, который отправился в сторону леса.- Не трогайте его. Он насквозь радиоактивный, наверно...
Хмурое Утро, пристроившись к широкому лучу света, пробивавшемуся сквозь отверстие под потолком просторного складского помещения, читал Апокалипсис.
Эта книга - Новый Завет и Псалтирь - досталась ему в наследство от геолога Славы, который весь полевой сезон пробовал читать ее, но у него из этого так ничего и не вышло.
– Нет, не могу. Не цепляет. Ничего не понимаю... Вот уж воистину: много званых да мало избранных. Не могу я. Хмурое Утро, Библию читать: все мысли рассеиваются, разлетаются куда-то. Читаю одно, а думаю совсем о другом, о какой-то гадости. Вот от детектива оторваться не могу, хотя и понимаю, что дрянь читаю. А это ведь - великая книга, боговдохновленная, а не могу... Возьми ты ее себе, что ли. А мне от нее толка нет никакого...
Бич тогда спрятал Евангелие в карман просто так, на всякий случай, все же книга... Но когда открыл и начал читать Евангелие от Матфея - оторваться уже не смог. Читал он в
КАПШе при свете керосиновой лампы, и ему все время казалось, что кто-то еще здесь присутствует, стоит рядом. Он даже несколько раз откладывал книгу в сторону и резко оборачивался, но в КАПШе никого,
Тогда же бич, задыхаясь от радости, побежал рассказывать Славе о своих ощущениях: он рассказал о своих открытиях, о вдруг изменившемся, нет, не то,просветлевшем взгляде на мир. Да, он сам писал когда-то книжки, и его за них даже хвалили, но все это было не то. Книжки эти были суетны: его собственная душа металась там в потемках и, все время натыкаясь на какие-то невидимые углы, никак не могла найти себе выхода. Почему он пил тогда? Да от этой самой душевной неустроенности, а точнее - теперь Хмурое Утро знал это точно - от бездуховности. Нет, конечно, он всегда был задушевным человеком, приятным собеседником и собутыльником, но разве знал он прежде, что значит Дух?..
– Слава, у меня там,- Хмурое Утро приложил ладонь к левой стороне груди,открылось. Даже сам не знаю как. Что-то теплое, нет, скорее горячее. Легко-то как!
А Слава тогда, отложив в сторону какой-то роман Чейза, грустно улыбнулся и сказал:
– Вот видишь. Хмурое Утро, я же говорил: много званых... А ты как раз оказался избранным. Что ж, поздравляю,- И он, махнув рукой, ну, мол, иди-иди, вновь уткнулся в свой детектив...
Кстати, перед отъездом сюда, в Питер, бичу кто-то рассказывал о его бывшем начальнике. Слава неожиданно бросил свою геологию и за какие-то полгода вышел в люди. Он и два его товарища открыли магазин дамского платья и наладили прямые поставки шмотья из Парижа. Слава по-хорошему округлился, заматерел, стал ходить, по-хозяйски подав вперед немного нарочитый живот свой, и наконец приобрел завершенность образа: у него появился "мерседес"...
"...знаю твои дела; ты носишь имя, будто жив, но ты мертв",-прочитал бич и надолго задумался.
В помещение склада вновь зашли, важный господин в очках и таможенник. Они вполголоса переговаривались.
Таможенник что-то горячо пытался объяснить важному господину, который солидно кивал головой и все время говорил: "Ну что же тут особенного? Ничего страшного в этом нет!" А таможенник, взопрев, все говорил и говорил о каких-то трудностях, о большом риске и о том, что будет с ним и, главное, с его семьей, если только все откроется. Таможенник хватал себя двумя руками за горло, словно показывая, что именно будет с ним, его женой и двумя малютками, если только все откроется...
– Ладно, все, хватит!
– веско, но без тени раздражения произнес солидный господин.- Я все понял. Сколько же вы хотите?
– Пять.
– Пять? Ну и аппетиты у вас, ну и аппетиты,- господин покачал головой и задумался.- Значит, за пять никакой заминки у нас не будет, и все пройдет гладко?
– Никакой, гарантирую...
– Да что вы можете гарантировать, молодой человек... Ну ладно, пять ток пять! Но чтобы...
– Ни-ни! Я же сказал, гарантирую,- уже внятнее произнес таможенник.
– Значит, только за пять таможня дает добро?
– усмехнулся важный господин и похлопал повеселевшего таможенника по плечу.
– Только за пять!
– отчеканил таможеник.
– А где ваш контейнер?
– Вот он.
– Ах до, вспомнил... А тот, с агрохимией, Вроде тоже ваш?
– Не мой, моей фирмы. Им, голубчик, без меня заниматься будут.
– А третий? Ах да, третий - с архипелага. Говорят, адмиральский... Да, вот что, Эдуард Львович, надо бы ваш контейнер покрасить. Это последнее наше требование. А то, знаете, неудобно как-то: за границу - и такой обшарпанный. Его ведь на палубу поставят...