Русский язык на грани нервного срыва. 3D

Кронгауз Максим Анисимович

Снова не угадали. Целевая аудитория слогана – модницы. Итак, если модница не дура, то это такой сигнал: “Кончай притворяться дурой!” Правда, мне как-то кажется, что не-дура сама разберется, когда и с кем ей притворяться. А вот если дура, то это другой сигнал: “Начинай притворяться не дурой! И прежде всего возьми наш журнал, зайди в наше кафе и т. д., авось сойдешь за умную”. И вот тут все становится ясно, в том числе и раздражение. Обидно даже не то, что рекламщики, креативщики, слоганщики ставят моду выше ума, а то, что опять они всех считают идиотками, которые обязательно купят их журнал, зайдут в кафе – в общем, сделают что-нибудь очень глупое, исключительно ради того, чтобы казаться поумнее, чтобы, в свою очередь, быть помоднее.

Так что правильно они этот слоган убрали. И все-таки в чем была его энергия, породившая столько подражаний? По-видимому, в его парадоксальности,

ведь он объявлял некую вечную человеческую ценность модной. Тем самым нахально переворачивалась шкала культурных ценностей. Да, для кого-то ум – вечная ценность, но ведь для кого-то – полная ерунда. Вспомните классическое: “если ты такой умный, то почему такой бедный” (где ум ставится ниже уже не моды, а богатства). И вот из этих последних слоган и пытался завербовать новых ценителей ума (хотя бы на пару сезонов).

Чем же можно заменить эту нагловатую и бодрую парадоксальность? Надо подумать, ведь мы не креативщики, но пока в качестве временной меры я предлагаю более универсальное: Модно быть немодной. Правда, тогда настоящим модницам придется попотеть, могут, кстати, и не справиться. Для них я бы зарезервировал что-нибудь попроще, например модным быть умно, что позволит модницам претендовать еще и на ум, не особенно напрягаясь. А вот умным слоганы вообще не нужны. Зато им бы я дал совет. Умным быть можно. Но не надо этим злоупотреблять.

Ирония по инерции

Все слышали про крылатые слова, но едва ли все осознают, как часто их используют. Это открытие сродни тому, что мы говорим прозой. Выражение “крылатые слова” звучит слишком возвышенно, а в действительности речь идет о речевых клише, которые хорошо известны. Когда-то они были цитатами, но частое употребление как бы стерло авторство. Счастливые часов не наблюдают первым сказал Грибоедов, но сейчас это принадлежит народу. То же самое произошло и с фразой, которую произносит в фильме “Подкидыш” персонаж великой Раневской: Муля, не нервируй меня (то еще крылатое словцо), и со многими другими.

Речевые клише были и остаются источником постоянной языковой игры. Многие любят не сами крылатые слова, а возможность как-то изменить известное выражение, исказить, разрушить его, иногда просто поставить в неподходящий контекст. На первый взгляд это кажется издевательством над цитатой, однако не все так просто.

Иногда издевательство действительно имеет место. Так сказать, “бережное отношение” к цитате заключается в том, что цитата сохраняется полностью, но цитируется в необычных условиях, например абсолютно не к месту. Контекст или сама ситуация цитирования, как правило, “снижают” пафос. Таковы уголовные наколки, иногда совпадающие с политическими лозунгами, или цитирование политических лозунгов на стенах общественного туалета. Очевидно, что туалетные граффити были на самом деле разрушением текстуально совпадающих с ними лозунгов и поэтому издевательством над ними.

В качестве яркого примера разных подходов к цитированию я приведу два стихотворения. В стихотворении Давида Самойлова “Пушкин по радио” строки Пушкина и Самойлова сосуществуют и взаимодействуют. И хотя контекст у пушкинских строк непривычный (имеет место перенос во времени и определенное “снижение”), неясно, нужно ли говорить о каком-либо разрушении:

Возле разбитого вокзала Нещадно радио орало Вороньим голосом. Но вдруг, К нему прислушавшись, я понял, Что все его слова я помнил. Читали Пушкина… … С двумя девчонками шальными Я познакомился. И с ними Готов был завести роман. Смеялись юные шалавы… “Любви, надежды, тихой славы Недолго тешил нас обман”…

В стихотворении же Николая Глазкова “Ворон” (привожу его целиком) в последней строфе происходит очевидное разрушение речевого клише никогда, восходящего к мистическому стихотворению Э. А. По (в различных русских переводах встречается как “никогда”, так и “nevermore”). Это разрушение подчеркивается абсолютной неправильностью последней вопросно-ответной

пары:

Черный ворон, черный дьявол, Мистицизму научась, Прилетел на белый мрамор В час полночный, черный час. Я спросил его: – Удастся Мне в ближайшие года Где-нибудь найти богатство? — Он ответил: – Никогда! Я сказал: – В богатстве мнимом Сгинет лет моих орда. Все же буду я любимым? — Он ответил: – Никогда! Я сказал: – Пусть в личной жизни Неудачник я всегда. Но народы в коммунизме Сыщут счастье? – Никогда! И на все мои вопросы, Где возможны нет и да, Отвечал вещатель грозный Безутешным: – Никогда! Я спросил: – Какие в Чили Существуют города? — Он ответил: – Никогда! — И его разоблачили.

Одной из таких любимых “игрушек” всегда была строчка из Тютчева – Умом Россию не понять. Как ее только не продолжали! Например: Умом Россию не понять, а другим местом больно. Несколько раз ее творчески переработал Игорь Губерман, большой любитель искажения классики: Умом Россию не понять, а чем понять – опять не ясно, или более грубо: Давно пора, та-та-та мать (цензура моя. – М. К.), умом Россию понимать (вспомню у него же: Счастливые всегда потом рыдают, что вовремя часов не наблюдают). В чем смысл такой игры? Предполагается, что собеседники должны опознать цитату и понять, ради чего ее исказили. Это напоминает двойное подмигивание. Первый раз: “Ну что, узнал?” И второй: “Смотри, что я с этим сделал, сейчас будет смешно!” Само клише таким образом привлекает внимание и одновременно является тестом на “свой – чужой”, а игра с ним по замыслу говорящего должна вызвать юмористический эффект (что, впрочем, не всегда удается). Смыслы речевого клише и его искажения как бы сталкиваются, и вместо одной линейной фразы возникает многомерный текст. Разрушитель цитаты вступает с ее автором в короткую и комическую дискуссию.

Поучительна сравнительно недавняя история этого приема. В советское время им пользовались в основном эстеты, запрещенные и полузапрещенные писатели, авторы самиздата. Материалом часто служили советские лозунги, цитаты из песен и кинофильмов, в результате чего возникал особый антисоветский юмор. Так, фраза Мы рождены, чтоб Кафку сделать былью (В. Бахчанян) разрушала не только советское песенное клише Мы рождены, чтоб сказку сделать былью, но и стоящий за ним жизнерадостный и жизнеутверждающий пафос социалистического житья-бытья, а Кафка и сказка в таком столкновении по существу становились противоположностями, антонимами.

Здесь можно еще раз вспомнить И. Губермана:

Я Россию часто вспоминаю, думая о давнем дорогом, я другой такой страны не знаю, где так вольно, смирно и кругом.

Два речевых клише советского времени сочетаются и борются одновременно, создавая двухуровневое советское пространство. Реальное вольно, смирно и кругом хотя и вытесняет мифологическое вольно дышит человек, но существует и воздействует на читателя именно за счет энергии разрушения последнего.