Русский закал
Шрифт:
– Мне надо с тобой поговорить, – сказал он ей.
– Говори, – ответила она.
– Давай отойдем.
– Мне и здесь неплохо.
– Вам же ясно сказали, что и здесь неплохо, – напомнил я.
Гоша засопел, вытер платком вспотевший лоб.
– Предупреждаю, – сказал он Анне, – что тебя ждут большие неприятности.
– Ну вот что, молодой человек, – теряя над собой контроль, проговорил я, вслед за Хуаном привставая из-за стола. – Вам же по-русски сказали…
– Кирилл, не надо, – попросила Анна. Она не хотела скандала. А может быть, боялась окончательно сжечь все мосты. Кто я для нее? Случайный
Я сел на свое место и махнул рукой Хуану, чтобы он занялся нашими пустыми стаканами.
– Ладно, – сказал я Анне. – Сходи поговори с ним.
Глава 10
Трофимов продолжал с упоением рассказывать о своих впечатлениях, о прекрасном ботаническом саде в Ла-Пасе, об озере, где плодятся крокодилы, о поездке в национальный боливийский парк, причем легко переходил с русского на испанский, чтобы Хуан мог понять его, и Немного Террорист в конце концов выпил с ним на брудершафт и только хотел было рассказать о том, что он гринперос, как я врезал ему ногой по коленке. Хуан понял, что чуть было не сделал что-то скверное, и замолк.
Я видел, как в толпе мелькнула худощавая фигура нашей гидессы, которая хлопала в ладони, как в детсаду, собирая группу, но группа, похоже, хотела продолжения праздника жизни, и на ее тщетные призывы никто не откликнулся, не исключая и добропорядочного туриста Трофимова. Он так увлекся рассказом о самом себе, что даже не заметил гидессы.
Хуан тем временем допил вторую «Корриду», и я засомневался, сумеет ли он держать язык за зубами и не выболтать этому подозрительному Трофимову то, что поведал мне. Я попытался увести его.
– А не попить ли нам пивка? – спросил я, помогая Хуану подняться на ноги.
– Отличная идея! – воскликнул Трофимов.
– Тогда, может быть, вы и закажете? – И я кивнул в сторону стойки.
– С превеликим удовольствием, – расшаркался Трофимов. – По бокальчику или по паре?
– По паре. И омаров к ним. Деньги дать?
– Что вы, что вы! Я хоть и не зарабатываю здесь, а отдыхаю, но кое-какие деньжата есть.
Он принялся протискиваться к стойке, а там опять образовалась очередь – значит, по крайней мере, пятнадцать минут были в моем распоряжении.
– Послушай, Хуан, – сказал я, приподнимая голову индейца за волосы. – Разве ты не понял, что этот человек… – Я не знал, как будет по-испански «шпионит», и сказал несколько по-другому: – Что этот человек работает на полицию?
– Мартышка! – презрительно скривив губы, пробормотал Хуан, протянул руку к бокалу, но промахнулся и едва не упал лицом на стол.
– Нам надо уходить! Но я не знаю, куда.
– Сейчас, сейчас… Мы пойдем к моему другу… Позволь опереться на твое плечо… Прихвати с собой эту кислятину, – кивнул он на нераспечатанную бутылку шампанского.
Мы выползли из-за стола. Я подхватил рюкзак и кинул в него шампанское. Трофимов из очереди увидел нас и помахал рукой. Я знаком показал, что мы идем в туалет. Он кивнул, с улыбкой провожая нас взглядом.
Я подталкивал Хуана вперед, с его помощью пробивая себе дорогу. По улице шествовала колонна факиров и жонглеров, над их головами взлетали, кружились и падали, рассыпая звездные брызги,
– Кирилл!
Из толпы к нам вынырнула Анна. Ее держал под руку Гоша, но тут же отпустил и отошел в сторону на несколько шагов, глядя на факельное шествие и краем глаза – на нас.
– Подожди! – Она глубоко дышала. Лицо ее было взволнованным. – Я должна тебе сказать что-то важное. – Она посмотрела по сторонам, будто хотела найти более подходящее место для разговора, но ничего, кроме столиков кафе, рядом с нами не было. – Понимаешь, в чем дело…
– Ну не тяни! Что случилось?
Хуан, пошатываясь, попытался ее поцеловать. Я крепче сжал его руку.
– Этот тип, Трофимов, он пасет тебя. Мне Гоша рассказал, как он метался, когда мы с тобой уехали в Перу.
– Ну и что из того, что метался?
– И гидесса Гоше проболталась, что заявка на путевку для Трофимова пришла из какого-то управления, занимающегося организованной преступностью.
– Хорошо. Я понял. Спасибо.
Она хотела еще что-то сказать. Ее рука легла мне на грудь, пальцы стали поглаживать грубую ткань майки.
– И еще, Кирилл… Ты меня прости, но я не могу больше быть с тобой.
– Я понимаю. – Я вытащил из кармана все деньги, что у меня оставались, и протянул их Анне. – Возьми, они твои.
Она отрицательно покачала головой, остановила мою руку и отвела ее от себя.
– Ты не подумай, что я струсила. Я не знаю, кто ты и какие дела за тобой, но все равно пошла бы с тобой куда угодно. Просто мне… как бы тебе сказать…
– Тебе надо думать о личной жизни, – помог я Анне.
– Да, – кивнула она и опустила глаза. – И еще вот что… Эта девушка, которую ты ищешь… В общем, если ты ее любишь, то я ей завидую, я бы отдала все на свете, чтобы оказаться на ее месте.
Я кивнул. Анна положила мне руки на плечи и поцеловала. Я еще ощущал на своих губах вкус помады, а она уже бежала к Гоше, к хмурому, туповатому Колорадскому Жуку, который наверняка никогда в жизни не поймет, что могло связывать нас с Анной.
Глава 11
– Если идти на юг от Алькочи по берегу Типуани, то дней через десять можно дойти до каньона Августино, – рассказывал Хуан. – Когда-то давно мы с друзьями первыми нашли его. Попробовали добыть золото и в первый же день без труда намыли по сорок грамм на брата. Сейчас туда постоянно летают американские вертолеты. Августино разбил там несколько плантаций, всюду понаставил охрану – настоящая крепость в самом сердце сельвы. Я думаю, он и сейчас там.
Мы жили в нескольких километрах от Оруру у приятеля Хуана. Это был ветхий дом, слепленный из глины и соломы, окруженный небольшой плантацией, запущенной и поросшей густыми зарослями, где впору было охотиться. На оставшиеся деньги я купил недорогой пятнадцатизарядный карабин-полуавтомат, рюкзак, палатку, еды и, не выходя за пределы плантации, попытался приобщиться к дикой жизни в сельве. Я учился охотиться среди плотных зарослей, часами выслеживая добычу, и угробил на это немало патронов. Хуан, наблюдая за мной, скептически ухмылялся и говорил, что с такими успехами нам грозит голод. Стрелял я неплохо, но для того, чтобы увидеть дичь и выстрелить в нее, надо было близко и бесшумно подойти к ней, а в этом-то и заключалась вся сложность.