Русско-японская война, 1904-1905

Куропаткин Александр Николаевич

Все три вышеуказанных министра твердо и определенно высказались против предложения Безобразова и признали необходимым если и сохранить его предприятие на р. Ялу, то придать ему исключительно коммерческий характер. Министр финансов авторитетно доказывал, что в ближайшие 5—10 лет задача России должна заключаться в завершении начатых предприятий и в успокоении Дальнего Востока. Министр финансов заявил также, что не всегда, быть может, взгляды отдельных ведомств по возникающим на Дальнем Востоке задачам безусловно совпадают между собой, но никогда различия во взглядах министров иностранных дел, военного и финансов не выражались в форме разнодействия ведомств.

Министр иностранных дел в особенности доказывал опасность предложения Безобразова приостановить очищение Маньчжурии от наших войск.

По выслушивании изложенных мнений

Его Императорскому Величеству благоугодно было высказать, что война с Японией весьма нежелательна и что нам необходимо стараться водворить спокойствие в Маньчжурии. Поэтому общество, которое надлежит образовать на р. Ялу для эксплуатации лесов, должно быть основано на чисто коммерческих началах, и к участию в нем могут быть допущены иностранцы. По тем же соображениям от участия в обществе должны быть устранены военные чины.

Для ознакомления на месте с нашими нуждами на Дальнем Востоке и с настроением умов в Японии я был командирован на Дальний Восток. В Японии, встретив самый предупредительный и радушный прием, я убедился в желании правительства избежать разрыва с Россией, но для сего требовалось придать полную определенность нашим действиям в Маньчжурии и отказаться от вмешательства в дела Кореи. Напротив того, продолжение авантюры Безобразова и Комп. в Корее грозило разрывом. Такое заключение и было мною телеграфировано в Петербург.

Между тем после моего отъезда на Дальний Восток опасность разрыва с Японией из-за корейских дел значительно возросла, особенно когда 7 мая министр финансов [157] заявил, «что после объяснения со статс-секретарем Безобразовым, он по существу дела не стоит с ним в разногласии».

В Порт-Артуре на бывших совещаниях Алексеев, Лессар, Павлов и я дружно высказались за придание предприятию на Ялу чисто коммерческого характера. Мною заявлено было мнение о необходимости вовсе прекратить его. Я добился отозвания нескольких офицеров, участвовавших в предприятии, и предложил подполковнику Мадритову, заведовавшему военно-полицейской частью предприятия, подать в отставку или бросить несоответственную, по моему мнению, для офицера, носящего мундир Генерального штаба, деятельность. Мадритов выбрал первое. Все военные требования, предложенные адмиралом Алексеевым, по обсуждении их совместно со старшими начальниками войск, на Квантуне были выполнены с большой быстротой (представления и распоряжения делались из Порт-Артура). Уже осенью 1903 г. я получил благодарность от адмирала Алексеева за быстрое приведение этих мер в исполнение.

Ввиду выраженного мне неоднократно адмиралом Алексеевым мнения о том, что он совершенно против безобразовских предприятий и всеми силами сдерживает их и что он, Алексеев, убежденный сторонник мирного соглашения с Японией, я отправился из Порт-Артура в июле 1903 г. в Петербург с полной надеждой, что устранение разрыва с Японией вполне в наших руках.

Свои заключения по поездке на Дальний Восток я изложил в особой записке, представленной 24 июля 1903 г., в которой с полной откровенностью излагал и мнение, что если мы не положим конец неопределенному положению дел в Маньчжурии и авантюристической деятельности Безобразова в Корее, то должны ожидать разрыва с Японией. Записка эта была в копиях доставлена министрам финансов и иностранных дел и встретила их полное одобрение.

Записка эта получила неизвестным для меня путем огласку. Некто Рославлев в статье «Кто более», напечатанной в газете «Рассвет» (1905, №92, 11 июня), задался [158] целью доказать, что и я должен быть поставлен в числе лиц, виновных в разрыве с Японией, ибо из боязни Безобразова подписал журнал, составленный в Порт-Артуре, которым авантюра на Ялу ставилась под покровительство русских войск, а благодаря этому приостанавливалось очищение Южной Маньчжурии.

Статья Рославлева была перепечатана во многих русских и иностранных газетах, и никакого опровержения помещенных в ней вымышленных данных о вышеупомянутом фантастическом журнале, подписанном мною в Порт-Артуре, не было.

Ввиду полученной особой гласности статьи Рославлева и тяжести возведенного на меня обвинения, привожу некоторые строки из этой статьи.

В газете «Рассвет» № 92 помещены, между прочим, следующие места моей записки, представленной по возвращении из Дальнего Востока:

«Вследствие наших действий в бассейне Ялу и образа действий в Маньчжурии, в Японии развилось серьезное против нас возбуждение, которое, при неосторожном

шаге с нашей стороны, может разразиться войной... Исполнение плана действий статс-секретаря Безобразова приводит неизбежно к нарушению нашего соглашения с Китаем 26 марта 1902 г. и неизбежно должно привести к осложнениям с Японией... Деятельность статс-секретаря Безобразова в конце прошлого и начале нынешнего года вела именно к нарушению договора 26 марта и к разрыву с Японией... По просьбе Безобразова ген.-ад. Алексеев выслал в Шахецзы охотничью команду и оставил войска в Фынхуанчене. Этим было положено приостановление очищения Мукденской провинции... Из других деятелей лесного предприятия более других причинял заботы ген.-ад. Алексееву д. с. с. Балашев, настроенный так же воинственно, как и Безобразов. Если бы ген.-ад. Алексееву не удалось задержать депешу Балашева к шт.-кап. Бодиско о том, чтобы он переловил японцев, наказал их публично и действовал бы залпами, то на Ялу уже разыгрался бы кровавый эпизод, [159] который, впрочем, к сожалению, может произойти и ныне ежедневно... В бытность мою в Японии я хорошо ознакомился, с какой нервной тревогой относятся там к нашей деятельности в Корее, как преувеличивают наши намерения и готовятся с оружием в руках выступить в защиту своих интересов в Корее. Наша активная там деятельность приводит японцев к убеждению, что Россия приступает к следующей части своей программы на Дальнем Востоке, к поглощению вслед за Маньчжурией и Кореи. Настроение в Японии настолько возбуждено, что, я полагаю, без мудрой осторожности генерал-адъютанта Алексеева, если бы он дал ход всем предположениям Безобразова, мы были бы теперь, вероятно, в войне с Японией... Предполагать, что несколько сот запасных солдат с несколькими офицерами, занятых рубкой леса на Ялу, могут принести особую пользу в борьбе нашей с Японией, нет оснований. Ничтожную в военном отношении пользу нельзя сравнить с опасностью, которую лесное дело на Ялу представляет, поддерживая возбуждение умов в Японии... Достаточно сказать, что, по мнению генерал-адъютанта Алексеева и по дружному мнению наших послов в Пекине, Сеуле и Токио, это лесное предприятие может вызывать войну с Японией. К этому мнению вполне присоединяюсь и я».

«Так горячо, красноречиво и прозорливо осуждал Куропаткин авантюру на Ялу, так ясно видел он на политическом горизонте ее гибельные для России последствия. Но почему же этот ясновидец, этот смелый обличитель не поставил своего я на совещаниях в Порт-Артуре, а ограничился одними колкостями по адресу Безобразова и подписал журнал, которым ялинская авантюра отдавалась под покровительство русских войск, чем фактически приостанавливалось очищение Южной Маньчжурии? Почему остальные члены совещания, разделявшие мнение Куропаткина о гибельности безобразовских авантюр и ожидавшие с минуты на минуту разрыва с Японией, не воспрепятствовали на тех же июньских совещаниях в Порт-Артуре безобразовским политическо-экономическим оргиям, [160] а вкупе с генералом Куропаткиным подписали свои имена под журналом, ставившим безобразовские авантюры в ряд полезных государственных предприятий, устанавливавшим вероломную политику к Китаю, Корее и Японии и тем положившим первый камень неизгладимому позору этой войны? Почему? Да только потому, что тогда Безобразова все боялись».

Такие обвинения, получившие обширную огласку, требуют объяснения. Совещания в июне 1903 г. в Порт-Артуре по маньчжурскому и корейскому вопросам имели целью изыскание способов к мирному разрешению этих вопросов без ущерба достоинства России. В совещании принимали участие, кроме меня и адмирала Алексеева, посланник в Китае действ, статский советник Лессар, посланник в Сеуле камергер Павлов, генерал-майор Вогак, статский советник Безобразов и чиновник по дипломатической части Плансон. Всем нам была известна воля государя императора, дабы наши начинания на Дальнем Востоке не вызвали войны. Необходимо было извлекать способы к выполнению высочайшей воли.

Взгляды на эти способы были различны, но по основным вопросам состоялось полное соглашение, в том числе:

А. По маньчжурскому вопросу.

В заключение совещания по вопросу о Маньчжурии 20 июня значится: «Ввиду чрезвычайных трудностей и огромных расходов по управлению, неизбежных в случае присоединения к России Маньчжурии, таковое присоединение всеми членами совещания признано принципиально нежелательным не только в отношении всей, но даже одной северной ее части».