Русское братство
Шрифт:
Но ведь не за ним же охотились убийцы?! Им нужен был Губерман! А он был еще жив! Охотники перепутали его, майора ФСБ Максима Степаненко, с Губерманом. Теперь они постараются убрать обоих. Степаненко — ненужный свидетель.
Губерман успел столько рассказать! А сколько еще знает?! Его нужно было во что бы то ни стало спасти! Действовать нужно молниеносно!
Степаненко метнулся к столу, нагнулся, взял Губермана за шиворот и рванул вверх, пистолетом указывая путь вверх, в люк.
— Быстро! Вверх.
Губерман успел немного
Уже скрипнула первая, наружная дверь, затем кто-то ударом ноги распахнул ее. Степаненко не раздумывая три раза подряд выстрелил в предбанничек. Послышалось матерное ругательство. Степаненко еще выстрелил несколько раз подряд, подталкивая Губермана пистолетом, чтобы тот взбирался на стол. Но тот все еще возился со своим пиджаком. Не теряя ни секунды, Степаненко прыгнул на стол, на ходу оттолкнулся прыжковой ногой, вцепился в край люка, быстро поджался на руках и взметнул тело наверх. Через секунду он был уже на свежекрашеном полу первого этажа.
Вслед за ним наверх вылетела папка под крокодиловую кожу с молнией из желтого металла. Черт побери! Знакомая вещь! Да ведь это папка Колешко.
Степаненко свесился в люк и протянул руку уже стоявшему на столе Губерману. Тот, к его удивлению, протянул вначале пиджак. Степаненко схватил пиджак и в сердцах швырнул его обратно, вцепился в руки Губермана и стал тащить его наверх. В любую секунду убийцы могли открыть огонь из предбанничка или же просто швырнуть в помещение гранату через разбитое выстрелами окно.
Но Губерман, по-звериному осклабившись, вырвался из рук Максима, нагнулся, схватил пиджак, что-то вытащил из внутреннего кармана и только тогда протянул руки вверх. Степаненко немного позже понял, почему бизнесмен возился с пиджаком. Он достал из него небольшую, толстенькую замызганную от частого и длительного уже употребления записную книжечку, которую и держал в руках, когда Степаненко стал тащить его вверх.
Ну до чего же грузен был Губерман! Будь он полегче, Степаненко запросто выхватил бы его из люка. Но пока он тянул его, раздалась шипящая, словно плюющаяся автоматная очередь. Ноги, таз, даже живот Губермана, все еще остающиеся в полуподвальном помещении, были прошиты пулями.
Степаненко почувствовал: по телу Бориса Исааковича пробежала ужасная конвульсия. Он стал почему-то в три раза тяжелее, но Степаненко все же втянул несчастного бизнесмена наверх. Тот судорожно вцепился в него, широко раскрыв рот от боли и удивления.
Степаненко быстро оценил ситуацию. Ясное дело, они станут добивать Губермана, чтобы быть уверенными в его смерти. Кроме того, им не нужен свидетель, то есть он, Степаненко. В любой момент кто-либо из бандитов мог показаться или в окне, или войти на первый этаж через известную им дверь. Ведь это они совсем недавно ходили по первому этажу!
Надо уходить, уходить через окна, выходящие в заросший внутренний двор: высокая крапива и лебеда заглядывали внутрь оконных проемов.
Степаненко, не выпуская пистолет, ухватил Губермана под обе руки и потащил его к окну. Но дотащить не успел. В окне, расположенном с торца здания, как раз над входом в полуподвальное помещение, мелькнула тень, и в следующее мгновение раздался уже знакомый сталистый, харкающий звук.
Губерман дернулся в его руках, прошитый еще одной очередью, а Степаненко, бухнув наугад из пистолета в сторону окна, инстинктивно залег за обмякшее тело бизнесмена, прикрываясь им как своего рода защитным барьером.
Это было нехорошее движение, эгоистическое — прятаться за другим, но в тот момент Степаненко не был способен ни размышлять, ни давать моральные оценки собственным поступкам.
Жуткий, мертвящий страх овладел им, когда раздалась автоматная очередь и он мгновенно понял, а скорее позвоночником почувствовал: в пустой гулкой комнате, на голом, скользком, недавно выкрашенном, с еще не совсем высохшей краской полу перед шестью или восемью настежь распахнутыми окнами он отличная мишень. Тем более мишень, что в руках пистолет с пустой обоймой — при последнем выстреле затвор с клацающим звуком отошел в заднее крайнее положение.
Но все это Степаненко сообразил, а, вернее, вспомнил потом. В данный момент, ощущая конвульсии умирающего бизнесмена, он понял, что в любой момент из любого из окон могла ударить автоматная очередь. Максим отвалил Губермана от себя, быстро перезарядил обойму и несколько раз выстрелил по окнам, не давая противнику возможности высунуться.
Степаненко еще намеревался добраться до люка, возле которого лежала знакомая папка с молнией из желтого металла, но шальная очередь заставила его вновь залечь за Губермана.
Пули прошли верхом. Степаненко выстрелил в окно, опять наугад, для острастки нападавших. Бизнесмен кончался, с хрустом сжимая в ладони записную книжечку. Степаненко вырвал ее из рук бизнесмена, в два прыжка достиг окна, оперся ладонью на подоконник и прыгнул в заросший крапивой внутренний дворик. Он не думал о том, что мог оставить отпечатки пальцев на этом чертовом подоконнике (или думал, но выбора у него не было — надо было на что-то опереться, не нырять же вперед головой на какую-нибудь кучу битого кирпича). Времени на раздумывание не было. Он спасал собственную жизнь.
Сиганув через дворик, Степаненко переметнулся через забор и очутился в густом вишняке. Он присел и осмотрелся. Недалеко стоял старый дом, расположенный посередине глухого, заросшего сада. От улицы усадьба отгорожена высоким, почти двухметровым дощатым забором.
Степаненко приник к щели, чтобы понаблюдать за домом, откуда он только что убежал.
Вот в глубине комнаты мелькнула фигура одного из бандитов. Вот он настороженно выглянул в окно. Стандартное настороженное лицо. Славянин, блондин.