Русское масонство в царствование Екатерины II
Шрифт:
3 сентября в 7 часов утра Рейхель с двумя братьями отправился на квартиру Елагина, чтоб застать его до его отъезда в Царское Село к императрице. «Однако предварительно, — писал Рейхель в берлинскую ложу, — я оставил акты в коляске и заставил его выдать вперед расписку; только тогда принес я их наверх и отдал ему».
3 сентября вечером на собрание ложи Гарпократа явились И. П. Елагин и представители его лож — Н. И. Бутурлин и И. Б. Леццано. «И из них на Елагина все то надели, что принадлежит до великого Государственного Мастера, и снабдили тремя актами».
Через месяц Елагин сообщил Великой Национальной Ложе в Берлин, что он счастлив видеть «во всей России одного пастыря и одно стадо».
Всего под главенством Великой Провинциальной Ложи объединилось тогда не менее 18 лож [94] .
В
94
Из старых Рейхелевых лож не присоединились к соглашению Аполлон и Озирис.
В связи с этими последними поколебалось мирное существование всякого масонства вообще. После издания «Устава благочиния» (1782 год) закрыл свою ложу Скромности П. И. Мелиссино.
Через два года, когда деятельность московских масонов вызвала острое раздражение Екатерины, счел благоразумным прекратить свою деятельность и Елагин. В 1784 году «работы» всего союза были «приостановлены по собственному побуждению гроссмейстера (Елагина) и с согласия членов лл., но без приказания со стороны высшего правительства; вследствие чего благочестивая императрица, чрез гроссмейстера ордена, всемилостивейше удостоила передать ордену, что она, за добросовестность его членов избегать всякого сношения с заграничными масонами, при настоящих политических отношениях, не может не питать к ним полного уважения» [95] .
95
Сам Елагин ставит свое поведение в зависимость именно от преследований, которые навлекла на себя «карлсбадская» Шварцева система в Москве. По словам Елагина, московские масоны «навлекли, как себе, так и всем вообще свободным каменщикам великую скорбь и гонение. Сие было виною, что и закрыл на время великую провинциальную ложу и частные посещать перестал».
После этого лишь немногие частные ложи продолжали «работы» вне всяких широких союзов (без перерыва шли «работы», например, ложи Урании). Новая Елагина организация сложилась только в 1786 году.
4. Рыцарство
Рейхелева система не могла удовлетворить наиболее рьяных последователей масонства. Она не сообщала никаких секретных познаний, устремляя главные усилия на предварительные моральные упражнения. Она не была также достаточно блестящей по внешности, не привлекала обещаниями особой организации высших управляющих градусов. «Слабое наблюдение» остановилось как бы на перекрестке между двумя путями, один из которых вел к тайным знаниям, а другой к высшим степеням. Первый путь обещало своим адептам розенкрейцерство, второй — рыцарство.
Рыцарство (или «Строгое наблюдение») давно уже пыталось утвердиться в России. Около 1762 года переселился из Флоренции в Петербург резчик на камне Лоренц Наттер (умер в 1763 году), состоявший во Флоренции членом ложи лорда Саквиля. Наттер был предшественником и единомышленником известного Штарка. Сам Штарк жил в Петербурге в 1763–1765 годах; в это время он был учителем в Petrischule и второй раз в 1768 году. Уже в первый свой приезд он, совместно с шотландцем лордом Вильямсом, устроил в Петербурге капитул «Строгого наблюдения». Вильямс подчинен был тайному Комитету начальников ордена, находившемуся в Германии. Членом этого комитета был, между прочим, позднейший начальник наших розенкрейцеров Вёльнер. Во второй приезд в Петербург Штарк обновил капитул, наименовав его Фениксом.
«Строгое наблюдение», согласно масонской традиции, продолжало дело средневекового ордена Рыцарей Храма (Тамплиеров), изничтоженного в 1314 году усилиями Римского Папы и французского короля. Образ сожженного на костре гроссмейстера Якова Моле послужил яркими символом для масонской мысли XVIII века.
Пользуясь представлениями литературы XVII–XVIII веков о храмовниках, «возобновители ордена» построили свою систему на преобладании высших градусов и строгом подчинении низших.
Благодаря такой организации орден легко делался пригоден для всякого рода политических интриг (в Англии им пользовались сторонники Стюартов, в Швеции — искатели переворота в пользу неограниченной королевской власти вроде Пломенфельдта). Всеми эффектными приемами своей «рыцарской» бутафории и терминологии орден Храмовников служил к объединению высшего дворянства.
30 сентября 1776 года (то есть менее чем через месяц после соединения Елагина с Рейхелем) кн. Александр Б. Куракин отправился в Стокгольм для объявления королю Швеции вторичного брака Павла Петровича. Этой поездкой воспользовалась русская Провинциальная Ложа [96] . Она вручила Куракину письмо к стокгольмской Главной Ложе, прося посвятить Куракина в тайны шведского ордена и снабдить его истинными актами. В Стокгольме Куракин и сопровождавший его Г. П. Гагарин были посвящены в высшие степени и вернулись весной 1777 года в Петербург с некоторыми полномочиями и актами. По рассказу Бебера, большую роль в этом играл Георг Розенберг, который со своей ложей Аполлона оставался вне соединенной ложи Елагина — Рейхеля. Через барона Пфейфа, члена л. Аполлона, Розенберг вступил в письменные сношения с братом его, игравшим роль в шведском капитуле. Брат Георга Розенберга, Вильгельм, также способствовал переговорам, находясь в Стокгольме в качестве секретаря при посольстве Куракина. Куракин не привез, однако, в Петербург важнейших бумаг шведской системы, касавшихся управления орденом в России. Эти бумаги должен был доставить в Петербург летом 1777 года шведский король Густав III. Густав действительно приехал в конце июня в Петербург; в честь его устроены были торжественные празднества в Розенберговой ложе Аполлона.
96
Во главе которой теперь рядом с Елагиным стоял родственник Куракина гр. Н. И. Панин.
Личное вмешательство Густава не устранило, однако, каких-то внутренних трений, мешавших окончательному установлению шведской системы в России. В письмах к А. Б. Куракину от 23 августа и 5 сентября депутат стокгольмской ложи Кауниц-Ритберг сообщает о том, «что окончание дела еще задерживается».
По-видимому, трения происходили из-за вопроса о лицах, которые должны были стать во главе ордена в России. Вероятно, герцог Зюдерманландский, начальник шведского масонства, хотел видеть переход под свое начальство всей существующей системы русского масонства вместе с великим мастером Елагиным; о том же, верно, «негоциировал» и посланный от петербургской Великой Ложи Куракин. С другой стороны, Розенберг должен был хлопотать о совершенно новой организации, в которой он мог бы получить больше значения. Ему косвенно содействовал своею нерешительностью и сам Елагин.
Елагин первоначально готов был на переход в шведскую систему со всей налаженной организацией русского масонства. В этих видах он сам перевел привезенные ему Курагиным шведские акты; на первом листе книги, содержащей один из этих переводов, Елагин записал имена кандидатов на должности, открываемые новой системой.
В этом реестре как среди братьев четвертой степени («избранных» или шотландских товарищей) и пятой степени («мастеров шотландских»), так и в «капители» названы все руководители соединенной Рейхелево-Елагиной Великой Ложи: великий мастер Елагин, наместный великий мастер Панин, великий секретарь Лукин, 1-й надзиратель Мелиссино, 2-й надзиратель Щербачев и др. Куракин и Гагарин поименованы далеко не на первых местах (на 13-м и 14-м в первом реестре, 14-м и 15-м — во втором, 6-м и 8-м — в третьем).
К этим прежним руководителям думал обратиться сначала и Кауниц-Ритберг: он просил Куракина сообщить содержание одного из своих писем «сенатору Елагину» и «генералу Мелиссино» наравне с князем Гагариным.
Скоро Кауниц-Ритберг мог, однако, убедиться в недостаточно искреннем отношении Елагина ко всему предприятию. «Очень сожалею, — пишет Кауниц Куракину от 5 сентября 1777 года, — что г. Елагин передал вам только вчера письмо, которое я имел честь писать к вам уже давно».
После долгих колебаний и задержек Елагин наконец отказался от гроссмейстерства в шведской системе. Вероятно, придворные соображения решили для него вопрос: отмеченная живым участием друга цесаревича Куракина шведская система сразу была холодно встречена Екатериной.