Русское

Резерфорд Эдвард

Оба брата внимали с почтением.

– Из тех доходов, что я получаю от имений, дарованных мне князем, я оставляю себе половину. Вторая половина доходов предназначена моим сыновьям. – Он вздохнул. – По обычаю, я должен был бы оставить большую часть Святополку, а меньшую – Иванушке. Но поскольку Святополк уже получает немалый доход от князя Владимира, тогда как у Иванушки пока нет почти ничего, и поскольку доходы, которыми я могу наделить вас, весьма ограничены – я передаю вам обоим равные доли.

Он замолчал, словно устал после принятия

нелегкого решения.

Иванушка уставился в пространство, не в силах поверить своей удаче. Святополк безмолвствовал.

Когда Святополк наконец нарушил молчание, то в голосе его зазвучали ледяные нотки.

– Отец мой, благодарю тебя и склоняюсь пред волей твоей, – тихо промолвил он. – Я служил своему князю и своей семье. Но справедливо ли, что Иванушка, который не сделал ничего путного, вот разве что навлек позор на всех нас, и долги которого мы только что заплатили, получит столько же, сколько и я?

Игорь не отвечал, но Иванушка догадался, что его гнетет та же самая мысль.

Он опустил голову. Святополк сказал правду. И он мог понять гнев старшего брата. Пока он не появился вновь, так сказать восстав из мертвых, все небольшое состояние Игоря должен был унаследовать Святополк. А сейчас его лишают половины того, что причитается ему по закону, – и все из-за глупого бездельника.

– Я уже принял решение, – отрывисто произнес Игорь, давая понять, что далее обсуждать с сыновьями наследство не будет.

На прощание Святополк бросил на Иванушку один-единственный взгляд, в котором тот безошибочно прочитал себе смертный приговор.

Только на следующий день, сидя в уголке рыночной площади, Иванушка обдумал и сделал свой выбор.

Его потрясла давешняя беседа, последний взгляд Святополка и выражение его лица. «Неужели он и вправду так ненавидит меня, и все из-за денег?» – гадал он. Произошедшее с особой силой напомнило ему о том открытии, что сделал он во время своего долгого выздоровления. «Ибо когда я скитался по свету, воруя и претерпевая ужасный зимний холод, – размышлял он, – я думал, что у меня ничего нет. В конце концов, я решил покончить с собой. Только когда я вернулся и обрел любовь своей семьи, мне снова захотелось жить. Выходит, истинно глаголят проповедники: „Зачем этот мир, если в нем нет любви?“» И постепенно к нему пришло осознание того, что сама жизнь есть любовь; смерть же есть отсутствие любви, вот и все.

И потому в тот день, обдумав гнев и обиду брата, он наконец заключил: «Зачем мне богатое наследство, если, принимая его, я навлекаю на себя ненависть брата? Лучше я обойдусь без своей доли. Лучше я откажусь от нее, пусть Святополк возьмет ее себе. Господь обо мне позаботится». И, довольный тем, что выбрал единственно разумный путь, хотел было пойти дальше.

Как вдруг почувствовал, что кто-то тянет его за рукав, и, обернувшись, к своему удивлению, увидел коренастого смерда, который, улыбаясь, смотрел на него.

– Это ведь тебе я деньги отдал, – усмехнулся он.

– Вот именно, – радостно подтвердил Щек. – А смею ли я спросить, чем это ты так опечален, боярский сын?

У Щека были все основания чувствовать себя счастливым. Он не только выкупился из кабалы, но и, спасибо своей тайной сокровищнице, ожидал, что сможет откладывать понемногу деньги. Он рад был снова увидеть этого странного юнца, хотя бы для того, чтобы поблагодарить. А поскольку их уже связывали совместные испытания, а больше поговорить ему было не с кем, Иванушка поведал смерду все, как есть.

«Какой же хороший этот боярский сын! – думал Щек, слушая его историю. – У него доброе сердце. А кроме того, – напомнил он себе, когда Иванушка завершал рассказ, – ему я обязан своей свободой».

Поэтому, когда Иванушка замолчал, смерд понял, что ему надобно сделать.

– А ты не отказывайся от всего, боярский сын, – посоветовал он. – Батюшке твоему принадлежит имение Русское, бедное-пребедное. Но, может быть, я сумею его и побогаче сделать. Если хочешь отказаться от своей доли наследства, попроси у батюшки только деревеньку Русское вместе с лесами, что к северу от нее будут, – добавил он.

Иванушка кивнул. Русское ему нравилось, и замысел смерда пришелся ему по вкусу.

Когда тем же вечером Иванушка сообщил отцу и Святополку о своем решении, старший брат не поверил своим ушам.

– Ты хочешь получить в наследство Русское? – переспросил Игорь. – Хочешь жить на одни доходы от этой жалкой деревушки? Ты же с голоду умрешь!

– Ничего, как-нибудь справлюсь, – бодро ответил Иванушка.

– Как знаешь, – вздохнул Игорь. – Одному Господу известно, что с тобой делать.

«Слава богу, – подумал Святополк, – мой братец – дурачок».

И со сладкой улыбкой подошел к Иванушке и поцеловал его в щеку.

А спустя еще два дня Иванушка поразил отца, обратившись к нему с весьма смелой просьбой:

– Поди к князю Владимиру, батюшка, и посватай за меня саксонку, приближенную девицу его супруги. Он распоряжается ее судьбой, он ее опекун.

Игорь изумленно уставился на сына, утратив дар речи. Юнец отказался от большей части своего наследства, прекрасно зная, что молодой Мономах, отечески опекавший молодую саксонку, не выберет ей в мужья бедняка. Но если бы только этим все и исчерпывалось…

– Бедный мой мальчик, – грустно ответил он, – разве ты не знаешь, что вчера ее руки просил Святополк?

Иванушка мгновенно помрачнел, но потом лицо его приняло задумчивое выражение.

– Все равно, батюшка, посватай ее за меня, – наконец промолвил он.

– Хорошо, – согласился Игорь.

Но когда Иванушка ушел, он со вздохом сказал сам себе: «Боюсь, и правда приходится признать, что младший мой сын – дурачок».

Ответ Мономаха был получен через два дня. Как всегда, он был доброжелателен и разумен.