Рузвельт
Шрифт:
— И какие у тебя любимые носки?
— Сиреневые носки с коровами, конечно же. С ними меня я уйду в последний путь.
— Надеюсь, последний путь будет вызван не грибком, — смутился он.
Мы еще немного поговорили на тему моей носочной религии, держа курс в направлении парка, расположенного недалеко от церкви. Я прижимала сэндвичи к груди, как новорожденного ребенка. Хруст крафтовой бумаги помогал мне отвлечься.
— Вообще-то, я думал, что опоздаю. Долго искал, где припарковаться. — сказал Артур.
При каждом
— Надеюсь, ты позвал меня не на свидание. — пробормотала я.
Я пыталась не переборщить с прижиманием к себе сэндвичей. Иначе через несколько минут они сплющатся и оставят жирное пятно на моем топике.
— Что плохого в свиданиях?
— Ничего. Кроме того, что я на них не хожу.
— Почему?
— В моей жизни и без того куча неловких моментов. Незачем к ним добавлять еще и свидания.
— Это не свидание, если тебе так будет проще.
— Гораздо проще. Спасибо. — нервно улыбнулась я. — К тому же, мы будем не одни. Хочу познакомить тебя с дядей Перси.
— А я думал, что знаю уже всю твою семью. — усмехнулся Артур.
— Только вершинку айсберга. — закатила глаза я.
Дядя ожидал меня в нашем старом месте в самом центре парка. Его фланелевой рубашке было уже лет десять, не меньше. Столько же, сколько клетчатой кепке-уточке, шраму на виске и дружелюбной улыбке, с которой он всегда меня встречает.
— Привет, дядя Перси! — передав пакет с сэндвичами Артуру, я с разбега ринулась к нему в объятия.
— Привет, крошка, — засмеялся он, легко приобнимая меня одной рукой.
Второй руки у Перси не было. Ее оттяпали хирурги, когда пять лет назад на стройке его правую конечность по локоть придавило подъемником.
С дядей Перси я познакомилась даже раньше, чем с Чарли. Гуляя однажды по парку я нашла его здесь, на этой самой скамейке, перебирающего струны маленькой гавайской гитары. Меня так зачаровала мелодия, что я даже не заметила, как остановилась и уставилась на него во все глаза. Не прекращая играть, он улыбнулся мне — один из его передних зубов был серебряным. В тот день он прогулялся со мной по парку, купил мороженное и начал учить играть на гитаре. Каждую первую пятницу месяца.
Конечно, после инцидента с рукой он был раздавлен. Но все равно приходил. Его легендарная укулеле внезапно перекочевала ко мне, я к тому времени уже неплохо умела на ней играть. Именно она и покоится на кресле у меня в комнате и по сей день.
— Ты привела друга? — удивился Перси, глядя на Даунтауна. — Или это Хайд вымахал на целый фут?
— Это Артур, дядя. — представила его я.
Они пожали друг другу руки.
— Тебе даже доверили сэндвичи? — усмехнулся дядя. — Ну что ж, друзья Тэдди — мои друзья. Присаживайся, сынок.
Прежде чем рухнуть на скамейку,
Я лишь пожала плечами, поймав удивленный взгляд дяди Перси.
Мне тоже удалось усесться не с первого раза. Длина моих шорт оставляла желать лучшего, и я не знала, какую позу принять, чтобы не смахивать на стриптизершу, которой принадлежала вся эта одежда.
Резко выдохнув, я все же разместилась на скамейке, скрыв ноги под пакетом с сэндвичами и плетеной сумкой.
Мы с Артуром сидели по обе стороны от дяди Перси, пока он рассказывал про рождение внука, когда тот запутался в пуповине, про то, как встретил свою жену в баре и про жизнь в Нью-Йорке в восемьдесятых. Все те истории, которые я слышала сотню раз, а Артур не слышал еще никогда.
Даунтаун переводил зачарованный взгляд с дяди Перси на меня и улыбался.
— Вы схомячили все сэндвичи по дороге или решили помереть с голоду? — неожиданно прервался Перси. — Я требую свою дневную дозу поджаренной индейки и плавленого сыра.
Как ни странно, на шортах-стрингах мои мучения не закончились. Развернув из фольги свой сэндвич, я столкнулась с еще одной дилеммой. Пока Дядя Перси и Артур вгрызались в хлеб, я так и сидела с выпученными глазами и крафтовым пакетиком в руках.
— Что такое? — спросил Артур, конечно же, сначала тщательно все прожевав и проглотив.
— Не мог бы ты отвернуться? — попросила я.
— Тебя тошнит?
— Нет, но тебяточно стошнит, если увидишь, как я пожираю сэндвичи.
— С чего ты взяла?
Ела я совсем не как леди — оттопырить мизинец я могла только для того, чтобы хоть какой-то из пальцев не был заляпан острым соусом, и при необходимости, я могла бы почесать им глаз. Половина из того, что я ела, обычно летело куда-то мимо рта, и в итоге я оказывалась тонущей в крошках, использованных салфетках и с засохшим пятном на подбородке.
При посторонних я старалась сдерживать свой зверский аппетит. Потому что лучше умереть с голода, но в чьих-то крепких объятиях, чем схорониться в одиночестве среди пустых банок от «Нутеллы».
— Просто поверь мне на слово. — вздохнула я, бессильно откидываясь на спинку лавочки.
— Когда это ты стала такой стеснительной? — спросил дядя Перси.
— Я не стесняюсь! — щеки у меня все же предательски порозовели. — Просто берегу вас, глупцы. Зрелище все-таки не для слабонервных.
— Мы едим здесь уже больше десяти лет, Тэдди!
Я стушевалась на своем месте. Урчание моего желудка перебивало даже звуки полицейской сирены вдалеке.
Артур отложил свой сэндвич. Густав действительно постарался ради Даунтауна — положил ему лосось, пармезан, кучу непонятной травы с необычным соусом. Выглядело по-королевски.