Рваные валенки мадам Помпадур

Донцова Дарья

– Я сделала операцию, сбегала к врачу, который восстанавливает девственность.

– Ясно… – бормотнула я.

Люба вынула из сумки пудреницу и посмотрела в зеркальце.

– У Нади самая обычная внешность, у нас с мужем тоже. Бутров представитель населения средней полосы России. Ни больших носов, ни узкого разреза глаз, ни смоляных кудрей ни у кого из нас нет. Будешь смеяться, но основная часть наших друзей говорит: «Надюха – вылитый Ванька». И она привычки его заполучила – как папу, ее от соленых помидоров за уши не оттащить. Девочка обожает острое, маринованное, муж тоже приходит в восторг

от таких закусок. До того дня, когда стала оформлять медкарту для детского сада, я и сама не предполагала, что она дочь Алексея. Но пошли по кабинетам, попали к ортопеду, а та воскликнула:

– Вот намучится бедняжка, когда захочет в юности туфли на каблуках носить.

– У Надюши какая-то болезнь? – забеспокоилась мать.

Доктор подняла левую ножку девочки:

– Смотрите на суставы пальцев. При помощи одного они прикрепляются к стопе, потом идет второй сустав и третья фаланга с ногтем. Чтобы человек мог нормально ходить, нужны все три. Поэтому мы легко встаем на цыпочки и вообще шагаем без проблем. У вашей дочери на третьем пальчике второго сустава нет. Редкий дефект, я за двадцать лет работы с ним не встречалась, вот шестипалости нагляделась.

– Надя калека? – испугалась Люба.

– Бог с вами, конечно нет, – замахала руками врач, – ребенок передвигается нормально. Но ей навряд ли удастся стать балериной, фигуристкой или канатоходкой. Все виды деятельности, где на пальцы ног приходится большая нагрузка, девочке противопоказаны. И с огромной долей вероятности, у нее будут часто болеть ноги от каблуков или узкой обуви. Дефект этот генетический. У кого-то из вашей семьи тоже нет второго сустава.

Любаша посмотрела на Надюшу и сразу все поняла. Алексей Бутров предпочитал носить один вид ботинок – замшевые мокасины. Как-то раз Любочка упрекнула его:

– Алексей, к строгому костюму, черному, с белой рубашкой, требуются кожаные туфли, а не растоптанные тапки.

Бутров смущенно улыбнулся:

– И у меня, и у моей мамы на одном из пальцев левой ноги отсутствует сустав. Вроде ерунда, но в тесной обуви стопу ломит от боли. А мама не может носить шпильки.

Слегка прибитая этим открытием, Люба вернулась домой. Она ничего не рассказала ни Ивану, ни свекрови, ни своей матери. С той поры она стала покупать Надюше туфельки на размер больше: не хотела, чтобы девочка жаловалась на боль. Через пару месяцев Люба, зайдя в гости к Гале, пошла помыть руки, вытащила из расчески, валявшейся на раковине, несколько волосков Алексея Николаевича и отправилась с ними и мазком из Надиного рта в лабораторию. Результат подтвердил ее подозрения – Надежда родная дочь Бутрова.

Люба выкинула результат анализа и постаралась забыть о том, что выяснила. Тогда уже страсть к Алексею Николаевичу угасла, а отношения с мужем из ровных начали перерастать в любовные. У них появился сын Сережа, роман с профессором подернулся дымкой воспоминаний. Галя являлась лучшей подругой Добровой, Бутров помогал бывшей любовнице завоевать авторитет в научном мире. Кому нужна правда? Она разобьет две семьи, сделает несчастным Сережу, нанесет психологическую травму Наде. Любаша предпочла сохранить статус-кво.

Доброва замолчала, схватила со стола вазочку с салфетками, вытряхнула из нее парочку и воскликнула:

– Надеюсь,

теперь понятно, почему я отказываюсь сдавать костный мозг?

– Нет, – ответила я.

Люба смахнула салфетки на пол.

– Ваня в качестве донора не подошел, и понятно почему, он не родной отец Нади. А я, вот горе, не гожусь для дочери. С Сережей наш костный мозг совпал идеально, но мальчик все равно умер. А в случае с Надей я бесполезна. Да, как правило, мать самый подходящий донор для своего ребенка, но в нашем случае такое правило не сработало. Помнишь, ты говорила про рождение нового малыша? Что его донорство может спасти Надю?

Я молча кивнула, Люба нагнулась, собрала с пола салфетки, сложила их аккуратной стопкой на краю стола и посмотрела на меня:

– Поняла?

Я снова кивнула. Конечно, бесполезно рожать от Ивана, надо заводить младенца от Алексея Николаевича.

Доброва опустила голову на сложенные руки.

– Я попалась, как мышь в западню. Выхода нет.

– Если судьба захлопнула дверь, ищи открытую форточку, – сурово сказала я. – Немедленно отправляйся к Бутрову.

– Зачем? – тоскливым голосом произнесла Люба.

– Ты дура? – вскипела я. – Он может стать идеальным донором для Нади.

– Нет, – мрачно сказала Люба. – Алексей Николаевич не подходит!

– Он ходил в лабораторию? – налетела я на Любу. – Не нервничай, мы все уладим, поговорим с врачами, они скажут Ивану, что костный мозг изъят у матери. Ты ляжешь в клинику на глазах у мужа, Бутрова доставят в больницу тайком. Всю организацию я возьму на себя. Ну? Почему ты не рада? Скорей звони профессору.

Доброва вытащила из сумки блистер, выщелкнула из фольги таблетку, проглотила ее и прошептала:

– У Алексея Николаевича онкология. Сейчас он проходит химиотерапию. О каком костном мозге может идти речь? Единственная надежда, что дочке подыщут постороннего донора, но пока его нет. Может, ее состояние улучшится после курса нового лекарства и Надюша выживет? Один Господь знает, что произойдет. Остается только молиться.

Я уставилась на собеседницу.

– Ты уже сдавала анализ. Правильно?

– Да, – прошептала Люба, – тайком, в частной лаборатории.

Я уцепилась за последнюю надежду:

– Там не могли ошибиться?

Доброва криво усмехнулась:

– Нет.

– И ты не хочешь рассказывать Ивану правду, – протянула я, – поэтому не спешишь в больницу!

Люба облокотилась о стол:

– Правду? Какую? Что молодая девушка, неопытная глупышка, влюбилась в профессора, родила от него ребенка и думала, что ученый – ее вечный Ромео? Бутров только мой друг. Иногда гляну на него и поежусь: неужели я могла страстно обнимать его в постели? Чужой, некрасивый, старый! А Ваня! Он лучше всех! Зачем выкапывать скелеты? Надя зовет Ивана папой, она для мужа – родная кровиночка. Будь у Бутрова малейшая возможность сдать костный мозг, я, может, решилась бы… Но в ситуации, когда он сам умирает, это крайне жестоко. Ты сможешь прийти к нему и сказать: «Алексей! Надя твоя дочь, ты имеешь ребенка, о котором мечтал всю свою жизнь, но девочка умрет, потому что ей не могут найти донора. Твой костный мозг после воздействия лучевой терапии и химии бесполезен». Ну, произнесешь это, глядя в глаза умирающему?